Федра - Страница 15
Изменить размер шрифта:
ТЕСЕЙ
Я убеждаюсь в том, как ловок Ипполит.
Ты мнишь спасти лжеца? Любовь тебя слепит,
Не различаешь ты порок и добродетель.
Есть доказательства, есть не один свидетель.
Я видел – видел сам! – потоки горьких слез.
АРИКИЯ
Ах!… Многим тварям злым, царь, головы ты снес,
Но все ж судьба спасла от грозного Тесея
Одно чудовище… Сказать тебе яснее
Я не вольна: твой сын решил щадить отца,
Я предала б его, сказав все до конца.
Напрасны были бы твои все настоянья:
Беря с него пример, я сохраню молчанье.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Тесей.
ТЕСЕЙ
Что б это значило? Загадочная речь!
Задумала меня на ложный след увлечь?
Ужель они меня обманывают оба?…
Но гаснет гнев во мне, и остывает злоба,
И жалость робкая свой голос подает.
Да!… Все ли я узнал? И все ли взял в расчет?
Сомнения меня волнуют непривычно…
Энону надобно мне допросить вторично,
Узнать в подробностях, что совершилось тут,
Эй, стража!… Пусть ко мне Энону приведут.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Тесей, Панопа
ПАНОПА
О царь! Не знаю, что задумала царица,
Но будь настороже: боюсь, беда случится.
В неописуемом отчаянье она.
Черты искажены, как смерть она бледна.
Энону прогнала. Та вне себя от горя
Погибель обрела в несытой бездне моря,
Быть может, поплатясь за некую вину.
Но тайна канула в морскую глубину.
ТЕСЕЙ
Что слышу?
ПАНОПА
Эта смерть не принесла царице
Успокоения. Ее душа томится.
То прижимает вдруг она к груди своей,
Слезами исходя, малюток сыновей,
То в исступлении, с безмерною тоскою
Отталкивает их дрожащею рукою.
Не ведает, куда свой направляет шаг.
В невидящих ее глазах – могильный мрак.
Три раза написать послание пыталась,
Но лишь начав, рвала… О царь! Яви к ней жалость!
Иди к ней! Гибельный уж недалек исход!
ТЕСЕЙ
Энона умерла, и Федра смерти ждет.
Что думать должен я теперь об Ипполите?
Эй!… Сына моего скорее позовите!
Пусть оправдается. Я выслушать готов.
ТЕСЕЙ
(один)
О Посейдон! Молю, на мой откликнись зов!
Свое жестокое свершить благодеянье
Не торопись! Забудь о злом моем желанье!…
Я легковерен был, спешил… И в страхе жду…
Не сам ли на себя накликал я беду?
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Тесей, Терамен.
ТЕСЕЙ
А, Терамен! Но где мой сын? Ты, верно, прячешь
Питомца своего? Но что это, – ты плачешь?
Где сын?…
ТЕРАМЕН
Любовь к нему слышна в словах твоих.
Но слишком поздно, царь. Знай, – нет его в живых!
ТЕСЕЙ
О боги!…
ТЕРАМЕН
Пред тобой свидетель безутешный.
Погиб прекраснейший! Окончил жизнь безгрешный!
ТЕСЕЙ
Погиб… Уже к нему объятья я простер.
Но суд небесный был безжалостен и скор…
Скажи, какой удар обрушили стихии?
ТЕРАМЕН
Оставив позади ворота городские,
Он колесницею в молчанье управлял,
И те немногие, кого с собой он взял,
Беря с него пример, безмолвствовали строго.
Была им избрана микенская дорога.
Он вожжи выпустил. Лихие скакуны,
Что были вскормлены, что были вспоены
Царевичем, его без слова понимали, —
Брели понурые, деля его печали.
Вдруг вопль чудовищный средь мрачной тишины
Раздался – из морской возник он глубины.
И только этот вопль потряс морское лоно,
Послышалось из недр земли подобье стона.
От страха в жилах кровь застыла у людей,
И грива вздыбилась на шеях у коней.
А море между тем пузырилось, вскипая,
И вдруг на нем гора возникла водяная.
На берег ринувшись, разбился пенный вал,
И перед нами зверь невиданный предстал:
Зверь с мордою быка, лобастой и рогатой,
И с телом, чешуей покрытым желтоватой.
Неукротимый бык! Неистовый дракон!
Сверкая чешуей, свивался в кольца он
И берег огласил свирепым долгим ревом.
Застыли небеса в презрении суровом,
Твердь вздрогнула, вокруг распространился смрад,
И, ужаснувшись, вновь отпрянула назад
Волна, что вынесла чудовище из моря.
С неодолимою опасностью не споря,
Ко храму ближнему все кинулись толпой.
Но он, героя сын, сам истинный герой,
Остановил коней и твердою рукою
Метнул свое копье, да с силою такою,
Что не могла спасти дракона чешуя.
Из раны хлынула кровавая струя,
Зверь с воплем ярости, для слуха нестерпимым,
Пал под ноги коням, дохнув огнем и дымом.
Страх сверхъестественный тут обуял коней.
Они, не слушаясь ни слова, ни вожжей,
Рвались из упряжи. Царевич своевластно
Пытался их смирить, но все было напрасно, —
Лишь пена падала кровавая с удил
(Есть слух, что некий бог копьем их горячил).
И, удивляя всех галопом небывалым,
Помчались скакуны по рытвинам и скалам…
Держался Ипполит, но вдруг – сломалась ось!…
О, горе! О, зачем узреть мне довелось
Тот ужас, что теперь мне вечно будет сниться!
Разбилась вдребезги о камни колесница.
Запутался в вожжах несчастный Ипполит.
Упряжка мчится вдаль и за собой влачит
Возничего. Коней сдержать он хочет криком,
Они еще быстрей несутся в страхе диком.
И скоро юноша стал раною сплошной.
Наш вопль потряс холмы!… И бег свой роковой
Смиряют скакуны, теряющие силы,
У храма древнего, где царские могилы.
Бегу, хотя нет сил, хотя дыханья нет…
За мною – свита. Нас ведет кровавый след:
Кровь пятна яркие оставила на скалах,
Колючие кусты – в соцветьях капель алых.
Бегу к нему, зову – и слышу слабый стон.
Открыв на миг глаза, мне руку подал он.
«Богами, – он шепнул, – наказан без вины я.
Друг, пусть в тебе найдет опору Арикия.
Когда опомнится разгневанный отец,
Когда с раскаяньем увидит наконец,
Что на меня возвел напрасно обвиненье,
То пусть, дабы мой дух нашел успокоенье,
Вернет он пленнице…» Смолк. С помертвелых губ
Слетел последний вздох: в моих руках был труп,
Труп, столь истерзанный, – ужасная картина! —
Что в нем и сам отец не распознал бы сына!