Фея Бориса Ларисовна - Страница 1

© Русакова Т., 2017

© ООО «РОСМЭН», 2017

Почему так бывает? Хорошего долго-долго ждёшь – хоть тот же день рождения, хоть планшет. А уж маминого отпуска – так вообще не дождаться. А плохое – вот оно: бац! – и случается. Началось всё с того, что Елена Сергеевна опоздала в школу. Юнька тогда ещё не очень встревожился. Первым уроком была музыка, и бабушка Мити Кулика отвела весь класс в кабинет к Вере Васильевне. На музыке волноваться тоже было некогда – Лёвка Гарин до конца уроков дал свой телефон с крутой игрушкой. И Юнька делал вид, что поёт, а сам потихоньку пытал Лёвку, как пройти пятый уровень. Ну, это ему казалось, что потихоньку – ребята пели громко, и приходилось их перекрикивать. Лёвка отпихивался локтем, а Вера Васильевна хмурилась. Юнька так увлёкся, что не сразу это заметил. А когда заметил, было поздно. Вера Васильевна остановила хор и сказала ледяным голосом:

– Лутиков!

Юнька вздрогнул и покраснел.

– Выйди-ка из хора и посиди возле Моцарта. Лутиков поплёлся в угол, к Моцарту. Там стоял один стул. Юнька угнездился на нём и тоскливо посмотрел на великого композитора. Тот глядел укоризненно и словно спрашивал: «Ну, что ж ты, брат, опять?» Юнька пожал плечами: мол, а я что, я ничего, шмыгнул носом и отвернулся. Хорошо ему, знаменитому! Юнька в шесть лет ещё в садик ходил, а Моцарт уже концерты давал.

Вот бы Юнька так умел! Он подошёл бы сейчас к пианино (Вера Васильевна как раз играть перестала), задумчиво положил руки на клавиши… Вера Васильевна сначала посмотрела бы насмешливо: мол, ну-ну, что ты нам исполнишь? А когда Юнька заиграл, она бы ахнула! Нет, лучше заплакала! И спросила: «Лутиков! Чья это дивная музыка? Моцарта?» – «Нет, Вера Васильевна, – скромно ответил бы Юнька, – моя».

Ребята снова запели, но Лутиков их не слышал. Он стоял в чёрном фраке на сцене, залитой ярким светом, и сдержанно кланялся. Под ноги ему падали букеты цветов… Зрители аплодировали стоя и кричали: «Браво! Браво!» И почему-то некоторые из них смеялись… Или даже все?

– Лутиков!

Юнька ошарашенно огляделся. О, ужас! Он что, и правда кланялся? Ребята так хохотали, что сомнений не оставалось. Юнька отчаянно покраснел (оттопыренные уши стали совсем малиновыми) и ринулся вон из класса.

Он спрятался в туалете. Там между последней кабинкой и окном была узкая щель. Третьеклассник в ней бы точно застрял, а тощий семилетний Юнька поместился. Он смотрел на улицу и тосковал. В раскрытую форточку веяло талым снегом, свежестью и свободой. Во дворе школы весёлые семиклассники играли в снежки. Один из них наклонился, чтобы схватить снега, и не видел, что сзади подкрадывается рыжий пацан с полными пригоршнями. Юнька сразу понял, что весь этот снег рыжий сейчас спустит бедняге за шиворот. Лутикову стало интересно: успеет или не успеет? Но досмотреть ему не дали.

Дверь хлопнула, и по кафельной плитке деловито протопали Лёвка Гарин и Джамик Мироян. Наверное, Вере Васильевне неловко было самой искать Юньку в туалете для мальчиков. Лёвка и Джамик заглядывали в каждую кабинку и переговаривались:

– Здесь его нет.

– И здесь…

– Здесь тоже нет!

Лутиков не ко времени вспомнил рекламу о крошечном котёнке, который искал по шкафам маму, и фыркнул.

– Стоп! – сказал серьёзный Лёвка. – Где-то здесь!

– Ма-а-а-ма! – очень похоже мяукнул Юнька и вылез из своего укрытия.

– Ну ты чего? – укоризненно спросил Лёвка. – Тебя Вера Васильевна по всей школе ищет!

– Мы даже в класс бегали! – выпалил Джамик. – А там…

– Там!.. – подхватил Лёвка и замер, разводя руками и тараща и без того круглые глаза.

– Ну, что? – поторопил Юнька.

– Там учительница, – растерянно сказал Джамик. – Её зовут Бориса Ларисовна!

– Лариса Борисовна! – поправил Лёвка.

– Ну? – удивился Юнька. – У нас в классе? А что она там делает?

– Она говорит… – Джамик пожал плечами, – что будет нас учить.

Юнька от неожиданности рот открыл. Лёвка и Джамик тоже молчали и смотрели на него с какой-то глупой надеждой. Как будто это Юнька привёл в класс новую учительницу и сейчас признается, что пошутил.

– Ерунда! – наконец сказал Юнька почти уверенно. – Какая новая учительница? У нас Елена Сергеевна есть!

– Она опять заболела, – авторитетно заявил Лёвка и добавил: – Кажется…

Лутиков задумался. С Еленой Сергеевной и правда происходило что-то не то. На первое сентября Юнька принял её за старшую сестру Милки Караваевой. Правда, тогда он ещё не знал, как Милку зовут. Просто увидел, что стоит зарёванная девчонка, а держит её за руку совсем молоденькая растерянная девушка.

– Чего ревёшь? – спросил Юнька у плаксы. – Ты в каком классе? Пойдём, я тебя отведу! Там на асфальте написано.

– Не надо никуда вести, – сказала девушка. – Мы с Милой правильно стоим. Вот тут написано: первый «А».

– Так тут же зачёркнуто! – объяснил Юнька. – А первый «А» вон там! – Лутиков повернулся и помахал рукой взволнованной маме. Там много мам стояло с первоклашками.

Девушка охнула и поспешила к первому «А». Юнька рядом пошёл. Ему всё равно туда же надо было. А потом оказалось, что эта девушка и есть его учительница. И зовут её Елена Сергеевна. Он как узнал, что это она, сразу влюбился. Она была такая… такая! Лучше всех! Самая красивая, самая добрая, самая весёлая, вот! Юнька так радовался, что она долго-долго их учить будет. И немножко грустил, что не всю школу, а только до пятого класса. Но это ещё когда будет!

Елена Сергеевна никогда их не ругала и умела всё-всё – даже в футбол играла вместе с мальчишками, когда они в сентябре за город ездили. А потом что-то с ней случилось – Юнька не понял. Елена Сергеевна начала часто болеть. И стала какая-то… круглая. Даже про себя Лутиков не говорил – толстая. Кто толстых любит? А он Елену Сергеевну и такую любил и всё боялся, как бы кто её не обидел. А она… получается, совсем их не любила, если бросила? Не может такого быть, Лёвка с Джамиком просто напутали!

– Так! – решительно сказал Юнька. – Идём. Будем разбираться.

Но когда Юнька, Джамик и Лёвка добежали до класса, оказалось, что началась перемена и Вера Васильевна уже привела ребят. Она стояла и разговаривала с новой учительницей. У Юньки сердце упало: эта самая Лариса Борисовна была совсем старая! Настоящая старуха Шапокляк! От огорчения он даже забыл, что должен Веры Васильевны бояться. А она крепко взяла Юньку за плечо и сказала новой учительнице: