Фатальное колесо. Третий не лишний - Страница 2

А он разошелся не на шутку:

– Они же днем – как обычные девки! Не отличишь. В классики там свои играют. В куколки, в цветочки, в резиночки, в дочки-матери свои… – Генкина компетентность смутно настораживает. – Только вранье все это. Маскировка. Прикидываются они! Точно вам говорю. На самом деле они все – самая настоящая банда!

Любопытная версия.

И откуда все это берется? Нет, просто интересно, куда гражданина Федюхина на этот раз заведет его неугомонная фантазия?

Ну, давай-давай.

– Как только заходит солнце и наступает ночь, – нагоняет особой жути рассказчик, – выходят они тайком из дома, собираются вместе и начинают… ловить пацанов!

Ада! Дайте больше ада!

– Повсюду, значит, их ловят! По всему району! А как поймают, пытать начинают. Привязывают к стулу – и… давай раздевать!!!

Ого! Да у нас тут зародыши эротических фантазий! В восемь неразумных лет.

Ну, теперь понятно. Все вдруг стало ну просто предельно ясно. Я бы сказал – транспарентность ночных коллизий в каменных джунглях нашего района начинает торжествовать! Смотри ж ты, экие разбойницы! Ночные бестии. Валькирии местечковые! Ох и плачут по них портфели с подножками. Так и надо этим бандиткам!

И смех и грех.

Каково мне все это выслушивать в свои пятьдесят с лишком?

Не могу удержаться:

– Гендос! А ты – это, того… малость не преувеличиваешь?

Мне можно встревать в самые разнообразные разговоры и задавать любые, даже такие провокационные вопросы, потому что с недавнего времени я на районе пользуюсь невиданным авторитетом. И это не потому что, к примеру, ловко дерусь или там лучше всех плаваю. Нет. Этим никого не удивишь. Я просто недавно имел неосторожность продемонстрировать обществу несколько приемов так называемого «битбокса» в собственной интерпретации.

Если кто не знает (молодежи не касается), битбоксинг – это вовсе не одна из разновидностей классического бокса и даже не искусство махаться битой. Это, как бы точнее сформулировать, использование ротовой полости и голосовых связок не по прямому их назначению, а в качестве воспроизведения музыкальных звуков и ритмов. Без вспомогательных инструментов, разумеется.

Не хватает мне, знаете ли, в этом времени современной музыки.

Хочу попсы!

Вот и зарядил я как-то микс разухабистого ресторанного бита, имитируя ударную установку. Получилось что-то вроде: «Дык. Туки-пыщщ. Дык-дык. Туки-пыщ, пыщщ. Дык. Туки-пыщщ. Дыки-мыки-фики-пыщщ». И по квадрату, как положено. На четыре четверти. Пока губа не онемеет.

Элементарщина, конечно, кустарщина дилетантская, но общество от изумления оказалось на пятой точке. И мой социальный статус неожиданно вознесся до небес. С тех пор я регулярно совершенствую свои таланты звукового имитатора и продолжаю «буреть» в пацанском коллективе:

– Вот откуда ты все это знаешь? В таких подробностях? Про стул, про пытки? А?

– А… так меня тоже ловили…

Лихо. Не моргнув глазом! И даже не шевельнув ушами ни разу.

– И тоже… пытали?

– А то! Стали привязывать к… железным воротам. Возле школы, знаешь? Ага, именно к этим! Да только я вырвался. Дал одной там… в нос. Вот так, хрясь! Тогда они куча-малой набросились. Майку мне порвали. Хотели штаны снять – так я их раскидал всех. Да и утек! Они погнались было, да только… ты же знаешь, как я быстро бегаю!

– Ты же майку о забор порвал. Когда к соседу твоему за «изабеллой» лазили! Забыл, что ли? Помнишь, как мать тебя ремнем гоняла?

– Другую! Другую майку! Новую! Да не жалко ее. Зато я теперь их всех запомнил! Всех! Вон! Вон, смотри!

И, спрыгивая со скользкой «маечной темы», начинает тыкать пальцем в сторону виднеющихся неподалеку частных домиков. Мальчишки все дружно разворачиваются туда.

– Видали? Ходят тут. Выглядывают!

Метрах в шестидесяти от нас из проулка одноэтажек выпорхнула парочка наших ровесниц. Стрельнули глазками, пошептались, хихикнули и вприпрыжку поскакали по каким-то своим девчачьим делам.

– Я одну из них видел там, – с важностью заявил Генка, – ночью. Это… Катька. Катька… Мокрушница. Самая злобная из них. Вообще замочить меня хотела. Не знаю, что было бы, если бы я не утек…

И вздохнул печально, все же шевельнув для достоверности ушами.

Трагически на этот раз.

Я присмотрелся. Девчонки как девчонки. Одна, кажется, из нашей школы, из параллельного класса.

Бред!

Однако пацаны слушали открыв рот. А Генка купался в лучах ненадежной и кратковременной славы, млел от наслаждения.

Нужны еще доказательства? Сейчас слепим.

– Вот тебя, да-да, Димон, тебя! Разве девки тебя не ловили ни разу?

Хороший ход!

Димка – слабое звено в нашей компании. Самый щуплый и немногословный член стаи. Попробуй тут возразить нашему «корпоративному моторчику». Да и не так уж часто к Димону здесь обращаются. Особенно по таким серьезным вопросам. Приходится соответствовать.

– Ну… ловили… один раз… Мм… На той неделе… Только я их не запомнил вовсе. Мне… глаза сразу завязали… Тряпкой…

– И как? Тоже пытали? Раздевали? – устроил я свидетелю «перекрестный допрос».

– Ну… я не помню, – замялся Димон и тут же ляпнул не подумав: – Глаза же завязаны! Я и не видел ничего!

– И не видел, и не слышал, и даже не почувствовал, как штаны снимают, – добил я Генкиного подпевалу.

Димон густо покраснел, но за него сразу же вписался наш барон Мюнхаузен:

– Чего ты пристал? Может… неудобно человеку вспоминать. – И дальше пошел гнуть свою линию: – А девки еще и предупреждают всех, кого поймали, – мол, скажешь кому – хуже будет! Специально за тобой охотиться начнут. Тогда уж – все! Кранты!

Я притворно вздохнул:

– Жаль. Давай тогда прощаться, Гендос. Этот закат ты видишь в последний раз. Теперь уж точно – сдернут с тебя твои штанишки. А после этого какая жизнь пацану?

– Не дамся я, – угрюмо буркнул Генка, а затем, подумав, прибавил пафоса: – Живым больше не дамся! Пусть даже и не думают.

Я вновь откинулся спиной в пыльную душистую траву и беззаботно заявил:

– Да ты просто не ходи никуда по ночам. Сделай уж усилие над собой, потерпи. Понимаю, что дома не усидеть, только ведь жизнь дороже! Она один раз дается.

Вот оно мне надо?

Чего к мальчишкам прицепился, дурень великовозрастный? Чешут своими языками – и ладно. Проходят, так сказать, свою школу коммуникации в коллективе, нащупывают ориентиры и экспериментируют статусами. Нормальное дело.

Но до чего же с ними скучно!

– А давай мы их сами ночью подловим, – неожиданно даже для самого себя предложил я, вернувшись в сидячее положение. – На живца! Вон Димона пустим вперед, а сами в засаду. Покажем им, кто на районе хозяин. Пацаны или девчонки. А?

У щуплого Димки, как у того хамелеона, резко изменился цвет кожного покрова.

Кровь отхлынула от щек, и он из пунцового жизнерадостного индейца вмиг превратился в зачуханного бледно-желтого ковбоя. Загар не позволил ему стать по-настоящему белым.

– Меня… ночью не пустят, – позорно признался он.

Ну да! А кого здесь пустят?

В Генкиной легенде ночные забеги – самое слабое место. Мы же не беспризорники какие. Максимум в восемь вечера всех оболтусов матери загоняют домой. А то и раньше. Кого тут ловить злобным девчонкам? Самих себя? А к слову, их-то кто по ночам отпускает? Неправильные какие-то у них родители.

Короче, все почувствовали, что Генкина версия слегка завибрировала. Легенда стремительно теряла стройность и грозила вот-вот рассыпаться. Но чем любопытен наш раннешкольный возраст – логика здесь пока не имеет столь определяющего значения, как, скажем, у взрослых. Или даже у старшеклассников. Тянет мальчишек к чуду, к сказкам, к фантазиям. Дед Мороз жив! Он пока еще существует, а значит, могут существовать и ночные хищницы, алчущие мальчишеских штанишек.

И получается – поделом мы их портфелями по макушкам!

А что? В нашем двадцать первом веке те же американцы используют не менее сомнительные поводы, чтобы, скажем, очередной раз сунуться в какую-нибудь страну во имя торжества демократии. А мы чем хуже? У нас свои «пробирки с порошком».