Фарт (СИ) - Страница 15

– Конечно, мой дорогой.

– Тогда давай спать, – я поцеловал ее, и мы заснули, как обычно, в объятьях друг друга.

***

Мы проснулись совсем рано. За окном был серый туман. Как видно погода решила не баловать нас солнцем перед отъездом. Мы с Ханной оделись и как-то торжественно встали посреди комнаты.

Ханна нервно крутила в руках рюмки:

– Ну что, выпьем его пораньше, чтобы успеть прийти в себя, если он неожиданно лишит нас сил?

– Да, дорогая. Но не надо так переживать. Сейчас уже все колдовство позади. Мы просто должны выпить фарт и немного подождать, чтобы части души полностью его впитали. А потом мы простимся с этой душой и будем жить как нормальные любящие друг друга люди. Не бойся. Если хочешь, давай выпьем его стоя.

– Да. Да. Стоя. Это будет правильно, – Ханна наконец поставила рюмки на стол и, глубоко вздохнув, сказала, что пора.

Я налил фарт в хрусталь, вытащил из бутылки кольцо и надел на палец. Как мало получилось этого фарта – по глотку на каждого. Однако не стоит медлить:

– Ханна, я хочу, чтобы мы сделали это одновременно. Итак, фарт, я отправляю тебя в дорогу. Все магические заклинания я уже прочитал, поэтому обойдемся без торжественных слов. Когда я взмахну рукой, пьем.

– Договорились, – Ханна тяжело вздохнула.

Я взмахнул рукой, и мы одновременно осушили рюмки. Первые секунды я ничего не чувствовал, но потом во мне стала нарастать какая-то смертельная слабость. Казалось, что жизнь начала покидать меня, но не стремительно, а как-то странно медленно. Я посмотрел на Ханну. Видимо фарт придал ей бодрости. Она улыбалась и поправляла платье.

– Ханна… – мне показалось, что мой голос звучит как из склепа. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, мой дорогой Алоиз, просто прекрасно. Должно быть ты сварил величайший эликсир, потому что я ощущаю, как радостно трепещет во мне часть души, которая впитывает его по каплям. А ты, что ты так странно на меня смотришь?

Я не ответил на это вопрос, потому что до конца понял все то, что мне когда-либо говорили в видениях и в реальности. В голове проносились обрывки фраз. «Одной ты должен отдать свою душу…», «В твоей крови проснется дар предков…», «Создатель фарта не должен его пить…»

Мне все стало ясно. И теперь в самое ближайшее время оставалось лишь наблюдать, как сбывается предначертанное. Я обрел зрение. Нет, я не стал более зорким. Мне дали дар видеть то, что скрыто от глаз людей. Я смотрел на Ханну и видел, что внизу ее живота зародилась крошечная жизнь, поэтому не удивился осознанию того, что ей я должен отдать свою душу и что в моей крови проснется дар предков.

Я умирал. Меня покидала моя собственная душа. Душа антиквара Алоиза, которому были открыты тайны вселенной. Я видел, как эта душа медленно выходит из меня сверкающим серебристым потоком и устремляется в то крошечное существо, которое зародилось в Ханне. Я стал предком самого себя и именно поэтому предсказание о том, что я стану прекрасным антикваром меня не удивляло. Мне было безумно жаль покидать Ханну, но впереди меня ждала иная любовь к ней. Это тоже была своего рода награда, высший дар. Испытать к одной женщине все виды любви и не преступить при этом никаких моральных законов. Теперь она станет моей матерью. Но, чтобы мы выжили, она обязательно должна уехать в Цюрих.

– Ханна! – Я лег на кровать, потому что был все еще жив, благодаря половинке души, которая впитывала фарт. – Ханна, подойди ко мне.

Она бросилась к кровати, села рядом и схватила меня за руки:

– Алоиз, что с тобой?

– Ханна, нельзя перехитрить судьбу, если высшие силы управляют твоей жизнью. Я умираю Ханна, но я должен тебе сказать много важного. Ты беременна. Да, да, не удивляйся. Я это знаю точно. Ребенок, которого ты родишь будет обладать даром, как мой отец – он сможет с помощью антикварных вещей улучшать человеческие судьбы. Ему очень пригодится это старинное зеркало, в котором он будет читать книгу жизни. Скажи ему об этом, если он не поймет, что видит в этой потрескавшейся и мутной амальгаме. И в день, когда ему исполнится тринадцать лет, покажи ему все свитки, которые мы с тобой упаковали. Пусть сам решает, где и у кого он будет учить язык, на котором они написаны, да и понадобится ли он ему вообще. Можешь воспитывать его как католика, а можешь предоставить ему самому выбрать, кем стать, когда он вырастет. Это не так важно, когда у человека есть дар и поддержка высших сил. И еще Ханна… – я уже еле дышал, и с трудом шевелил языком.

– Что Алоиз, что ты хочешь сказать? – По лицу Ханны катились слезы.

– Никогда не покидай Швейцарию и не разрешай уезжать из нее нашему сыну. Не пытайся путешествовать, пока в Европе не закончится вторая война. Ты мне обещаешь?

– Да, обещаю, – сказала Ханна и, вскрикнув, прижала руки к груди.

Ее кусочек души, быстрее напитался фартом, чем мой. Он вылетел и в моем теле обрел цельность. На некоторое время мне стало легче, но спустя несколько минут, я почувствовал, что и эта душа меня покидает. Я умирал. Потому что человек, который готовит фарт, не должен его пить. Я выполнил предназначение. Отдал той, кого люблю любовь и душу, и создал фарт для души, которую нам прислали из другого времени. Я чист перед мирозданием. И я готов к смерти. Но жить я не имею права, так как нарушил закон. Я не считал, что это несправедливо. Человек, который умеет создавать фарт, не должен испытывать соблазн поставить производство на поток. Поэтому я должен был сварить фарт лишь однажды. Но я не хотел говорить этого Ханне, чтобы она не думала, что теряет меня из-за женщины, ради счастья которой я готовил фарт. Поэтому мне снова пришлось обмануть ее. Хотя нет. Мне пришлось сказать ей правду. Правду обо всем.

– Но почему ты умираешь, Алоиз? Почему оставляешь меня одну воспитывать нашего сына? – Голос Ханны звучал будто издалека.

– Потому что мне открыты тайны мироздания, Ханна. И духи говорят мне правду. Они сказали, что я умру в этом городе и не обманули. Потому что обманывают они лишь тех, чьим душам еще надо постигать мудрость. А тебе Ханна, я должен признаться в огромном грехе.

– Каком? – она легла рядом и прижалась ко мне всем телом.

– Наш император был влюблен в живую женщину и никогда не встречался с ней по ту сторону реальности. Ему и правда помогал раввин, что жил в подвале этого дома, но только советом, а не колдовством. А влюбленные приходят на лавку, только потому, что просто верят в чудеса. Именно поэтому их желания сбываются, Ханна. А те легенды, которые я рассказал тебе, они произошли в другом городе с другими людьми. Ты мне прощаешь мою ложь?

– Конечно, Алоиз! Ведь ты говорил это, чтобы моя душа постигла мудрость…

Это были последние слова, которые мы сказали друг другу.

***

Эпилог

***

Я открываю глаза. Он сидит рядом со мной на кровати.

– Как ты себя чувствуешь?

Издаю легкий стон:

– Душа болит.

– Наверное еще до конца не привыкла быть цельной.

– Нет. Она болит за этих людей, которых я оставила в неизвестном городе. Что там произошло дальше? Расскажи мне. Ведь это мои жизни, и я хочу знать, как они сложились.

Он затягивается сигаретой:

– Не знаю, должен ли посвящать тебя в их судьбы. Ну да ладно. Слушай. Ханна, конечно, не уехала в тот день в Швейцарию. Она похоронила Алоиза. Потом написала отцу, как и хотела, прощальное письмо и, погрузив на поезд амальгамовое зеркало и все чемоданы навсегда уехала в Цюрих. Там она купила старинный особняк неподалеку от озера, на первом этаже которого было помещение для лавки. Но еще много лет она не использовала этот магазинчик, потому что не умела и не хотела заниматься торговлей. Она жила на проценты от состояния, которое оставил ей Алоиз и воспитывала сына, которого назвала в честь его отца. Сначала ребенок мечтал стать врачом, но, когда ему исполнилось тринадцать лет он заглянул в амальгамовое зеркало, которое все эти годы висело в гостиной, и сказал, что будет антикваром. Спустя некоторое время он и правда стал антикваром и славился тем, что вещи, которые он продавал приносили счастье. Ни Ханна, ни ее сын никогда не покидали Швейцарию, но их потомки любят путешествовать.