Флаги наших детей - Страница 36

А вообще-то ты живешь в мире, где заокеанские стерео получается наблюдать только случайно, в домашнем просмотре где-нибудь в гостях. Но ведь жалко тратить на эту плоскость, пусть даже развернутую в объем, вырубленные топором предписания увольнительной записки. Что потом расскажешь тоскующим в наряде? Смотрел кино? Ну даже и не расскажешь, что вспомнишь? Вот подержался за настоящую девичью плоть, пусть даже и через юбку, платье или что там еще под ним, — вот это «о-го-го». Ведь прямо через это платье и угадываемо-представимое кружево под ним бьет тебя наповал электрическая молния. Она замыкает цепи, производит что-то там на химическом уровне, и ты уже зомбирован, и глаза твои отслеживают в толпе только знакомый силуэт. Возможно, и она тоже поражена, генетическая программа введена в фокус. Как узнать? Ведь ты же еще и ослеплен.

И сумасшедшее мельтешение дней. Сдвинутые из восприятия учебные программы, голографические ракетные модели с тестированием слушателя, виртуальные торпедные атаки. Все это так мелко, даже ЗОМП (защита и оружие массового поражения). Ты поражен всюду — в сердце, в центральную нервную систему, в каждую клеточку кожи. Разве способен затмить этот огонь блеск навигационных звезд в училищном планетарии? Словно прихода ударной волны, открыв рот, ты ждешь объявления списка отпущенных в увольнение. Если фамилия не расслышана — сухость во рту и мерцающие соринки в глазах, как при поражении световым импульсом.

И фиксация единичных секунд, попытки поймать каждую падающую в песочных часах времени песчинку там, в увольнении или в самоволке — не столь важно. И если в прощальных «обнимашечках» платьице случайно (может, и нет, кто знает?) задралось повыше, то… Там, в груди, пожарная тревога высшей степени — просто пылающий реактор с возможностью детонации и заражения акватории. На «физо» (физической подготовке) руки без причины потеют так, что турниковая гладкость соскальзывает под пальцами — сплошные незачеты с повтором пересдач.

И какие-то мерзопакостные, прикидывающиеся дружескими советы: «Да не убивайся ты так. Посмотри, сколько их еще вокруг. Представь, что будет, когда нацепят золотой погон». Но разве тебе есть дело до того, что будет после? У тебя внутри настоящий атомный двигатель, и он нацелен на достижение.

Годы спустя это будет выглядеть полубезумием, или даже без приставки. Но тогда…

Ну что ж, ты почти наверняка будешь не одинок там, в северных городах-государствах. Ты притащишь с собой живое воплощение мечты. И главное, это воплощение будет уже окольцовано. Разумеется, если тебе сейчас снова повезет угодить в списки отпущенных в увольнение.

Придирчивый дежурный по училищу осматривает внешний вид. Он встречается с тобой своими уставшими глазами. Наверное, ему все ясно, ибо твой лазерный огонь бьет навылет. Нет смысла цепляться за невыровненную брючную стрелку: разве отсутствие подписанной бумажки остановит твой бросок? На хмуром лице капитана-лейтенанта расплывается ребяческая улыбка. Господи, эти милые дядьки с многозвездными погонами, оказывается, видят тебя насквозь.

Распахиваются ворота. И теплая метель курсантской юности берет тебя в оборот…

— Итак, что мы имеем? — сказал командир атомохода Бортник, вглядываясь в монитор. Там высветилась картинка, созданная симбиозом компьютеров и техников.

— Солидно, — прокомментировал он наблюдаемое. — Крейсер «Современный», эсминец «Гроза», три индийских фрегата. Ходят в восьмидесяти километрах, как будто не имеют отношения к делу.

— Совместные учения, — подсказал Прилипко.

— Да знаю я, Сергей Феоктистович. Готов биться об заклад, не далее чем в двухстах км авианосец «Вирата». Держит под контролем небо. Да еще где-то затаились наши подводные коллеги-соотечественники.

— Все может быть, Тимур Дмитриевич. Думаете, такой эскорт неспроста?

— Есть два варианта, Сергей Феоктистович. Первый, наиболее вероятный, нам передают нечто весьма серьезное. А второй… — Командир корабля замолк на полуслове.

— А второй? — все-таки не удержался от вопроса помощник.

— Нас продали с потрохами. — Это была шутка, но Бортник не улыбался.

— Судя по участникам, не слишком дешево, — подыграл Прилипко.

— Это обнадеживает, — наконец выдавил улыбочку командир лодки. — Наши соотечественники учатся торговать. Ладно, нет времени любоваться, всплываем поближе к транспорту.

Бортник не ошибся. Не в том плане, что их продали, а в том, что эскорт из боевой мощи отирался поблизости неспроста. С частного индийского транспорта на «Индиру Ганди» перегрузили весьма интересные предметы.

Это были четыре атомные ракето-торпеды. Плюс — один инженер сопровождения.

Но, судя по переданной тем же транспортом инструкции (закодированной и автоматически уничтожаемой при несовпадении отпечатков), даже этот груз был не самым главным.

Его совершенно не прикрывали эсминцы. С таким лихим сопровождением вся затея потеряла бы смысл. Нет, не только с этим походом. Вообще вся задумка с проектом корабля. Эсминцы — дети далекой эпохи мачт и труб — оказались в новую эру слишком выпуклыми и угластыми деталями моря. Слишком просто и издалека их могли засечь локаторы. И даже ставшие легендарными гиганты суши — загоризонтные РЛС — и те ловили их лапти за многие тысячи километров.

А потому он двигался по океану в гордом одиночестве. Смелый левиафан, не любящий компании. И к тому же очень скромный. Он совсем не старался выпячивать свои габаритные пропорции. Правда, малосведущий наблюдатель вообще бы не заметил этих габаритов — утопленная в море часть солидно превышала надводную. Кроме того, оттенки раскраски подбирались так, чтобы линейные размеры плавно вписались в шелестящее волнами окружение. Да и саму форму выбрали не только из соображений обтекаемости. Она обманывала, маскировала, превращала огромный плавающий предмет в нечто призрачное и легкое, почти нереальное.

Здоровенный, похожий на подводную лодку корабль назывался «Громовержец». Это нарушало некогда привившуюся традицию присваивать новым военно-морским единицам имена прославивших себя кораблей прошлого. Однако со времен равного противоборства Второй мировой миновало почти столетие. Названия, пришедшие оттуда, прокрутились во флоте по два-три раза. Они несколько поистерлись, потеряли былую привлекательность, пробуксовывающую привычку требовалось заменить чем-то равноценным. Что интересно, принимая в свои ряды имена типа «Громовержец», «Решительный», «Неустрашимый» и прочее, американский флот повторял, а быть может, намеренно, но тайно перенимал, опыт давно исчезнувшей страны — Советского Союза. Однако тот не мог использовать названия из прошлого типа «Александр Первый», так как находился с ними в антагонистическом противоречии. Кроме того, флот СССР раздулся в размерах и превысил все, до того построенное царской Россией, — имен и кличек оттуда попросту бы не хватило. Получается, теперь военный флот США успешно подхватил традицию некогда бескровно поверженного врага. Между прочим, подобные казусы в истории не редкость.

Вообще-то «Громовержец» являлся морским кораблем, однако в некоторых своих свойствах он более напоминал пришельца из устоявшейся классики Голливуда. Он как будто выскочил из сериала «Звездные войны». Кстати, возможно, в какой-то мере это было истиной. Ведь вначале образы неизвестного будущего родились в головах фантастов, потом их вытянули оттуда прозорливые художники. Затем эти ожившие рисунки видеоряда вызвали замыкания в головах подростков. А уж после эти подростки, ставшие инженерами-конструкторами, воплотили обросшие детализацией картинки в реальность. Именно так будущее направляется по нужному вектору! Правда, «Громовержец» не летал меж звезд и не чиркал по самым кончикам солнечных протуберанцев — он плавал по морям и океанам Земли. Но очень, очень во многом он напоминал космический корабль. Например, его экипаж вполне сравнивался в количестве с командой все еще бороздящей приземной космос станции «Альфа». Во многих параметрах автоматизации внутренних процессов «Громовержец» ее даже превосходил. Еще бы, по размерам он равнялся тем самым — не явившимся покуда миру звездолетам. За счет продвинутой автоматизации маленький экипаж справлялся с его чудовищной машинерией играючи. Или так казалось за счет их отточенного профессионализма?