Фантазии (СИ) - Страница 22

— Пой серенаду, а то хуже будет!

Пол всхлипнул, утер нос — и запел. Тихо, но, к сожалению, разборчиво. Салли не знала, куда деться от стыда. Именно эту песню она мечтала услышать от него. Но только не так, тьма сожри! Как угодно, но не так!

Она отвернулась, чтоб не видеть унижения, и тут заметила: за спиной у обидчиков стояла миссис Гейл. Опиралась на трость и тихо наблюдала сцену, без малейшего желания вмешаться.

Пол домучил последний куплет, шмыгнул носом, просительно глянул на Эмму.

— Ты заслужил пощаду, можешь встать. Твоя очередь, Салли. Завтра придешь в школу с колокольчиком на шее. Знаешь, почему? Потому, что овца.

Салли бросила:

— Поди во тьму.

— Что ты сказала?

— Сказала, чтоб ты провалилась во тьму, графиня тряпок.

Эмма дернулась как от удара. Подскочила к Салли и схватила за косу. Пол кинулся на помощь:

— Перестаньте, пожалуйста!

Руперт только этого и ждал. Ударил Пола в живот, выбив дух. Поймал за грудки и подтащил к себе:

— Еще хочешь?

— Нет.

— Тогда проваливай.

Руперт выпустил Пола и погрозил кулаком. Тот попятился, шмыгнул носом — и бросился бежать. Руперт повернулся к Салли:

— Пастушок смылся, осталась овечка. Готовь колокольчик на завтра.

— Ступайте. Во. Тьму, — раздельно произнесла Салли.

Оттолкнув с пути Эмму, подошла к училке:

— Миссис Гейл, вам могут сказать, что я подслушала за вами. Так вот, это правда.

Лишь теперь обидчики заметили горгулью. Как по команде, опустили носы к земле.

— Простите, миссис Гейл…

— За что конкретно? — уточнила горгулья.

— Ну, за то, что обидели этих…

— Мне на них плевать.

— Правда?..

— А на вас — не плевать. Грязный шантаж, драка за волосы… Противно. Вы упали в моих глазах.

— Но миссис Гейл…

— До этой минуты я считала вас лучшими в классе. Хотела первыми вызвать при ревизорах, знала, что за вас не придется краснеть. Но теперь…

— Миссис Гейл, пожалуйста, поверьте!..

— Прочь.

Она махнула тростью в сторону улицы. Эмма и Руперт ушли, втянув головы в плечи. Миссис Гейл посмотрела на Салли:

— А ты почему здесь?

— Жду наказания.

— Пф!..

Салли ощутила одновременно два желания. Первое: прямо сейчас сбегать в класс и показать сочинение учительнице. Второе: чтобы Пол ничего больше не писал на том листке.

Она ляпнула:

— Миссис Гейл, а вас точно не уволят?

— Смешное дитя. С каторги не увольняют.

— Милые дети, не обращайте на нас совершенно никакого внимания, — сказал один из ревизоров.

Конечно, после этого только на них и смотрели. Ревизоры устроились в заднем ряду, что сильно затрудняло наблюдение. Их было двое. Один — худой, в очках на кончике острого носа и с блокнотом для заметок. Очки и блокнот придавали ему невероятной важности. Но второй казался еще важнее: он носил на цепочке карманные часы. Не без труда умостив за партой свое грузное тело, извлек часы из кармана, отщелкнул крышечку и изрек:

— Пожалуй, будем начинать.

Миссис Гейл стукнула тростью, чтобы вернуть себе внимание класса, и прошлась вдоль доски. Салли раскрыла рот от удивления: учительница принарядилась! Красивое черное платье, белоснежный платок на шее, блестящий обруч в волосах, даже перстень на пальце!

Впрочем, своим правилам она не изменила. Урок математики, как всегда, начался с сеанса фехтования. Кончик трости поискал цель, точно острие болта на ложе арбалета.

— Эмма, ответь-ка ты…

Графиня тряпок засияла от радости:

— Да, миссис Гейл!

— Шестнадцать в квадрате?

— Двести пятьдесят шесть.

— Четыре в кубе — столько же?

— Нет, миссис Гейл, шестьдесят четыре.

— Благодарю… Руперт, ты. Признак делимости на три?

— Так точно, миссис Гейл! Сумма цифр!

— Что — сумма цифр?

— Если делится на три, то и все число!

Учительница зашагала меж рядов, выстреливая вопросы. Конечно, не все отвечали правильно. Присутствие ревизоров не принесло поблажек: любой, кто совершал ошибку, оказывался на плахе. Мартин с мелом в руках пытался возвести нечто жуткое в квадрат, Рыжая с Третьей множила все подряд на двенадцать, Милдред спутала Фейрис с Миннисом и теперь писала в столбик города западного побережья.

Очередь дошла до Пола:

— Менестрель, шестью тринадцать?

— Тридцать пять!

— Точно?

— Ой, нет, сорок шесть!

— К доске. Умножение на шесть. Числа от одного до семнадцати.

Выходя на плаху, Пол подмигнул Салли. И принялся писать неправильно. Шесть на один — шесть, шесть на два — десять, шесть на три — тринадцать… Салли схватилась за голову. Перестань же, не нужно!

Когда учительница отвернулась, на парту Салли упала записка от Эммы: «Он нарочно? Скажи, чтоб прекратил!» Салли нацарапала: «Я бы рада но как?..»

И тут раздался голос ревизора с часами:

— Милая девушка, что за листок у вас?

Салли скомкала бумажку в руке.

— Ничего, милорд…

— Я не прошу прочесть вслух, лишь уточняю: это записка от подруги?

Она мне не подруга, — чуть не выпалила Салли.

— Да, милорд.

— Прелестно!.. Миссис Гейл, позвольте мне опросить эту девушку.

— Она слишком занята записками, — бросила учительница. — Кажется, Салли заслужила места на плахе.

— Нет-нет, — возразил ревизор. — Вы опросили, кого хотели, но Салли осталась без внимания. Позвольте же.

Салли поднялась:

— Да, милорд.

— Отчего вы так говорите?

— На манерах учили. Если уважаешь собеседника и не знаешь его титула, лучше зови милордом. Он сам исправит, коли надо.

— Хе-хе. Что ж, исправлю: достаточно просто «мастер». Какую тему вам задали на прошлый понедельник?

— Простите, мастер?..

— Я вижу, нынешний урок класс усвоил хорошо. Хочу убедиться, что это не случайность, вызванная нашим приездом. Итак, что было неделю назад?

— Числитель и знаменатель, мастер.

— Кто из них где?

— З — как земля, внизу. А Ч — как чайка в небе.

— Хе-хе. Сократите дробь: шестнадцать восьмых.

Она лишь пожала плечами:

— Шестнадцать агаток — это две глории, мастер.

— Тринадцать пятых?

— Боюсь, что тринадцать — простое число. Не делится ни на что, кроме единицы.

— Хе-хе. А двадцать семь восемнадцатых?

— Ну, это девять вторых… ой, нет, девять третьих… — Салли опустила глаза. — Простите, мастер, я запуталась.

— Ничего-ничего, садитесь.

Худой ревизор сделал запись в блокноте. Грузный выдвинулся к доске и изучил написанное жертвами плахи. Уточнил у Милдред: верно ли, что Нэн-Клер граничит с Рей-Роем? Она ойкнула и исправилась. Пол тем временем окончил строку: «6 x 17 = 90».

— Миссис Гейл, я полагаю, вы уделяете этому ученику слишком мало внимания.

— Напротив, мастер, слишком много. Видите ли, его неслучайно зовут менестрелем. Голос у Пола — как у соловья. Когда отвечает вслух, я не замечаю ошибок…

Класс захихикал, ревизор тоже не сдержал усмешку.

— Проверяйте его уроки только в письменном виде.

— Отныне так и поступлю.

На перемене Салли заглянула в шухляду и увидела, что к записке прибавился большой абзац. Она не стала читать. Это написал Пол, потому как-то не хотелось.

Затем начались манеры. Отрабатывали вежливый вопрос — а это еще хуже, чем извинения! Задавать вопросы — все равно, что плавать между трех рифов. Один зовется Хамское Любопытство: «А правда, что ты целовалась с Рупертом? Ну, и как он?!» Другой риф — Равнодушие: «Вы хворали? Надо же…» Ну, а третий — Назойливая Муха: «У кого ты сшила платье? Нет, правда, я тоже такое хочу. Сколько стоило? А торговаться можно?»

Миссис Гейл поделила учеников на пары и раздала бумажки с вопросами. Нужно было добиться ответа, не налетев ни на один из рифов. Та еще задачка, особенно если учесть, что Салли оказалась в паре с Эммой. Салли подумала: училка нарочно сделала так, отомстила за то, что я не смогла сократить дробь… Однако Эмма вела себя до странности прилично — может, потому, что сасквайра не было рядом.