Фартовые бабочки - Страница 29

— Больше его не видел?

— В том-то и дело, что видел. Напротив «Марианны» попался опять навстречу. На этот раз ехал по своей полосе, но опять же с нарушением Правил — без всяких огней. Мне даже показалось, будто он передо мной развернулся то ли от усадьбы старика Купчика, то ли от Насти Весниной.

— Знаешь их?

— Как не знать. Я на этой улице вырос, а родители до сих пор живут в доме рядом с той халупой, которую Паша Таловский купил себе для возведения дворца.

— О последний событиях в «Марианне» слышал?

— Мать рассказывала, будто Майю Шелковникову убили. А кто, зачем и почему — не слыхал.

— О Паше Таловском какого мнения?

— Паша — мировой мужик, пока не запьет. Но, если рюмка под руку попала, становится неуправляемым. Жанна Мерцалова и та ничего не может с ним поделать при запое. Правда, последнее время он злоупотреблять выпивкой не стал.

— А как, на твой взгляд, внук Купчика?

— Игорь с приветом. Такой же, как дед, неутомимый балабон. Вот фотограф отличный. Закончил, по-моему, какой-то фототехникум и набил в этом деле руку мастерски.

— Часто к деду приезжает?

— Обычно, когда наступает ягодный сезон да грибной. На прошлой неделе его видел. С девочками из «Марианны» хороводился. Насчет девочек Игоря — хлебом не корми.

— О Насте Весниной что можешь сказать?

— Настя, как говорится, прошла огни, воды и медные трубы. В Новосибирске несколько лет блудила. У железнодорожного вокзала часто ее видел в ту пору с черномазыми мордоворотами. Сейчас вроде притихла, как в «Марианну» устроилась. Жанна своим девочкам спуску не дает.

— Новосибирские друзья к Насте не приезжают?

— Не видел. Сама иногда туда ездит. Недели две назад в одном вагоне электрички возвращались с ней домой. Намалевалась, чувиха, аж жуть! На руке золотой перстень с изумрудом. Спрашиваю: «Сколько за эту цацку отвалила?» Высокомерно усмехнулась: «Спонсор подарил».

— Не поинтересовался, что за «спонсор», такой щедрый?

— Зачем? Кто ей подарит? Врет Настя напропалую. Страсть хочется выглядеть не хуже других «фартовых бабочек», как их называет дед Купчик.

Бирюков чуть подумал:

— В доме Купчика или Весниной окна светились, когда ты ночью проезжал?

— На всей улице только над дверью «Марианны» лампочка охранной сигнализации горела, — Тюменцев приподнял рукав куртки и глянул на часы. — Ох, заговорился! В «Авангарде» утренняя дойка уже началась. Надо ехать.

— Поезжай, Сережа, только не лихачь.

— Что вы, Антон Игнатьевич! Как вспомню вчерашнее, сразу поджилки начинают дрожать.

Пока Бирюков разговаривал с Тюменцевым, тело убитого переложили на заднее сиденье, и Медников пристраивался за рулем «Вольво», чтобы доставить труп в морг.

— Хочешь на иномарке прокатиться? — обратился к нему Антон.

— Ни разу не ездил на «дразнилках». Интересно, насколько она лучше моих «Жигулей», — ответил судмедэксперт и с присущей ему иронией тут же спросил: — Скажи, прокурор, почему у господина Дозорцева бутафорские усы?

— Как бутафорские? — нахмурился Бирюков.

— Как у артиста, приклеенные. Хочешь, в одну секунду его побрею?

— Не надо, Боря, «брить». Начнем проводить опознание с усами.

С места происшествия Голубев поехал в «Вольво», усевшись на переднее сиденье рядом с Медниковым. Машина, по словам Бориса, оказалась на все сто!

Пимена Карповича Купчика с внуком Слава увидел у остановочного павильона возле «Марианны», когда они только-только вышли из автобуса, курсирующего до железнодорожного вокзала. Дед был налегке, а внук тащил здоровенный баул. Голубев попросил Медникова остановиться, мигом выскочил из машины и, разулыбавшись, направился к ним навстречу. Игорь здорово смахивал на деда. Такого же малого роста, как Пимен Карпович. Пухленький. Невзрачное лицо круглое, в рыжих конопушках. Глаза прищуренные, юркие. Одет в яркое адидасовское трико, поверх которого, несмотря на жаркий солнечный день, был натянут кожаный турецкий пиджак. Старый Купчик, увидев Славу, тоже расплылся в улыбке.

— Ничего, Дмитрич, с кином у нас не получится, — заявил он. — Игорь отказался брать с собой киноаппарат. Продуктов нам с бабкой много нагрузил. Будем с утра до позднего вечера клубнику собирать.

Внук хитро посмотрел на деда:

— На вечер, дедуля, не рассчитывай. Вечерами буду ходить на местную тусовку.

— Жениться, балбес, надо, а не тусоваться.

— Женитьба не волк, в лес не уйдет. Сам рассказывал, как уже женатый за незамужними дамами ухаживал.

— Ты с меня пример не бери. Я на фронте пять молодых лет только мечтал о женщинах. Ну, а когда после войны до них дорвался, пришлось наверстывать упущенное.

— Я же хочу вначале наверстать, а потом жениться, — Игорь глянул на Голубева и бесцеремонно обратился к нему на «ты»: — На самом деле, имеешь желание на видео сняться?

— Перетопчусь, Игорек, без этого, — тоже с оттенком доброжелательной фамильярности ответил Слава. — Вчера хотел переговорить с тобой, но не получилось. Если не секрет, где так долго задержался?

— Какой секрет! У знакомого армянина, торгующего фруктами на Центральном рынке и подженившегося в Сибири, сын родился. Уговорил за полста тысяч заснять часовую кассету, как они с женой тетешкаются с отпрыском. После съемки, разумеется, кавказское угощение последовало. Сегодня голова трещит…

Разговаривая, дошли до усадьбы Купчика. Отправив деда с баулом в дом, Игорь показал на скамейку перед палисадником:

— Сядем?.. Дед мне говорил, что ты из уголовного розыска. Не знаю, чем я заинтересовал такую серьезную «фирму».

— Меня интересует, где ты водительское удостоверение Пимена Карповича раздобыл?

— Это случайно получилось. Подробно рассказывать?

— Желательно.

— Ну тогда, значит, заглянем на два года назад, когда я у железнодорожного вокзала Новосибирск-Главный держал собственный киоск. Продавал записанные на видео эротические фильмы. Понятно, отстегивал от дохода куски рэкетирам за то, что они охраняли меня от самих себя. Не жадничал, как другие торговцы, и завоевал авторитет у главаря этой банды.

— У Мансура? — почти наугад спросил Голубев.

Игорь с удивлением посмотрел на него:

— Ну. Знаешь такого?

— Я, Игорек, многое знаю, — увернулся от прямого ответа Слава. — Как же ты на дедово удостоверение вышел?

— Зрительная память помогла. Я хорошо запомнил усатого ханыгу, который у вокзала в райцентре отнял у деда права. Ну и вот на днях случайно встретил Мансура, разговаривающего с тем орлом. Подошел к ним, стал жаловаться, мол, заслуженного ветерана обидели. Мансур спрашивает усатого: «Действительно, забрал у старика права?» Тот усмехнулся: «Не будет нарушать правила». Мансур сурово: «Отдай корочки Игорю. Это мой друг». Усатый без звука достает удостоверение и вручает его мне.

— И штрафа не взял?

— Ни копейки.

— Он, правда, в ГАИ работает?

— Не знаю. Меня это шибко не интересовало. Рассказал тебе честно, как было. Тут ни слова — ни убавить, ни прибавить.

— Чем Мансур теперь занимается?

— По-моему, банда его рассыпалась, и он оказался как бы не у дел. В основном, девочек, торгующих любовью, охраняет и на порнушке, кажется, куски отламывает.

— Каким образом?

— В прошлом месяце пришел ко мне домой и говорит: «Игорь, надо скрытой камерой снять очень увлекательный фильм. Хорошо сделаешь — хорошо заплачу». Я, подумал, что какую-то бытовуху, вроде вчерашнего армянина, накрутить. Согласился. Приехали с Мансуром к продажной девочке у метро «Гагаринская»…

— К Люсе Жигановой? — быстро спросил Слава.

— Угу. Грешным делом, раньше я несколько раз у нее отмечался. Ну вот, приехали. Мансур закрыл меня с видеокамерой в спальне. Там в стенке есть глазок, через который можно снять всю комнату. Меня это даже заинтриговало. Думаю, чего такое увлекательное будет сейчас вытворять Люсенька. Через полчаса заходит лощеный, примерно сорокалетний мужчина. Представился Виктором Яновичем и первым делом вручил Люсе часовой тариф.