Физрук 9: Назад в СССР - Страница 9

Жаль выглядело это не так эффектно, как в кино, но результат превзошел все ожидания. Ночные бабочки завизжали, как резанные. Кинулись на своих клиентов и стали срывать с них рубахи и футболки, чтобы прикрыть срам. Те отдавали свои одежки безропотно. При этом старались не смотреть на девок, которых только что беззастенчиво пользовали. Они даже принялись слезно умолять простить их и наперебой обещали жениться. Юмор ситуации заключался в том, что мужиков было всего двое, а девок – шестеро.

Не удивлюсь, если некоторые из них и впрямь подадут заявление и начнут тихую скромную семейную жизнь. Мне некогда было досматривать эту мелодраму и я направился прямиком в «избушку на курьих ножках», обитатели которой, наверняка, тоже всполошились, но носу не показывали. В дом вела широкая деревянная лестница. Вернее – не в дом, а на террасу, откуда, днем, наверное, можно было любоваться лесом. Вот там я и встретил Терентия Георгиевича, который, видать, все-таки набрался храбрости.

– Что там за шум? – спросил он. – Кто стрелял?

– Это ваши дуболомы салютуют новой честной жизни, – откликнулся я, понимая, что тренер по классической борьбе в темноте принял меня за одного из своих охранников.

– Что-то я тебя не узнаю, – пробормотал тот. – Ты кто, парень?

– Ну как же, товарищ Егоров! Вы ведь клялись за меня век бога молить. Даже подарили семейную реликвию – Медный Ключ.

– Саша! – выдохнул папаша бывшей старшей пионервожатой. – Как ты здесь оказался?

– Что это мы все в темноте, – сказал я. – Пригласите в избушку, чаем угостите. Там и потолкуем с вами, а также – с товарищем директором городской станции технического обслуживания.

– Ну проходи, – выдохнул Егоров.

– Только – после вас.

Жорыч распахнул дверь, откуда сразу потянуло теплом и запахами пищи. Он вошел первый, я – за ним. Переступив порог, я увидел просторную комнату с широким столом посередине и лавками с трех сторон. Под потолком висела люстра. Ее хрустальные подвески отбрасывали разноцветные лучики. На стенах красовались оленьи рога и кабаньи морды. Посреди стола возвышался громадный медный самовар. Над ним поднимался пар. Столешница была заставлена посудой, с остатками обильной трапезы. Кроме Коленкина, присутствовали две дебелые девицы, обернутые полотенцами. Видать, только что из бани. Увидев меня, Корней Митрофанович, едва не выронил чашку.

– Данилов, ты откуда взялся?! – спросил он.

– Ух какой парнишка! – промурлыкала одна из девиц. – Наконец-то, нормальный мужик появился… Пойдем в спаленку, я соскучилась по большому, молодому, красивому…

– В другой раз, красавица! – сказал я.

– Пошли вон, сучки! – прикрикнул на них тренер.

– А ты на нас не ори! – окрысилась вторая. – Мы не виноваты, что у тебя хрен вялый, как на овощехранилище после зимы… Пошли, Манька, одеваться… Светает уже, надо на дойку поспеть…

И обе доярки, а по совместительству – жрицы любви, поднялись с лавки и потопали к вешалке, под которой были грудой свалены разноцветные тряпки. Директор СТО самолично взял чистую чашку, налил в нее заварку и кипятку. Не снимая куртку, я присел на край лавки, положил рядом с собой «домру». Взял у Коленкина чашку. Мне и впрямь хотелось глотнуть чаю. Жрать – тоже, но прикасаться к какой-либо еде на этом столе было противно. Так что я ограничился только чаем.

Девки облачились, заорали: «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю…» и вывалились наружу.

– Может, выпьешь? – спросил Терентий Георгиевич, усаживаясь напротив. – Ты же не за рулем! На нашей вертушке прилетел?

– Теперь – это моя вертушка.

– Понятно, – выдохнул Коленкин. – Гулливеру каюк!

– Как это – каюк?! – удивился Егоров. – Да нас же…

Митрофаныч зыркнул на него и тот осекся.

– Что – вас? – спросил я. – Его ребятки на ремешки пустят?.. И поделом. Что это вам вздумалось натравливать на меня этого циркового уродца? Неужели вы думали, что меня можно запугать карликом?

– Прости, Сергеич, бес попутал, – проговорил директор СТО.

– Да не бес – жадность! Всё вам мало, импотенты! Я сказал – отстегиваете на детей, отстегиваете мне и живите спокойно. Да вам, видать, спокойно не живется, мужики… Знаете, я многое могу простить, но вот то, что вы пацана из моего класса тронули, не прощу…

– Да мы его сейчас приведем! – спохватился тренер. – Эй, Сарай!.. Где ты?.. Обосрался, что ли?..

– И Сарай ваш и Тимка Фирсов уже в руках моих людей, – сказал.

– Вот же сучонок… – прошипел Митрофаныч. – Продал!

– Я даже могу сказать – за сколько… Я ему пять штук пообещал…

– Этой гниде и пять тысяч? – жалобно спросил Жорыч.

– Он их не получит, – ответил я. – Давайте, граждане, с вами разберемся. Вот вы подставили меня, похитили моего ученика, натравили на меня областного мафиози. На что вы рассчитывали?.. Что я отстегну с перепугу стольник цирковому уродцу и буду ежемесячно платить по столько же? Это ж с каких таких доходов?.. Со своей учительской зарплаты?.. Нет, мне бы пришлось – с ваших доходов отстегивать… Вы думали, этот сраный Гулливер с вами поделится?.. Да он бы приказал своим отморозкам сжечь нахрен твою СТО, Коленкин! А что бы он сотворил с твоей дочуркой, Егоров, мне даже представить страшно! В любом случае, ни рубля бы вам назад не вернул. Соображаете теперь, на кого вы подняли хвост, старые ворюги?.. На свою единственную и защиту и опору!.. Если сомневаетесь, можете выглянуть во двор и посмотреть, что стало с вашими охранниками… Стоит мне пальцем шевельнуть и вы станете такими же. А могу – и хуже!

Директор еще не сгоревшей станции технического обслуживания сорвался с места и выбежал из дому.

– Неужто и впрямь не простишь, Александр Сергеевич? – робко спросил Егоров.

– Дождемся возвращения Корнея Митрофановича, – сказал я.

Стукнула дверь. Вернулся Коленкин. Вид у него был совершенно убитый. Он схватил со стола бутылку водки, опростал ее до половины, поставил обратно и, не вытирая мокрого подбородка, осведомился:

– Что ты с ними сделал, Данилов?

– Я пришел вершить суд и расправу… – ответил я. – А если говорить попросту… Таким образом я превратил в овощ и вашего дружка Стропилина и твоих, Терентий Жорыч, бывших спортсменов, а ныне – бандитов, и карлика и охранников и шлюх, с которыми они в баньке развлекались. И могу – кого угодно. Так что решайте, господа, вы либо со мною, либо с ними.

– Ну о чем ты спрашиваешь, Саша! – проговорил тренер. – Конечно – с тобою!

– Само собой! – подтвердил директор СТО. – Хочешь, я тебе «Мерс» подгоню?

– Подумаю, – кивнул я. – А пока и вертолет сойдет.

– Фактически он Гулливеру принадлежит… – попытался возразить Коленкин.

– Как выражается Динамо, ваш карлик теперь с имеет дело разве что с лягвами в болоте.

– Ах да, верно…

– Это охотничье бунгало мне тоже нравится, – продолжал я. – Надо же где-то летом отдыхать…

– Да не вопрос…

– А еще на вас будет возложена особая задача, лучшие люди города, – продолжал я. – В том самом месте, где вы столь любезно устроили мне встречу с цирковым артистом, я хочу построить… В общем – не важно, что. Проект разрабатывается главным архитектором города, а на вас, товарищи, ложится организация строительства и капиталовложения. В связи с чем, я освобождаю вас от других налогов. Откуда взять стройматериалы, технику, рабочих и средства – решайте сами. Со своей же стороны гарантирую защиту от любых отморозков. Направляйте их сразу ко мне. Вопросы, замечания, предложения?

– Да не, все ясно, Сергеич, – вздохнул тренер по классической борьбе.

Директор станции технического обслуживания сдержанно кивнул.

– И еще, пока не забыл, – сказал я и увидел, как напряглись мои собеседники. – Ко мне обращайтесь только в крайнем случае. Все дела будете решать с Аграфеной Юльевной.

– С мадам Плюшкиной?! – в унисон спросили Коленкин и Егоров.

– Да, с ней. Только никаких «мадам Плюшкиных». С полным уважением. Ну и все, что положено – синекура с хорошим окладом, квартира, машина. А если вам, граждане, кажется, что я слишком многого хочу, то пусть Корней Митрофанович снова сходит посмотреть на охранников и девок, и вас, Терентий Георгиевич, возьмет за компанию.