Фельдмаршал должен умереть - Страница 20
– Только ради бога, не увлекайтесь, Скорцени! – страх, с которым она взмолилась об этом, не мог быть поддельным. – Вы же понимаете, что здесь это ни к чему не приведет, – почти шепотом доверилась она гостю. Здесь – ни к чему. Конечно, можно было бы рискнуть…
– Можно было бы?
– А что – нет? У наших офицеров это называется: «Походный вариант»… Когда они предаются ласкам с женщинами при любых возможных условиях. У вас это называется по-иному? – Не ожидая ответа, женщина вновь сдержанно улыбнулась и едва заметным движением провела пальцами по его руке.
– Походная любовь везде называется походной.
«Кажется, она у меня доиграется! – мелькнуло в возбужденном сознании Скорцени. – Это будет один из самых походных, прямо таки маршевых вариантов…».
– К тому же опасность исходит не только от Муссолини. Мне известно, какие чувства испытывает к вам княгиня Сардони.
Скорцени наткнулся на её слова, как на копье телохранителя, и замер. Кларета заметила это, реакция мужчины явно импонировала ей.
– Княгиня Сардони?
– Мария-Виктория, – с кокетливым ехидством подтвердила наложница несостоявшегося властелина мира. Но при этом игриво скосила глазки, давая понять, что с её стороны тайна сия разглашению не подлежит.
– А что, собственно, вам известно о княгине Сардони? – насторожился штурмбаннфюрер.
– Всё, – победно развела руками Кларета, с озорным триумфом взирая на поверженного диверсанта. – Абсолютно всё! Даже то, что княгиня, с которой вы сдружились еще во время операции по похищению Муссолини и с которой вместе готовили похищение папы римского, уже знает о вашем появлении здесь и очень надеется, что я сумею уговорить вас навестить виллу «Орнезия».
– Так это вы должны уговорить меня встретиться с княгиней Сардони?! – интрига, которая по всем канонам подобных встреч уже, казалось, давно исчерпала себя, теперь вдруг приобретала новый виток и совершенно иной сюжет.
– О том, каким несносным грубияном вы способны представать перед женщинами, княгиня мне уже поведала. Не пытайтесь выглядеть еще ужаснее.
– Она никогда не говорила, что дружна с вами. Хотя любая другая не удержалась бы, чтобы не похвастаться таким знакомством.
– Любая другая – да. Но не княгиня… – повертела головой Кларета. – Эта способна молчать.
– Уж не она ли исполняла роль связной между вами и заместителем министра внутренних дел?
– Наконец-то!
– О чем вы?
– Просто я давно ждала этого вопроса. Вы ведь спросили искренне?
– А как еще можно спрашивать о таком?
– Теперь я уверена, что это не княгиня Сардони выдала мою тайну.
– Какую еще тайну? – рассеянно спросил обер-диверсант рейха.
– Относительно информации, связанной с Муссолини.
– Не она, конечно. Да и виделись мы с ней давно. У меня появились более надёжные источники. Остальное вам известно.
– А вот мне она рассказала всё. Ну, почти всё, – тотчас же исправила свою оплошность Кларета. – Кое-что я, правда, узнала не по её воле.
– Что и заставило затем княгиню разоткровенничаться с вами. То есть вы сумели принудить её к этому.
– Вот видите, а вы ни с того ни с сего напали на меня: «Замените своих информаторов! Замените информаторов!». Оказывается, они тоже кое-чего стоят.
– Наше величие в непобедимости наших врагов. В непобедимости… побеждаемых нами врагов.
– Фюрер любит такие высказывания.
– Ничего подобного. «Наше величие – в непобедимости наших врагов!» – отныне это мой родовой девиз.
– Кто это приходил к вам, наш генерал? – возникла в проёме двери Альбина, как только провела гостя.
– Бывший сослуживец. Решил проведать.
– «Бывший сослуживец» из гестапо, решивший проведать, чтобы любезно вручить вам ампулу с ядом, – почти злорадно прокомментировала «Двухнедельная Генеральша».
– О чем это вы, фрау Крайдер?!
– Я была в коморке, что за стеной, с которой начинается чёрный ход. За этой хилой стенкой слышимость лучше, чем если бы я была рядом с вами, в комнате.
– Вот оно что, – вяло отреагировал Бургдорф, прекрасно понимая, что это уже не первый случай подслушивания. – Зря вы так рисковали. Представляете, что было бы, если бы гестаповец заподозрил вас в подслушивании? Если бы он изобличил вас?
– Он, естественно, негодовал бы, но вы-то за меня вступились бы, наш генерал Бургдорф.
– Вот оно, коварство женщины.
– Оказывается, вы уже дослужились до того, что к вам на дом доставляют ампулы с ядом, – не стала Альбина обсуждать с ним извечную легенду о непостижимом коварстве женщины.
– Ни о какой ампуле вы только что не слышали, фрау Крайдер, – смертельно побледнел адъютант фюрера. – А если случайно услышали, то сразу же забыли о ней.
– Не раньше, чем сумею убедиться, что она предназначена не для вас.
– Не для меня, естественно. А почему вы спрашиваете? Только что вы утверждали, что прекрасно слышали весь разговор.
– Преувеличивала. К тому же помешал налёт авиации, которой я всё ещё панически боюсь.
– Но теперь вы знаете, что смерть от яда меня не прельщает, – нервно заверил её Бургдорф. Еще несколько минут назад ему не хотелось выпускать из своих рук талию этой женщины, а теперь не мог дождаться, когда она исчезнет с глаз.
– Я действительно могу верить вам? – взволнованно, едва слышно, спросила Альбина.
– Кто заставляет вас верить или не верить? И вообще, причем здесь вы?
– Странный вопрос, наш генерал Бургдорф.
– Опасаетесь, что труп придётся выносить из вашего дома, со всеми неминуемыми хлопотами по поводу похорон? Успокойтесь, всё равно я раскусил бы эту ампулу вне вашей усадьбы.
– Я опасаюсь вовсе не этого, наш генерал, – вдова всё еще держалась довольно воинственно, и генерала это настораживало. – И не советую разговаривать со мной, как с деревенской домработницей. Кстати, в своём министерстве я ведаю секретной частью.
– Вот уж не смел бы предположить…
– Потому и ведаю, что не смеете даже предположить нечто подобное. И ещё должна предупредить: вы не знали о моей должности до сих пор, не должны знать и впредь.
Бургдорф конвульсивно глотнул воздух, словно только что вырвался из удавки, и, взяв ампулу, осторожно опустил её в нагрудный карман своего кителя.
«Малиново-жасминный привкус, видите ли! Вот, оказывается, каковым будет привкус почётной смерти героя Африки, народного маршала, а также кавалера Рыцарского креста и всех прочих высших наград рейха! Пусть попробует после этого не воспользоваться трудами специалистов из «Особой химической лаборатории Мюллера»! И ничего, что для облагораживания привкуса понадобилось испытывать примесь к цианистому калию на дегустаторе французских духов! Специалист может погибнуть, главное, чтобы зря не погиб его талант».
– Значит, вы не знаете в точности, кому предназначается эта ампула, наш генерал Бургдорф?
– Не смотрите на меня такими испуганными глазами, фрау Крайдер. Когда ампулу вручают тому, кто на неё обречён, его заставляют раскусить, так сказать, в присутствии вестника смерти…
– Скажите уж «палача».
– Не ожесточайтесь, Альбина. Не забывайте, что все мы находимся на войне. Присутствие же вестника смерти необходимо для того, чтобы он мог окончательно удостовериться и со спокойной совестью доложить командованию о выполнении задания.
– Так объяснил этот гестаповец? Очевидно, этот момент я тоже прослушала.
– Ему ничего и не нужно было объяснять. Такова традиция.
– Я не слышала о таковой, – простодушно призналась вдова «двухнедельного». – Кто же тогда удостоен такой чести?
– Для меня важно знать, что вам, Альбина, очень не хочется, чтобы ампула предназначалась для меня.
Крайдер широким мужским шагом прошлась по комнате. Остановившись у столика, налила себе в рюмку коньяку и, лишь сделав пару небольших глотков, стоя спиной к Вильгельму, произнесла:
– Вы не совсем верно поняли меня, генерал Бургдорф. Я пока ещё в точности не знаю, кому предназначается эта порция яда, но, если говорить честно, теперь уже предпочла бы, чтобы предназначалась именно вам.