Физрук: назад в СССР - Страница 2

Завел руку за сиденье, демонстрируя покорность. Швырнул, не выходя из машины, сумку с вещами, та брякнулась под длинные, до блеска отдепилированные ноги воительницы.

– Саиду привет, – улыбнулся я, давая понять, что обо всем догадался.

Пусть понервничает лишний раз. Так проще будет ее врасплох застать.

– Не знаю никакого Саида, – прошипела рыжая, косясь на сумку.

– Не пи*ди, милая, – улыбнулся я. – Ведь это он тебя прислал.

Девка что-то прошипела, нагнулась к сумке и на секунду выпустила меня из виду. И дуло ее пистолета больше не смотрело прямо на меня. Пора!

Я рванул вперед. Из машины выскочил пулей. Вот уже до бестии рукой подать. Щас перехвачу руку с оружием. Выкручу и… Хрен-то там! Большой и толстый!

Вжик! Нога предательски поскользнулась на чем-то липком. Я беспомощно взмахнул руками и завалился на спину. Пломбир, твою мать! – мелькнула последняя мысль. А ведь почти достал сучку! Даже за трусики пальцем в последний момент уцепиться успел. Сорвал их и со всего маху приложился хребтом о брусчатку.

Бах! – грохнул выстрел. Короткая вспышка, адская боль, и я провалился в никуда.

Ну, пи*здец, меня убила ботоксная кукла…

Вздрогнул. Заморгал. Вроде, дышу. Фу-ух! Блин, живой… Перед глазами пелена, но я определенно не сдох. Это могу сказать точно. Потому что затылок ноет и, вообще, мне жарко. Не может покойник такое ощущать. Видно, промахнулась лялька, и на том спасибо… Ух, гадина.

– Александр Сергеевич, что с вами?

– Может, скорую вызвать?

– Смотрите, он, кажется, моргает!

Посыпались откуда-то сверху на меня голоса.

Кто еще здесь, черт их раздери, и как они нашли меня?

С трудом разлепил веки. Ни хрена не видно, потер глаза, все как тумане, чувствую себя ежиком. Еще секунда и надо мной стали прорисовываться незнакомые силуэты. Лошадка и медвежонок? Слава богу, нет. Две тетки какие-то. Люди, а не ангелы – фух… немного отлегло.

Чьи-то руки меня подхватили со всех сторон, подняли с пола и посадили на стул. Картинка прорисовывалась четче, но вот ерунда – становилась все бредовее и бредовее.

Я сижу в просторном кабинете на скрипучем деревянном стуле у приставного стола, рядом странно одетые люди, будто они собрались на картошку и для этого напялили советские вещи своих пращуров, откопав их из нафталиновых залежей бабушкиного комода. Так одевались лет сорок назад, примерно.

Кабинет простенький. Стены выкрашены в человеческий рост в непритязательный казенно-синий цвет. Выше – побелены. Посреди помещения у окна – громоздкий стол из неубиваемой советской полировки. От него отходит буквой «Т» приставка, за которой сидел я и эти вот незнакомые странно одетые личности.

«Главный» стол завален бумажками, какими-то папками, но компьютера не видно, зато есть статуэтка Ленина. Господи, ну кто может держать это в кабинете?

Во главе восседает крепкий усатый мужик возраста матерого депутата Госдумы, но костюмчик на нем потертый и мешковатый, цвета торфа с навозом. Галстук в тон, но слишком широкий, и узел – почти с мой кулак. Совсем не депутатская одёжа. Зато морда волевая, как у красноармейца, но глаза для бойца слишком добрые и умные.

– Александр Сергеевич, как вы себя чувствуете? – спросил усатый на правах старшего.

Сразу видно, что кабинет его, а люди, что расселись напротив меня и по бокам – его подчиненные.

– Похоже, он вас не слышит, – ко мне через стол перегнулась мадам комплекции Фрекен Бок, только лицом помоложе и посимпатичнее. Этакая перезрелая и располневшая милфа. На лицо не дурнушка, но все портят дурацкие очки и шишка вместо прически на голове. От ее белой блузки с пенсионерскими кружавчиками на воротничке пахнет гвоздикой.

Туман в голове окончательно рассеялся, и взгляд мой выхватил из обстановки кучу незнакомых людей, что уставились на меня. Будто я сижу на планерке и чем-то провинился.

Что за на хрен? Где я? И почему все вокруг одеты как на вечеринке «Назад в СССР»? Даже мебель под стать – угловатый гробина-шкаф, неказистое зеркало на стене и прочие колченогие тумбочки, ну явно не из Икеи.

– Простите, но мне кажется, все-таки ему нужен врач, – милфа в белой блузке сочувственно скривила пухлые, но бледно-накрашенные губы.

С помадой она явно не угадала. За такие губы люди выстраиваются в очередь к ботексным спецам, а она их прячет под невзрачно-розовой посредственностью.

– Все нормально, господа, – проговорил я, наконец, поняв, чего ждут от меня незнакомцы. – Я в порядке.

Блин! Это что еще за голос, это как я заговорил?! Он явно не мой. В нем нет возрастной хрипотцы и совсем не прокуренный. Дела-а…

– Вы слышали, товарищи?! – со стула вскочила пожилая, но юркая дамочка с платком цвета вороньего крыла на плечах и с длинным, пронырливым, как у Шапокляк, носом. – Он сказал «господа»! Вот каких выпускников нам пединститут поставляет! Безобразие!

Дамочка еще больше сморщилась, добавляя к своему и так не молодому возрасту образ засохшего изюма. Что она ко мне прицепилась? Ну, точно, Шапокляк, того и гляди из рукава Лариска выскочит.

Народ зароптал, загудел.

– Тише, товарищи, – зашевелил черными кустами усов директор. – Александр Сергеевич – молодой специалист, закончил институт с дипломом с отличием. Поступил в нашу школу работать по распределению. Просто сейчас он немного не в себе. Шутка ли, упасть со стула и головой, то есть, затылком приложиться.

– Меньше качаться надо было на стуле этом, – прошипела «Шапокляк», никто ей даже не возразил.

Вот стерва… И почему они называют меня Александр Сергеевич? Ведь я не Пушкин, я…

Ё-моё! Самолет на Бали! Я же наверняка уже опаздываю. А чемодан мой где с деньгами?

Я привычно потряс рукой и глянул на запястье, но вместо стильной синевы и приятной тяжести швейцарских «Breitling» на меня смотрела пучеглазая «Слава» на ремешке из невзрачной кожи дохлого крота.

Но не это было самым странным… Черт бы с ними, с часами, но ведь… Моя рука… Ёпрст! Кожа и пальцы без пучков «шерсти». Гладкие, отливают медью загара. Я будто помолодел лет на… Не может быть! Да ну нафиг!

Я встал и, не обращая внимания на присутствующих, подошел к зеркалу.

Оттуда на меня смотрел парень чуть за двадцать в нелепом трикотажном спортивном костюме и со свистком на груди. Я потрогал нос, потер виски, высунул язык – отражение все выкрутасы за мной исправно повторило, и парень никуда не исчез.

Не понял… Это что? Это кто? Это я? Мать меня за ногу! Как такое вообще возможно?

А-а… Я все понял! Голая сучка прострелила мне башку, и сейчас я смотрю «мультики» в какой-нибудь реанимации под сильнодействующими препаратами. Эк меня вштырило, однако. Лан, прорвемся. Самое главное, что живой. Ведь покойникам сны не снятся. Да? Надеюсь, выкарабкаюсь, и до меня в больничке не успеют добраться люди Саида.

– Александр Сергеевич! – по спине резанул голос «Шапокляк», будто хлыстом. – Что вы себе позволяете? – У нас вообще-то совещание!

– Да ему нехорошо, – вступился чей-то мужской голос. – Вон как кривляется.

Хм-м… Они мне будут что-то запрещать? Почему вообще персонажи из моего сна выглядят, как настоящие? Вот интересно – а если этой Шапокляк вдарить? Мой кулак провалится в никуда, как и положено во сне? Или что?

Ну, нет. Женщин я не бью, даже в коме и даже таких мерзких. Но любопытство раздирало, уж слишком реалистичными были люди-глюки. Еще и этот плакат-календарь на стене бесит, с символикой давно прошедшей Олимпиады-80. И год на календаре значится 1980-й. В интересную локацию меня занесло. Или это все-таки какой-то розыгрыш? Щас проверим…

Я подошел к приставному столу и протянул руку, чтобы потрогать сидящего там мужика комплекции Винни-пуха.

Он отстранился, на его груди испуганно забряцали какие-то советские значки.

– Да, не боись, пухлый, я только кое-что проверю! – я настойчиво потянулся к возрастному мужику и попытался схватить его за брылю.