Фантомас - Страница 54

– Конечно, мсье!

Он хотел сказать что-то еще, но Фузилье махнул рукой, и коридорного увели. Следователя не прельщало выслушивать поток благодарностей – он привык к ним, равно как и к проклятиям. Сейчас его куда больше интересовало дело Гарна.

– Итак, мсье, – начал Фузилье, – не могли бы вы нам рассказать, чем вы занимались во второй половине декабря прошлого года?

Заключенный, казалось, удивленный подобным вопросом, сделал неопределенный жест.

«Самое время дать посмотреть на него Доллону», – подумал следователь, и тут в дверь его кабинета тихонько постучали. Писарь открыл ее, и в проеме показалась приземистая фигура жандарма. Он что-то проговорил, и писарь не смог удержаться от удивленного возгласа. Потом он бросился к следователю и зашептал:

– Господин Фузилье! Господин Фузилье! Мне сейчас сообщили, что…

Фузилье жестом остановил его, поскольку жандарм уже вошел в комнату. Почтительно козырнув, он протянул письмо. Следователь нетерпеливо вскрыл конверт и прочел:

"Господину Жермену Фузилье, следователю, в его кабинет во Дворце Правосудия, Париж.

От специального комиссара вокзала Бертиньи.

Настоящим имею сообщить, что сегодня в восемь утра железнодорожной полицией обнаружен на путях в пяти километрах от Бертиньи труп мужчины. Подозревается, что совершено преступление. Судя по имеющимся уликам, покойника усыпили и выбросили на ходу из поезда, направлявшегося в Париж этой ночью.

Труп был изуродован колесами идущего следом состава. Идентификация не представляется возможной. Но из документов следует, что убитого звали Доллон и он ехал в Париж по Вашему вызову.

К сожалению, мне доложили о случившемся непозволительно поздно. Я также узнал, что пассажиры пятичасового поезда по прибытии были допрошены специальным комиссаром вокзала Аустерлиц, после чего отпущены.

Со своей стороны мы сочли необходимым немедленно поставить Вас в известность о случившемся и посылаем жандарма с этим письмом.

С уважением специальный комиссар вокзала Бертиньи Нуаре".

Фузилье, сильно побледнев, молча протянул послание инспектору. Тот быстро ознакомился с содержанием и обратился к жандарму:

– Маловато здесь подробностей. Может, приятель, вы сможете что-нибудь добавить?

Тот недоуменно пожал плечами.

– Ну хорошо, – продолжал Жюв. – А где хотя бы бумаги покойника?

Этого жандарм тоже не знал. Инспектор повернулся к Фузилье и сказал:

– Я немедленно отправляюсь в Бертиньи.

Мэтр Роже де Сера, как ни прислушивался к разговору, не смог понять ни слова. Что же до Гарна, то лицо его оставалось бесстрастным.

В этот день болтливому молодому адвокату не суждено было узнать больше ничего интересного. Фузилье приказал увести Гарна и машинально кивнул де Сера, вряд ли понимая, кто перед ним.

Жюва в кабинете уже не было.

Подошел к концу допрос очередного свидетеля. Советник из Асторга, возглавлявший судебное заседание, приказал секретарю:

– Позовите леди Белтхем.

Судейский встал и подошел к двери, ведущей в комнату для свидетелей. По залу, битком набитому зеваками, не желавшими пропустить столь сенсационный процесс, пробежал заинтересованный шепот.

Помещение суда блистало красками, как модный салон. Здесь были почти все, кто кичится своей принадлежностью к справочнику «Весь Париж». Каждому хотелось присутствовать на суде над убийцей аристократа, тем более, что убит был лорд Белтхем, человек известнейший, бывший посол!

Однако столь блестящее общество не помешало суду начать с обычных рутинных формальностей. Секретарь суда нудным голосом прочитал обвинительное заключение, которое, казалось, целиком было переписано из газет и не содержало ничего нового.

Речь обвиняемого, который вел себя до странности безучастно, также не произвела особого впечатления. Он повторил все то же, что говорил сразу после ареста, не добавив никаких пикантных подробностей, на которые так рассчитывала публика. И стоял на своем, несмотря на настояния председательствующего, который требовал, чтобы он прояснил несколько неясных моментов. Так, например, оставалось непонятным, что побудило Гарна залезть в сад к вдове своей жертвы, где инспектору Жюву и удалось наконец поймать его.

Поэтому все с нетерпением ждали, когда показания начнет давать леди Белтхем, надеясь, что она прольет свет на загадочное поведение обвиняемого.

Наконец она появились – смертельно бледная, в черном платье до пят. Траурный цвет одежды только подчеркивал ее красоту и очарование.

Судебный секретарь проводил ее к полукруглому барьеру, где свидетели дают показания. Леди Белтхем оказалась лицом к лицу с судьями. Председатель суда встал и торжественно произнес:

– Мадам, прошу вас снять перчатки и положить руку на Библию.

После того, как молодая женщина подчинилась, он привел ее к присяге:

– Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды? Клянетесь ли вы говорить без ненависти и страха?

Леди Белтхем молчала. Секретарь суда легонько подтолкнул ее:

– Отвечайте же, мадам!

Женщина чуть слышно сказала:

– Клянусь.

Несмотря на то, что голос ее слегка дрожал, он прозвучал ясно и мелодично.

Увидев неподдельное волнение молодой леди, председательствующий смягчил суровый тон, которым он обычно разговаривал со свидетелями:

– Успокойтесь, мадам, никто не хочет вам зла. Мне очень жаль заставлять вас исполнять столь неприятные обязанности, но этого требуют интересы правосудия… Итак – вы действительно леди Белтхем, – вдова лорда Белтхема, по национальности англичанка, проживаете в Париже в особняке на улице Нейи?

– Да.

– Не будете ли вы так любезны, мадам, повернуться и сказать – узнаете ли вы человека, сидящего на скамье подсудимых?

Леди Белтхем медленно повернулась и, бросив взгляд на Гарна, ответила:

– Да, господин председатель. Я его знаю. Это тот, кто называет себя Гарном.

– Отлично, мадам. Не могли бы вы нам объяснить, где вы познакомились.

– Когда мой муж воевал в Трансваале, ваша честь, этот человек тоже был там. Он был сержантом регулярной армии. Я встретилась с ним, когда приехала вслед за мужем.

– И вы были близко знакомы?

– О нет, господин председатель, в Трансваале мы встречались совсем нечасто. Я едва знала его по имени, да и то случайно – услышала во время боя. Естественно, наше с мужем положение никак не способствовало близкому знакомству с простым сержантом.

Председатель усмехнулся:

– Что ж, это понятно. В армии должна быть субординация. Ну, а после кампании вы продолжали видеться?

– Да, ваша честь, мы встретились на корабле по пути на родину. Плыли одним рейсом.

– И вы часто встречались?

– Да нет. Мы ехали первым классом, а он, конечно, вторым. Мы встретились случайно, когда проходили по второй палубе. Муж его узнал.

– Итак, отношения между вашим мужем и обвиняемым были, как говорится, шапочными?

– Не могу сказать, ваша честь. По крайней мере, у меня с ним были именно такие отношения. Впрочем, я знаю, что мой муж иногда прибегал к услугам Гарна для выполнения каких-то поручений.

Председатель покивал:

– Хорошо, мадам, мы к этому еще вернемся чуть позже. А теперь будьте так добры объяснить нам одну деталь: если бы вы встретили обвиняемого на улице несколько месяцев назад, вы бы его узнали?

– Наверняка, нет, – решительно ответила леди Белтхем. – И доказательством можно считать то, что в день его ареста я несколько минут говорила с ним, не подозревая, что этот оборванец и есть Гарн, которого полиция разыскивает по подозрению в убийстве моего несчастного мужа.

Председатель продолжал:

– Прошу меня простить, мадам, за несколько, гм… некорректный вопрос. И считаю своим долгом напомнить, что вы поклялись говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Он помолчал, затем спросил:

– Итак, мадам, любили ли вы вашего мужа?