Фатальное трио (СИ) - Страница 17

Мама с бабушкой переехали в Краснодар, когда я ещё училась в универе. Там родственники, все наши, там климат, земля и фрукты, и вместе легче выживать. Ну и всё в таком же духе. Отец умер, когда я была ещё ребёнком. Вот и осталась одна в Москве. Пока училась, жила в общаге, потом Ярослава встретила.

При мысли о нём наворачиваются слёзы. Столько лет вместе… Я ведь в нём не сомневалась, верила безоговорочно, а он всё это время… Наверное, в этом и моя вина. Не смогла я, как женщина создать нужные условия. Ай, да ладно, теперь уже поздно локти кусать.

А ведь бабушка меня предупреждала. Когда мы с Яром приезжали в Краснодар, она мне сказала:

— Алисонька, зачем же ты рыжего выбрала? Рыжие бесстыжие, врут всегда. И правнуки рыжие будут. Подумай десять раз, прежде чем связываться.

У бабушки своя тема и я только скептически поулыбалась, но в итоге она оказалась права.

***

Я выбегаю из метро и несусь к кафе, где меня уже ждёт литагент. Тороплюсь, поэтому не дожидаюсь зелёного и бегу через дорогу, убедившись, что машин поблизости нет. И вдруг справа раздаётся рёв мотора. Он приближается очень быстро, буквально за одно мгновение, и потом следует бешеный визг тормозов.

Я отшатываюсь и вижу Роба за рулём его чёрного спортивного автомобиля. Он останавливается в нескольких сантиметрах от меня.

16. Неожиданная встреча в кафе

Не хватало мне только разборок с Робом, запихиваний в машину и похищений. Во что превратилась моя жизнь! И как можно в огромной Москве столкнуться с ним нос к носу? Нет! Однозначно нет. Больше никаких Робов.

Это я так думаю, припуская во весь дух. Подальше отсюда! Поскорей! Но вот тело моё, в отличие от головы, реагирует на встречу с Робом совсем иначе. Сердцебиение, ватные ноги, огонь в груди, покрасневшее лицо… Как-будто кто-то задел давно засевшую в сердце занозу.

Долго ли ещё будут меня мучить тени прошлого? Хотя какие тут тени — настоящий живой Роб с прожигающим взглядом. Да и прошлое ещё совсем не прошлое, а настоящее.

Когда я вся взмыленная забегаю в шумное и недорогое кафе «Муза», грузный как ждун Сысуев сидит с крайне недовольным видом. У него крупный нос, выпуклые глаза за толстыми стёклами очков и гладкая лысина, обрамлённая чёрными хаотическими кудрями. Сысуев всегда имеет серьёзный и скорбный вид

— Не велите казнить, Алексей Вильямович, директор задержал, кровопийца.

— Привет, — поджимает он толстые влажные губы и показывает рукой на стул напротив. — Кофе?

Густой аромат свежемолотого кофе обещает всё в моей жизни исправить, хотя бы на пару минут.

— Да, кофе может помочь. Только сначала воды.

Официант принимает заказ.

Сысуев, как всегда, нудит о планах, о договорённостях с рецензентами и о новых вложениях. Почему сегодня меня все так бесят? Я в какой-то момент отключаюсь от его бормотания и пытаюсь подсчитать общую сумму предстоящих платежей. От осознания недостижимости цели, из глаз выкатываются две маленькие, но вполне настоящие слезинки и медленно сползают по щекам.

— Алиса, Алиса, ну что ты в самом деле! Вот же нежная душа поэтическая. Что я такого сказал, чтобы плакать?

— Это я так, простите, — спохватываюсь я, вытирая щёки салфеткой. — Вы не виноваты, я тут над новой поэмой задумалась.

— Алиса, — проникновенно говорит он и замолкает.

Знаю я наизусть все его паузы. Я тяжело вздыхаю и возвращаюсь к разговору:

— На эти деньги можно было бы за свой счёт книгу издать с таким же успехом, только в кожаном переплёте, с тиснением, золотым обрезом и иллюстрациями Джона Каррена*.

*(Джон Каррен — современный американский художник, картины которого стоят несколько миллионов долларов)

— Опять двадцать пять, — лохматые брови моего так называемого литературного агента скорбно складываются домиком, а толстые губы печально вытягиваются в трубочку. — А я и не скрывал от тебя, что это всё недёшево стоит. Зачем нам за свой счёт? Что потом с тиражом делать — друзьям раздаривать? Нам надо, чтобы сборник вышел в правильном издательстве, чтобы была критика благосклонная, пресса хорошая, автограф-сессии и всё такое. Я не понимаю, ты хочешь продолжать по барам стихи читать или собирать большие залы, чтобы билеты не достать было ни за какие деньги?

— Чтобы билеты, Алексей Вильямович, — послушно киваю я.

— Ну вот, а что же тогда…

— Да я уже и так прорву денег вбухала, а по итогу у нас с вами только две поэмы в журналах вышли, и то в региональных.

— Ну знаешь, Москва не сразу строилась.

— Москва Москвой, но где мне-то денег взять?

— Это уж не мне тебя учить, дорогая моя, у мужа попроси.

У Ярослава на стихи я не взяла ни копейки. Это мой жизненный проект, то, чего именно я стóю вместе с моими рифмами, строфами и всем остальным. Я каждую строчку выстрадала и вырвала из сердца с кусочками собственной плоти.

Я стихи с седьмого класса пишу и для меня это не хобби не занятие из серии «чем бы дитя не тешилось» при богатом муже. К тому же «мужа» никакого уж и в помине нет. Да и что это за управление репутацией и пиар по такой стоимости? Договора с издательством нет, а Алексей Вильямович всё тянет и тянет из меня новые платежи.

— Так что, давай, Алиса, не затягивай, пора нам уже издаваться и дальше двигаться. Теперь всё от тебя зависит. Как только появляется нужная сумма, сразу включаем кампанию.

— Не возражаете, если я присяду? Привет, Алиса.

Я вздрагиваю. Он что, следил за мной? По телу разливается слабость, будто я мгновенно потеряла давление и сейчас на глазах у всех превращусь в лужицу растаявшего холодца.

Сысуев с недоуменным видом крутит головой:

— Это твой знакомый?

— Да, очень хороший знакомый. Я не помешал? Мне показалось, вы уже закончили, — говорит Роб и, не дожидаясь разрешения, придвигает стул от соседнего стола.

— Алиса, всё нормально? — беспокоится Алексей Вильямович. — Что-то ты побледнела.

Я обречённо и затравленно вздыхаю:

— Да-да, всё хорошо. Это Роберт. Знакомьтесь, пожалуйста.

— Очень приятно, очень приятно, — часто кивает Сысуев. — Ну, мы в принципе, действительно закончили. Так что, счастливо оставаться, и я жду, да Алиса?

Он поднимается и поспешно уходит, а я остаюсь наедине с Робом.

— Привет, — говорит он и смотрит мне в глаза. — Как ты?

Я чувствую тонкий смолистый аромат мирры, бальзамическую и пряную сладость, смешанную с едва уловимыми нотами парфюма. Я любуюсь тёмным янтарём его глаз и вижу их блеск, заинтересованность и едва уловимую тоску. Я её улавливаю. Температура в кафе резко повышается и из начала весны я мгновенно переношусь в знойную середину лета.

Роб касается моей руки и по телу проносится электрический импульс. Я боюсь, что этот разряд убьёт меня и закрываю глаза, готовясь принять неизбежное. Странно, но я остаюсь в живых. Его низкий, немного хриплый голос киношного мафиози, проникает вглубь меня и заставляет кожу покрываться мелкими пупырышками.

— Я скучаю, Алиса, — произносит он чуть слышно, но я отчётливо разбираю каждый звук.

Я чуть трясу головой, пытаясь прогнать морок и убираю со стола руки.

— Ты следил за мной?

— Шёл по сигналам сердца.

— Так значит следил?

— Нет, я не следил.

— Но как ты оказался здесь, в этом дешёвом кафе с посредственным кофе?

— Я тебя искал. И вот нашёл.

— Зачем? — пытаюсь вырваться я из плена, подавляющего волю. — Чтобы ещё раз изнасиловать?

— Я тебя не насиловал.

Его глаза становятся холодными и янтарь превращается в тёмный непрозрачный опал.

— А что же это было?

— Мы занимались любовью.

— Любовью?

Он не отвечает.

— Такой любви мне больше не хочется.

Я встаю.

— Ты знаешь, что хочется, но наша любовь не всегда будет такой. Она будет разной, такой какую ты пожелаешь.

Я смотрю на него в упор и отворачиваюсь. Его глаза почти чёрные, губы плотно сжаты а на скулах играют желваки. Я чувствую, что какая-то чужая, животная часть меня хочет обнять его голову прижать к груди и ласкать короткие жёсткие волосы. Но это не я. Я этого не делаю. И никогда не сделаю. Я разворачиваюсь и медленно иду в сторону выхода.