Феномен Солженицына - Страница 152

И это – не в полемическом запале было брошено. Это было искреннее и глубокое его убеждение. К этой любимой своей мысли он не уставал возвращаться:…

Справедливо усумниться: а есть ли такой отдельный «сталинизм»? Существовал ли он когда? Сам Сталин никогда не утверждал ни своего отдельного учения (по низкому умственному уровню он и не мог бы построить такого), ни своей отдельной политической системы. Все сегодняшние поклонники, избранники и плакальщики Сталина в нашей стране, а также последователи его в Китае гранитно стоят на том, что Сталин был верный ленинец и никогда ни в чём существенном от Ленина не отступил. И автор этих строк, в свое время попавший в тюрьму именно за ненависть к Сталину и за упрёки, что тот отступил от Ленина, сегодня должен признаться, что таких существенных отступлений не может найти, указать, доказать.

(На возврате дыхания и сознания. Александр Солженицын. Публицистика в трёх томах. Том 1. Статьи и речи. Ярославль. 1995. Стр. 33–34)…

…Пристальное изучение нашей новейшей истории показывает, что никакого сталинизма (ни – учения, ни – направления жизни, ни – государственной системы) не было, как справедливо утверждают официальные круги нашей страны, да и руководители Китая. Сталин был хотя и очень бездарный, но очень последовательный и верный продолжатель духа ленинского учения.

(Там же. Стр. 35)

Это Сталин-то!

Да, Сталин действительно любил повторять, что он всего лишь ученик Ленина и главную цель своей жизни видит в том, чтобы быть самым верным и последовательным его учеником. Но ведь всё это было чистейшей воды лицемерие!

Государство, возникшее на развалинах рухнувшей Российской Империи, Ленин возглавлял меньше пяти лет (в 1922 году он уже практически отошёл от дел). Сталин – тридцать! И истинным создателем этой новой империи был не Ленин, а именно он, Сталин.

Тот, кто почитается создателем этого государства (Ленин) рассматривал это своё создание как очаг мировой революции, которая непременно – раньше или позже – произойдёт и взорвёт, уничтожит дряхлеющий мир капитала.

Сталин с самого начала своей государственной деятельности глядел на это иначе и о принципах устройства этого – только ещё создающегося тогда государства – открыто, впрямую спорил с Лениным.

Ленин хотел строить создаваемое им государство на основе идеи федерализма: не унитарное государство, а – федерация, добровольный союз свободных и независимых республик.

Трудно сказать, в какой степени он был искренен, когда, замысливая эту федерацию, отстаивал право для каждой республики на выход из Союза. Но Сталин, споря с Лениными выступая против этого права на выход, был безусловно искренен.

В первые годы своего существования Советский Союз нес в себе не только мнимые, но и реальные черты федерализма. У каждой республики были свои национальные военные формирования. Верховный орган власти Союза (ВЦИК) возглавляли одиннадцать (по числу входящих тогда в Союз республик) сопредседателей.

Все это Сталин поломал. Он не только упразднил национальные военные формирования, но даже настоял на переводе письменности тюркоязычных и иных наций, входящих в состав Союза, на кириллицу (русский алфавит). Была создана своего рода пирамида (иерархия) народов, входящих в империю. Вершиной пирамиды был, разумеется, русский народ – «старший брат», как его полагалось именовать. Процесс превращения федерации в унитарное государство был, таким образом, не только завершён, но даже и идеологически оформлен.

Сталин изначально представлял себе государство, которое хотел возглавить, как империю, а себя – как царя.

17октября 1935 года, отдыхая в Сочи, он решил ненадолго отправиться в Тифлис, чтобы повидаться с матерью.

Мать Сталина была совсем простая, неграмотная женщина, она весьма слабо представляла себе, кем стал её сын, и вот какой на эту тему вышел у них разговор.

Она спросила:

– Иосиф, а ты сейчас кто?

Он ответил:

– Помнишь царя? Ну так вот, я что-то вроде царя.

Это отнюдь не было шуткой.

Не только политическим, но и эстетическим идеалом Сталина был фасад Российской Империи: старая русская военная форма с погонами, деньги, похожие на царские трёшки и пятерки, «царский» портрет генералиссимуса на здании Моссовета (левая нога на полшага впереди правой, в левой руке перчатки)…

Неограниченный властелин полумира, создатель государственной машины, с которой не могла сравниться ни одна империя прошлого, земной бог, официальный титул которого (величайший гений всех времён и народов, корифей науки, гениальный полководец, основоположник, создатель, зачинатель, лучший друг физкультурников, и прочая, и прочая, и прочая) далеко превосходил количеством и пышностью определений полный титул Российских самодержцев, он до конца своих дней не мог отделаться от равнения на последнего отпрыска рухнувшей монархии. Лучшим комплиментом для Сталина, высшей оценкой созданной им империи были бы принятые всерьез полунасмешливые строки поэта: «Амуниция в порядке, как при Николае».

Ленину эта эстетика была ненавистна….

Надо формировать правительство. Нас несколько членов Центрального Комитета. Летучее заседание в углу комнаты.

– Как назвать? – рассуждает вслух Ленин. – Только не министрами: гнусное, истрёпанное название.

– Можно бы комиссарами, – предлагаю я, – но только теперь слишком много комиссаров. Может быть, верховные комиссары?.. Нет, «верховные» звучит плохо. Нельзя ли «народные»?

– Народные комиссары? Что ж, это, пожалуй, подойдёт, – соглашается Ленин. – А правительство в целом?

– Совет, конечно, совет… Совет народных комиссаров, а?

– Совет народных комиссаров? – подхватывает Ленин, – это превосходно: ужасно пахнет революцией!..

(Л. Троцкий. Моя жизнь. М. 1991. Стр. 326)

Сталин этот «запах революции» ненавидел и, придя к власти, последовательно его истреблял, воскресив не только «министров», но и «офицеров», и «генералов» (вместо «комдивов» и «комкоров»).

Кое-кто такое развитие событий предвидел ещё в начале 20-х….

Они восстановили армию. Конечно, они думают, что они создали социалистическую армию, которая дерётся «во имя Интернационала», – но это вздор. Им только так кажется. На самом деле они восстановили русскую армию.

Дальше. Наш главный, наш действенный лозунг – Единая Россия… Знамя Единой России фактические подняли большевики. Конечно, они этого не говорят. Конечно, Ленин и Троцкий продолжают трубить Интернационал. Но… фактически Интернационал оказался орудием расширения территории для власти, сидящей в Москве. До границ, где начинается действительное сопротивление других государственных организмов, в достаточной степени крепких. Это и будут естественные границы будущей Российской Державы… Социализм смоется, но границы останутся… Будут ли границы 1914 года или несколько иные – это другой вопрос. Во всяком случае, нельзя не видеть, что русский язык во славу Интернационала опять занял шестую часть суши. Сила событий сильнее самой сильной воли… Ленин предполагает, а объективные условия, созданные Богом, как территория и душевный уклад народа, «располагают»… И теперь очевидно стало, что, кто сидит в Москве, безразлично, кто это, будет ли это Ульянов или Романов (простите это гнусное сопоставление), принужден… делать дело Иоанна Калиты.

(В. Шульгин. «1920». София. 1921)

Это не Ричард Пайпс написал, и не Роберт Таккер, а русский националист и монархист Василий Витальевич Шульгин, – тот самый, который принял из рук последнего русского императора текст его отречения от престола.

Так оно всё потом и вышло. Но сделали это не Ленин с Троцким, а – Сталин. И он не только восстановил границы той, старой Российской империи, но вывел возглавляемую имстрану далеко за пределы этих границ, осуществив вековую мечту русских славянофилов:

Москва, и град Петров, и Константинов град –

Вот царства русского заветные столицы…

Но где предел ему? и где его границы

На север, на восток, на юг и на закат?