Фатальное колесо. Третий не лишний - Страница 13

Ответа не последовало. Словесный лимит, видимо, был исчерпан. Только знакомое пожатие плечиками да румянец на пухлых щеках.

– Ладно, – смирился я с этим природным явлением и нацепил браслетик на левую руку, – тогда до завтра.

– До свидания, – жеманно попрощалась Анжела, гламурно опустив веки.

А мелкая Полина только кивнула едва-едва. Вот, наверное, перепугалась девчонка! А как же – первый в жизни кавалер. Вон с перепугу даже какую-то «хренечку» подарила. Прикол.

– Пока, подружки! – неловко ляпнул я на прощанье. – Увидимся.

И полез по склону оврага наверх, оскальзываясь местами и цепляясь за сухие стебли выгоревшей травы. Когда оглянулся сверху, девчонок уже не было.

Черта с два я приду завтра. Увольте!

Хватит с меня этих романтических похождений.

Звонко трещал двигатель нашего штатного «Ижака».

Ирина, управляя рогатым мотоциклетным чудовищем с коляской, большей частью помалкивала. Понятно почему – обоих не перекричишь. Имеется в виду веселенький звуковой дуэт, состоящий из разудалого двухцилиндрового баритона и шума ветра в ушах, претендующего на роль вездесущего бэк-вокала.

Впрочем, ей помолчать полезно. Ибо… разговаривает много!

Просто мы уже успели немного поцапаться перед отъездом и слегка потрепать друг другу нервы. Так, по мелочам. Для создания рабочего настроения и жизнерадостного тонуса.

Все началось, как водится, с мелочей.

Точнее, с вопроса.

– Что это у тебя за мусор на руке? На помойке эту грязь нашел, бичуган? – поинтересовалась Ирина, как только мы вышли от моих родителей.

Я только фыркнул возмущенно. Отвернулся демонстративно и молча направился к коляске мотоцикла. Самое интересное, что буквально минуту назад в обществе моих родителей эта дамочка была олицетворением английской леди на великосветском приеме. «Извините», «пожалуйста», «будьте любезны», «не стоит затруднений, уважаемая Людмила Леонидовна» – фу! До тошноты. А как только вышли – на́ тебе: «мусор», «помойка», «бичуган», и, надо думать, совершенно неуважаемый «бичуган».

Змея двуличная.

– Подарок от любимой, – напустив на себя важности, неторопливо произнес я, забираясь в коляску и устраивая между ног свой чемодан. – От сглаза, между прочим. Как чувствовала, с какими лицемерками ее суженому придется общаться.

– Ты разбил мое сердце, – вздохнула Ирина и неожиданно насадила мне на голову огромный мотоциклетный шлем, – умри за это, черствый и бездушный мальчик!

– Осторожнее! – возмутился я. – Так и шею сломать можно. Ребенок я или… погулять вышел?

– Ты хоть знаешь, что это за браслетик?

Ирина даже повременила с запуском стартера. Стояла, упершись двумя руками в сиденье мотоцикла, и рассматривала меня как под микроскопом.

– «Хренечка» от сглаза, я же сказал. Очень полезная вещь, между прочим. А что, понравилась?

– А кто подарил, конечно, не скажешь? Наверняка не скажешь. Понимаю. Начнешь выеживаться, на умняк падать, цену себе набивать.

У меня от возмущения аж шлем на глаза съехал.

– Да когда я выеживался-то?

– Да все время.

– Чего ты врешь? Ой, извините, не так! Вы, уважаемая леди, неправду говорить изволите.

– Вот! А говоришь, не выеживаешься. Ты и сейчас надулся как пузырь.

– Да ты на себя посмотри, выдра!

– Умно. Впечатляет даже. Надо же! Услышать такое от ребенка… пятидесяти лет от роду.

Я и заткнулся.

Вот как у нее так получается?

Двигатель завелся со второго раза, и, на мое счастье, заткнулась и Ирина. Знаете что? Иногда я горько жалею, что когда-то в минуту слабости открылся этой мегере. Показал вражи́не свою ахиллесову пяту. Все верно, пятьдесят лет с учетом прошедшего года – не поленилась же посчитать!

Непостижимая женщина. До невыносимости. И как вообще прикажете с ней общаться?

Ей двадцать три. По моим меркам – вообще соплячка. В дочери годится. Ну, или с большой натяжкой – в романтические партнеры. А что? В нашем двадцать первом веке «папиков» никто не отменял. Только как я могу ее позиционировать в таком качестве, имея рост метр двадцать и вес тридцать три цыплячьих килограмма? Никак. Ладно, отставим романтику. Не больно-то и хотелось. Я вообще в этом времени – ребенок. Только с точки зрения ребенка эта «выдра» мне даже в матери не годится. Так, сестра старшая. По умолчанию мы с ней так и «соприкасаемся». Как правило. До того момента, пока ей вдруг не захочется предательски вонзить мне нож в спину. Как в данном конкретном случае, например.

И вот сижу я сейчас будто бы как ни в чем не бывало, подставляю свою бестолковую головушку под набегающие воздушные потоки, а самому стыдно, аж зубы сводит. Как от самого кислющего в мире цитруса. Мне всегда стыдно, когда эта гадюка ненавязчиво так указывает на то, что на самом деле я гораздо старше, чем выгляжу. И на то, что веду себя как инфантил, изображая своим поведением дите неразумное. Кстати, это очень легко сделать, достаточно лишь чуть ослабить контроль над самим собой – и все, ребенок берет верх над занудой-взрослым.

Интересно, во что легче впасть – в маразм или в детство?

Я горестно вздохнул и огляделся.

А почему это мы, интересно, свернули не на Большую Морскую, а на улицу Ленина? Наша оперативная база немного в другом направлении. Я, конечно, если даже и впал в детство, то до маразма мне еще далеко.

Ну?

Ирина глянула на меня и чуть заметно кивнула. Мол, ты не ошибся, дедушка, – цель поездки уже не спортзал во Дворце пионеров. Я в ответ требовательно дернул подбородком: «Объяснитесь, дамочка». Она в ответ тоже подбородком показала куда-то вперед и вправо.

Надо сказать, что, несмотря на постоянные пикировки, мы отлично понимаем друг друга без слов. Когда нужно. Чего скромничать, партнеры мы отличные. Спайка и взаимопонимание на высоте. Что не мешает этой… чешуйчатой пресмыкающейся…

Ладно, хорош! Пора успокоиться, старичок.

Чего заводиться из-за этой малолетки. Она, кстати, указала направление, где находится Корабельная сторона. Это мне ничего не говорит, но за Корабелкой после крутого спуска находится… Инкерман. А там – заброшенный скальный монастырь, о котором говорил Пятый. Я помахал рукой, чтобы Ирина оторвалась от дороги, потом указал пальцем в сторону и вниз. Мол, доедем туда и потом на спуск?

Теперь она просто и без затей кивнула. Угадал, значит, малыш.

Я тоже просто и без затей показал ей кулак: «Предупреждать надо о смене планов! Иначе с моей стороны последуют убедительные возражения. И жесткие санкции».

А она кротко на долю секунды закатила глаза: «Ой, боюсь-боюсь! Вертела я ваши санкции…»

Я резко чиркнул ладонью по тыльной стороне запястья левой руки. Мол, хватит болтать за рулем. И показал пальцем по ходу движения мотоцикла: «Следи за дорогой, балаболка».

В ответ – кверху большой палец. Можно расценивать, как «вы правы, коллега, спасибо за ценное указание». Или как «не пугайся, маленький, тетя и без тебя разберется». Я предпочел выбрать первый вариант и… отвернулся в сторону, дабы не провоцировать не в меру болтливого водителя.

Неудачный выбрал момент для наслаждения пейзажами. Мы спускались к основанию Южной бухты по Красному спуску, поэтому перед носом у меня замелькала каменная стена ноздреватого известняка с буро-зелеными пятнами диких вьющихся растений. Та еще картинка!

На мое счастье, козырек на коляске отсутствовал, поэтому горячий воздух, упруго бьющий в лицо, под громоздким шлемом на влажных от дневной жары волосах казался уже не таким горячим. Даже слегка прохладным. Я с удовольствием зажмурился и постарался задрать подбородок повыше, ловя набегающий воздушный поток еще и пазухой расстегнутой чуть ли не до пупа клетчатой рубашки.

Для детского спортивного лагеря меня, между прочим, нарядили в самое что ни на есть лучшее, что нашлось в маминых загашниках. И я сейчас планировал этот прикид аккуратно повесить в один из шкафчиков спортзала – для повторного облачения в день моего «возвращения в семью из мест не столь отдаленных». А на время «командировки» у нас есть – ни много ни мало – целая костюмерная городского Драматического театра, что через сквер рядом с Дворцом пионеров. Где работает еще один из моих наставников – старый дядюшка Хаим, хабуб Хейфец, Хаим Натанович дорогой.