Феномен (СИ) - Страница 8
– Я прошу прощения, – она говорила тихо, чтобы слышала только Катарина. – Я не знаю, что на меня нашло. Наверное, я просто устала.
Мальчик все вертелся и жужжал, имитируя гул двигателей.
– Мой сын страдает аутизмом, – виновато продолжила она.
Воображение нарисовало в голове ужасные картины, как будто то же самое происходило и с дочкой Катарины.
– У него бывают приступы. Я не оправдываю себя, просто хочу сказать, что не хотела этого. Мне так стыдно.
Катарина положила ладонь на ее руку, такую теплую, настоящую, материнскую.
– Может, я могу как – то помочь?
Женщина вытащила из сумки упаковку таблеток. В уже распакованном ранее отделении лежала заготовленная половинка.
– Мы сейчас проходим курс лечения, – она раздавила таблетку в порошок и бросила в стакан воды, поднесла мальчику ко рту.
Все еще покачиваясь, он откинул голову назад и выпил, частично вода пролилась через кончики губ.
– Он сейчас успокоится и уснет. Следующий прием через четыре часа. Вы не могли бы…
– Разбудить вас? – предположила Катарина.
– Если можно. С Владивостока летим. Я на ногах больше суток, нервы не выдерживают.
– Конечно, я вас разбужу, и обещаю, вас никто не потревожит.
– Вы не могли бы сохранить это у себя? – Женщина протянула ей упаковку таблеток, – Он тащит в рот все, что найдет. Боюсь, проснется раньше меня, а я не почувствую как в сумку залезет.
Катарина убрала таблетки в карман пиджака. Одно их название – «Нейротазин» пугало не на шутку.
– Не волнуйтесь об этом и засыпайте. Можете на меня положиться.
– Спасибо вам огромное.
Когда Катарина отвлеклась от женщины, Мишин силуэт исчез за шторками кухни. Он же прекрасно знает, что тележка тяжелая и ей не под силу толкать ее в одиночестве. Он специально бросил ее, чтобы наказать, отомстить.
Как же она могла так ошибиться в человеке?
Преисполненная негодованием, она докатила тележку до последнего оставшегося пассажира на заднем ряду. Спросила мужчину, не желает ли он прохладительных напитков. Мужчина не ответил, только равнодушно смотрел перед собой и даже не моргал. Наверное, спит, бывает, что люди спят с открытыми глазами. На лице у него наклеена бинтовая повязку на всю щеку, один конец пластыря отклеился и висел аккуратно напротив ноздрей. И не шевелился.
Катарина нагнулась.
– С вами все хорошо?
Голова мужчины свесилась в ее сторону, глаза у него мертвые, пустые.
– Боже мой, – Катарина закрыла рот, чтобы не вскрикнуть и отпрыгнула.
Она осмотрелась, не видит ли кто. Миша уже погасил свет, и большинство пассажиров засыпало. Стало тихо даже за шторкой бизнес – класса.
Катарина со всей силы навалилась на тележку и буквально влетела в кухню.
– Быстро, бери аптечку! – она подняла трубку терминала.
Вера ответила на другом конце:
– Слушаю.
– У нас пассажиру плохо. Возможно, умер.
Миша застыл на месте, разинув рот.
– Ждите меня.
Катарина решила положить мужчина вдоль сидений. Со своим небольшим ростом она без труда протиснулась к иллюминатору. Наклонив мужчину за плечи, она с удивлением обнаружила, что Миша, вместо того, чтобы помочь ей и придержать ноги, исчез. Аптечка, аккуратно лежала на сидении, как плевок ей в лицо.
Да как совесть позволила ему так поступить? Сколько еще он собирается доказывать, что ненавидит ее?
Катарина уложила мужчину. Он весил целый центнер, не меньше.
Вера быстрым шагом прошла через салон.
– Ну что?
Катарина проверила пульс, отрицательно покачала головой.
Вера подошла к терминалу и настроилась на передачу данных на громкоговоритель:
– Уважаемые пассажиры, прошу вашего внимания.
Вера включила свет в салоне. Десятки сонных любопытных глаз высунулись из – за спинок.
– Если на борту присутствует врач, прошу вас подойти к бортпроводникам.
Она повторила несколько раз.
Подошел мужчина, тот самый с огромными кистями, летевший с мальчиком.
– Я врач. Костоправов.
Он сказал это так утвердительно, будто они могли сомневаться.
– Этот мужчина. Он не дышит, и пульса не могу прощупать, – Катарина еще держала пальцы на холодеющей шее, в надежде, что его сердце вот – вот забьется.
Врач жестко выпихнул Катарину в коридор, вытащил плед, который она уложила под головой и швырнул в нее.
– Теплый еще, – он проверил пульс и дыхание.
Костоправов зажал мужчине нос, сложил пальцы кольцом на его губах и выдохнул в них.
Далее произошло то, что Катарина вот уже несколько минут пыталась осмыслить.
Мертвец лежал на креслах с широко разинутым ртом, набитым изорванной бумагой и мусором. В кармане переднего сидения лежал журнал с правилами безопасности, от которого мужчина и отрывал куски и запихивал их в себя, пока в тесноте бумага не начала резать десны и ротовую полость, перекрыв доступ воздуха в гортань. На щеке было сквозное отверстие размером с монету, скрытое ранее повязкой. Края кожи обуглены, как у запеченной курицы. Из этого «отверстия» под действием воздуха и вылетела накопленная во рту слизь и кровь. Поток попал Костоправову на лицо и одежду.
Вера убежала к пилотам, кожа на ее лице стала белее волос.
Катарина, заглотив побольше воздуха, и прищурившись, накрыла пледом труп. Пассажиры снимали происходящее на камеры мобильных телефонов. Если Катарина в действе и мечтала быть моделью, но не при таких обстоятельствах.
Запах стоял кислый, будто в уксусе раздавили тухлое яйцо.
Пассажиры нервничали и переговаривались. Катарина не могла позволить себе покинуть салон и проклинала Мишу. После случившегося он так не вышел из кухни.
Пересохло во рту. Взгляд то и дело опускался на вспененную пузырьками кровь на ковре. Она должна успокоиться и взять себя в руки. Никто кроме нее не сможет помочь пассажирам. Это ее работа. Это ее долг.
Пассажиры цепочкой направились в туалет бизнес – класса, задние туалеты закрыты по распоряжению Веры.
Костоправов вышел из туалета, умывшись. Глубокие красные пятна на рубашке не выведет ни один стиральный порошок.
– Быстро сел на место! – гаркнул он сыну, вышедшему в проход на поиски отца.
Мальчик бегом вернулся обратно.
Подошел телохранитель депутата и молча приподнял плед. Катарина хотела отвернуться и не смотреть, но неведомая сила любопытства сама повернула голову в нужном направлении. Телохранитель опустил плед и вернулся в бизнес – класс.
Позвонила Вера:
– Успокойте пассажиров. Будем садиться в ближайшем аэропорту.
***
Максимов сидел на угловом столике и опустошал чашку кофе. Посетителей ресторана было не много, а те, что пришли, расположились на другом конце у панорамных окон и наблюдали за разыгравшейся на улицах Москвы стихии. Ветер поднимал в воздух грязь с мусором и кружил, словно помехи на старой пленке.
Ерофеев опаздывал.
Тихая мелодичная музыка вырывалась из невидимых колонок справа, слева и даже сверху. Хозяева ресторана рассчитывали, что после тяжелой рабочей недели это должно успокоить и расслабить посетителей, как и виски со скидкой. Пахло мясной поджаркой с чесноком.
Максимов же был напряжен, а верхний и нижний клык со скрипом терлись друг об друга. Он прочел последнее смс от Юли еще раз:
«Ты не ведаешь, что говоришь. Ты запутался. Я больше так не могу. Я поеду и сама все расскажу твоей жене, ты меня не остановишь. Мы будем вместе. Люблю тебя»
Максимов мог поклясться, что она это сделает. Это лишь вопрос времени.
Официант принес еще кофе, двойной. Почему в меню нет тройного?
Максимов прочитал еще смс, на этот раз от жены:
«Не забудь захватить шампанское и мармеладки. Надеюсь, ты помнишь какой сегодня день? Не намекаю, а просто напоминаю…»
Она всегда ставила троеточия в конце, считала, что это призыв к ответу.
Конечно, он помнил какой сегодня день.
От написал:
«Скоро буду, уже все взял»
«Жду не дождусь.»