Фаворит Его Высочества (СИ) - Страница 7

Хотя я мог бы поспорить относительно того, кто у кого украл… Но в тот момент я чувствовал себя глупым, наивным мальчишкой, которому дали вкусную конфету, позволив лизнуть лишь немного, и тут же отобрали, словно дразня. Чувствовать себя невинным и совращенным — это казалось мне таким восхитительным и возбуждающим…

— В каком-то смысле это и мой первый поцелуй, — чуть насмешливо отозвался Анри и добавил с дразнящей ухмылкой: — Никогда не целовал настоящих принцев…

Я не нашелся что сказать в ответ, а он, снова улыбнувшись такой знакомой мне ласковой улыбкой, повел меня обратно в залу.

— Я… Анри… хотел поблагодарить вас за подарок, — наконец определился я с темой разговора. — Спасибо, — смущенно произнес, пряча взгляд. — Он восхитителен.

— В ваших волосах он смотрится королевским украшением, — отозвался граф, легко коснувшись заколки, сиявшей в моих локонах. — Сама по себе это просто побрякушка…

Помню, я снова зарделся как девчонка, теряясь от изысканности его комплиментов. Таким я и предстал перед своими придворными — раскрасневшийся, с припухшими от поцелуя губами и смущенным взглядом.

Анри подвел меня к дяде, остановившись у подножия королевского трона, и поклонился королю.

— Ваш племянник, сир. В целости и сохранности, — пошутил он.

— Не сомневаюсь, Анри, не сомневаюсь, — ответил ему Людовик, добродушно усмехнувшись и глядя благосклонно.

Симпатии моего дяди лежали полностью на стороне его самого верного и преданного мушкетера.

— Приятного вечера, маленький принц, — последние слова прозвучали для меня бархатным мурлыканьем. Чуть насмешливый взгляд синих глаз, легкое прикосновение губ к моей руке, и он растворился в толпе, оставив меня на попечение дяди.

И сколько я его помню, Анри всегда был таким. Обаятельный, элегантный, утонченный и… опасный. Сегодня он здесь, а завтра там. И до сих пор я сомневаюсь… а был ли он когда-нибудь моим всецело?

========== Глава V ==========

Франц

Две недели пролетели как один миг для влюбленного мальчишки. Я жил одним днем, каждую минуту надеясь встретить своего графа. Но увы, Анри был неуловим, — я никогда не знал, в какой момент он соизволит появиться. Это немного раздражало и в то же время добавляло какой-то изысканной изюминки в наши отношения, если таковые были. По крайней мере, те подарки, которые я получал с завидной периодичностью, давали мне надежду считать, что они все-таки были.

Анри мог пропасть на день или два, а потом внезапно, появившись вечером, увлечь меня куда-нибудь в укромный уголок и целовать, целовать до тех пор, пока у меня не ослабнут колени, а тело не превратится в желе. Он знал, как заставить неопытного мальчишку таять от наслаждения в своих умелых руках. И какая, к черту, теория, которую, как я считал, я знал в совершенстве, могла мне тут помочь, когда в голове мутится от неудовлетворенного желания, ноги не держат, руки дрожат, а голова кружится без остановки от сладких, умелых движений его языка и прикосновений губ?

Мне казалось, я готов упасть в обморок просто от одного его взгляда. Да, признался я тогда сам себе, я влюблен по уши. А все эти милые моему сердцу подарочки радовали мое мальчишеское самолюбие и тешили гордость наследника престола. Сами по себе такие подарки практически не имели для меня никакой материальной ценности, но сколько счастья они мне приносили, потому что были свидетельством неравнодушия блистательного графа к моей персоне! Мне и в голову не могло прийти, что Анри мог лицемерить в отношениях со мной, я ощущал, что эти подарки от всего сердца. Иногда это была изящная фарфоровая птичка, расписанная голубой краской, иногда просто маленький пестрый букетик незабудок, который удивительно шел к моему наряду в этот день — я прикалывал его золотой брошью к груди, и настроение было обеспечено на весь день вперед. Иногда это был незамысловатый браслетик, а однажды Анри прислал мне музыкальную шкатулку с изумительной мелодией, и я слушал ее каждый вечер, прежде чем лечь спать с улыбкой на губах. В какой-то день Анри прислал мне милого пушистого голубоглазого котенка. Я назвал его Сапфиром, потому что у него были самые чистые небесно-голубые глаза, которые я видел когда-либо.

Анри присылал мне эти милые вещички в те дни, когда отсутствовал, чтобы я не заскучал и не забыл о нем. Но как я мог забыть о моем графе? Я жил в ту пору от встречи и до встречи с ним. И день, когда он приходил к мне, был праздником. Я жил как в тумане, переживая чудесную пору своей первой детской влюбленности, которую я запомнил навсегда и пронес через всю свою насыщенную жизнь.

Анри никогда не заходил со мной дальше поцелуев, и каждый вечер, когда он провожал меня до моих покоев, оканчивался обычно целомудренным поцелуем в щеку. То ли он считал меня еще слишком маленьким, несмотря на мой возраст, который в то время во Франции, да и в Англии тоже, уже считался замужним, то ли ждал чего-то. Я не понимал этого, и подобный расклад немного раздражал. И я, не боясь показаться распущенным, сам жадно искал его объятий, поцелуев и ласк, тесно прижимался к его телу, стараясь прикоснуться каждый раз, когда мне предоставлялась такая возможность. И ни разу за все то время, что он дарил мне ответные ласки, я не ощутил в его желании фальши. Это дарило мне ощущение крыльев за спиной — я не ходил, а летал в те дни.

И сейчас, оставив за спиной много лет, я могу с уверенностью заявить, что та пора моей жизни была самой счастливой для меня.

И все же не все было так гладко, как хотелось мне. У нас не обходилось и без сцен ревности. Точнее, у меня.

Через неделю после моего благополучного возвращения из Англии дядя решил устроить показной парад на площади, дабы пересчитать своих гвардейцев, и я должен был открывать этот парад. На главной площади перед дворцом выстроилась огромная, стройная колона мушкетеров в своей красной парадной форме. Я же разъезжал на своем Облачке перед этой колонной туда и обратно, тщетно надеясь найти своего Анри, который скрывался где-то в этой толпе. Эти их широкополые шляпы с пышными перьями закрывали мне весь обзор и успешно скрывали лица своих владельцев.

Мой дядя и кардинал Ришелье восседали на балконе, откуда открывался прекрасный вид на всю площадь. Кардинал, кстати, в последние дни был постоянно хмур и мрачен, и дядя пытался поднять ему настроение своими привычными пошловатыми шуточками, но тем лишь сильнее раздражал его.

Когда король дал знак начинать, я проехал мимо передних рядов нашей королевской гвардии. Везде, где я проезжал, они поднимали за мной свои мушкеты, безмолвно отдавая честь. Закончив с церемониями, я направил Облачко в центр площади, чтобы всем меня было видно. Откашлявшись, я громко произнес:

— Мушкетеры! Его величество Король Солнца Людовик Четырнадцатый благодарит вас за вашу верность и преданность.

— Слава королю! — грянуло, словно гром, враз множество голосов.

Мушкеты были взяты на изготовку и затем вернулись в свое исходное положение. Я даже залюбовался синхронными, ладными движениями. Интересно, долго они репетировали? И как их так учат? И главное — кто? И где же, черт побери, мой Анри?

Я важно кивнул всем и направил Облачко прочь с площади — моя миссия была завершена. Место мое занял капитан-лейтенант легкой кавалерии королевских гвардейских мушкетеров и начал перечет. Но меня это уже не волновало, я, ни на кого не обращая внимания, привстал на стременах, высматривая среди моря широкополых шляп знакомое красное перо. Глупо, конечно, но я был искренне убежден, что узнаю перо моего Анри среди тысячи одинаковых перьев.

Парад наконец завершился, и я неожиданно обнаружил, что ко мне направляются двое молодых мушкетеров… Близнецы де Мириель. Я удивленно смотрел на них, сидя в своем седле и сжимая поводья Облачка чуть вспотевшими от легкого волненья ладонями, затянутыми в белые перчатки. Я даже слегка покраснел, потому что неожиданно резко вспомнил, что в тот вечер, когда меня похитили, я приказал Ришелье передать братьям, что буду ждать их в саду в полночь… Мне стало стыдно. Я поспешил со своим приглашением, а потом, вернувшись, ни разу их не видел ни на балах, ни еще где-либо. Или, может быть, я просто их не заметил, увлекшись графом де Монморанси.