Фантастика из журнала «Энергия» - Страница 25

— Это Пересадочная станция, — сказал Олфайри.

— Мне нужна помощь. Я — Томрик Хориман. Вы получили мое досье?

— Да, — ответил Олфайри. — Вам известно, что тут мы ничем не сможем вам помочь? Мы можем лишь послать вас туда, где вам окажут требуемую помощь. Расскажите мне о себе.

Щупальцы извивались, полные душевной боли.

— Я выращивал дома, — начал хиннерангиец, — и перерасходовал капитал. Моя фирма под угрозой краха. Если я смогу попасть на планету, где мои дома вызовут интерес, дело можно поправить. Я хотел бы выращивать дома на Мелкноре. Наши расчеты показывают, что там они могут найти широкий спрос.

— Мелкнор не испытывает недостатка в жилищах, — ответил Олфайри.

— Но там любят новизну. Они бросятся покупать. Иначе мою семью ждет разорение, добрый господин! Потеряв честь, я не смогу жить. У меня дети.

Олфайри знал об этом. Как и о том, что хиннерангиец сказал правду. Если путь на Мелкнор будет закрыт, ему не останется ничего другого, как покончить жизнь самоубийством. Так же, как и Олфайри, на Пересадочную станцию Томрика Хоримана привела смертельная угроза.

Но Олфайри обладал особым даром. А что мог предложить хиннерангиец? Он хотел продавать дома на планете, которая в них не нуждалась. Он возглавлял одну из многочисленных фирм, и к тому же, оказался плохим бизнесменом. Он сам навлек на себя беду, в отличие от Олфайри, который не напрашивался на раковую опухоль. Да и смерть Томрика Хоримана не стала бы огромной потерей ни для кого, кроме ближайших родственников. К своему сожалению, Олфайри понял, что в просьбе придется отказать.

— Скоро мы объявим вам о нашем решении, — сказал Олфайри.

Он затемнил стены лаборатории и собрал диспетчеров. Они не стали оспаривать мудрость его решения. Поворот переключателя, и перед ним вновь возник хиннерангиец.

— Я очень сожалею, но в вашей просьбе отказано.

Олфайри ждал, какова же будет реакция? Злость? Истерические угрозы? Отчаяние? Холодная ненависть? Раздражение?

Нет, он ошибся. Продавец домов лишь спокойно смотрел на него, и Олфайри, который пробыл среди хиннерангийцев достаточно долго, чтобы правильно истолковать их невысказанные чувства, ощутил накатывающий на него вал печали. Томрик Хориман жалел его, диспетчера Пересадочной станции.

— Простите меня, — сказал хиннерангиец. — Вы взвалили на себя непосильное бремя.

Олфайри потрясла боль, сквозившая в этих словах. Хиннерангиец печалился не о себе, но о нем. И Олфайри едва не пожалел о том, что вылечился от рака. Сострадание Томрика Хоримана оказалось слишком тяжким для него.

Томрик Хориман сжал поручень и приготовился к возвращению на Хиннеранг. На мгновение его взгляд встретился с глазами землянина.

— Скажите мне. Ваша работа… Такая непомерная ответственность. Каким образом вы согласились?

— Меня приговорили к ней, — ответил Франко Олфайри. — За мою жизнь назначили цену — мою жизнь. Я никогда не испытывал таких страданий, будучи умирающим человеком.

Олфайри нахмурился и нажал на кнопку, послав Томрика Хоримана на его родную планету.

Микола Северденко, геолог с двухлетним стажем, считал себя самым несчастным человеком на земле. И вправду, не было никого несчастнее, если не на планете, то в радиусе десяти километров — уже потому, что никого другого здесь вообще не было.

Трясясь в седле, Микола размышлял о судьбе великих первооткрывателей и исследователей. Все, открывшие что-нибудь действительно важное: рычаг, лук и стрелы, способ зажигать огонь, колесо — все остались неизвестными. В том числе и тот гений, который первым установил, что ехать верхом, лежа на животе, так же неудобно, как и стоя на коленях.

Микола натянул поводья, и лошадь послушно остановилась. Это было славное животное, ничуть не повинное в беде своего хозяина. Виноват был начальник, который счел радиостанцию излишней роскошью для экспедиции, и водитель Сеня, допустивший, чтобы машина вышла из строя в девяноста километрах от ближайшего поселка. Но больше всех виноват был он сам: ведь предлагал встретившийся чабан съездить в поселок за подшипником. Надо было соглашаться, но нет, он, Микола Северденко, третий участник экспедиции, припомнив, что однажды уже сидел на лошади, самоуверенно объявил: «Поеду сам». И вот теперь он сидит здесь, в пустынной степи, и как раз то, что сидит, и есть самое мучительное.

Микола слез, чтобы идти рядом с лошадью, кличку которой он даже забыл спросить, — но ему было ясно, что скоро придется садиться в седло, потому что пешком он движется слишком медленно. А что если ухватиться за подпругу, пустить лошадь рысью, а самому побежать рядом?

Это была третья экспедиция на Землю. Разведывательная ракета уже давно обнаружила эту планету, но ограничилась тем, что собрала с помощью аппаратуры предварительную, самую общую информацию. Когда было точно установлено, что планета населена разумными существами, ракету тотчас отозвали: консилиум решил только тогда вступить в тесные сношения с аборигенами, когда и о них, и об их планете будет собрано достаточно сведений.

Действовать решили осторожно. Сначала нужно было ознакомиться с природными условиями. Автоматы второй экспедиции были запрограммированы специально на это, но во время приземления корабль взорвался над обширным лесным массивом. Консилиум опасался, что взрыв мог насторожить обитателей планеты. Поэтому было предписано впредь соблюдать сугубую осторожность и, пока общая ситуация не выяснится, ни в коем случае не вступать с планетянами в контакты.

Перед третьей экспедицией поставили задачу: в каком-нибудь пустынном, ненаселенном районе с помощью автоматов изучить геологическое строение местности, ее флору и фауну, а также собрать образцы.

Попытка бежать рядом с лошадью окончилась плачевно. Микола уже проделал немалый путь, как вдруг, поскользнувшись на камне, оступился и упал. Сначала он ничего не почувствовал, но через несколько шагов ногу пронзила боль. Пришлось снова трястись в седле. Боль не отпускала, лодыжка распухла. Теперь геолог едва мог сделать десяток шагов. Но все-таки, если он правильно понял объяснения чабана и если его компас не врет, — добрая половина пути уже позади. Зато вторая половина будет еще труднее, уж это ясно.

Лошадь внезапно встала и настороженно повернула голову направо. Микола оглянулся и в один момент забыл про свои мучения. Он увидел летящий кирпич. Мгновенно прикинув на глазок расстояние, понял, что это какой-то гигантский кирпич, больше десяти метров длиной. На каждом углу странного кирпича находился пучок длинных антеннообразных ответвлений. Но по форме это был все-таки обычный строительный кирпич, обычного «кирпичного» цвета. Кирпич летел в метре от потрескавшейся земли, кое-где поросшей скудной растительностью, и слегка покачивался вокруг вертикальной оси. Он стремительно приближался.

Прежде чем всадник смог что-либо сообразить, лошадь приняла в высшей степени разумное решение: решила спасаться бегством. Микола, едва не вывалившись из седла, покрепче ухватился за поводья; за неимением лучшей идеи, он присоединился к мнению своей лошади. Но слишком поздно: летающий кирпич был быстрее. Что-то вдруг затормозило лошадь, и она остановилась, словно натолкнувшись на стену из ваты. Геолог почувствовал в испуге, что какая-то невидимая сила сковывает его движения. Последнее, что он заметил, было раскрывшееся днище кирпича.