"Фантастика 2024-46". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Страница 11

Булыга легко вскинул на плечи мешок, и мы побежали прочь из сада.

Мы шли всю ночь, благо погода выдалась хорошая и небо было ясным. Не сказать, конечно, что в лесу было светло как днем, но по дороге вполне можно было идти, не рискуя напороться на низко свисающий сук или споткнуться о корень. Погоню за нами так и не снарядили – видать, я здорово напугал Демьена и он решил, что повторная встреча может дорого ему обойтись. К полудню мы с Булыгой вышли к месту моего болезненного расставания с Иголкой. Я осмотрелся – ошибки быть не могло, никаких других тропок в этом месте не было, значит, лошадь ускакала по той дороге, что вела в негостеприимную деревню. Но в деревню не прискакала. Конечно; полностью доверять псу не стоило. Пусть он и показался мне слишком простоватым, чтобы специально обмануть меня – ну хотя бы из желания отомстить за расцарапанный нос, но ведь он просто мог не увидеть Иголку. Не вечно же он сидит у забора и смотрит на дорогу? Хотя… он бы наверняка почуял незнакомый запах. К сожалению, собственное мое чутье сильно уступало собачьему – для меня запах лошади давно успел выветриться, и ее след я потерял еще ночью. Оставалось предположить, что где-то по пути она свернула в лес, а там – увы, надо реально смотреть на вещи – скорее всего, ее настигли волки. Потеря Иголки меня сильно расстроила. Она и раньше была мне настоящим боевым товарищем, а с тех пор, как я стал понимать ее речь, и вовсе стала другом. Что ж, нет смысла сидеть и оплакивать Иголку – этим ей не поможешь. Надо идти…

От грустных размышлений меня отвлек тяжкий вздох. Булыга, каким-то образом уловивший мое подавленное настроение, брел понурый, загребая дорожную пыль башмаками.

– Ладно, приятель, не кисни! – решил ободрить я своего неожиданно завербованного оруженосца. – Неприятности не могут длиться вечно.

– Правда, господин черт? – немедленно воспрянул духом простак. – Значит, скоро поедим? У меня уже брюхо сводит – так есть хочется!

– Ты же только недавно смолотил целых два круга колбасы! – Меня охватило возмущение, стоило вспомнить об украденной у старосты колбасе. – Даже кусочка мне не оставил!

– Разве черти едят человеческую еду? – искренне изумился Булыга. – А священник говорил, будто бы черти, ведьмы и колдуны едят жабью икру, червей, плесень и прочую гадость.

– Гм… Ну знаешь – у всех вкусы разные, – ушел я от щекотливой темы. – Но мы говорим не обо мне, а о тебе. Ты же недавно ел. И снова голодный?

– Я всегда голодный, – покаянно развел руками гигант. – С детства это у меня. Тятя меня потому и прогнал. Не сразу, правда, сначала надеялся, что у меня это пройдет. Ну и я же поначалу много не ел – маленький был. Подумаешь – горшок сметаны! Там и сметаны в том горшке-то всего ничего. Если бы я к нему ковригу хлеба не припас, так бы и голодным остался!.. Ну… вот… Когда мне десять зим исполнилось, тятя стал дверь в погреб от меня запирать. Но мне-то что те запоры? Я же глупый был – подойду, учую, как соленья да колбасы пахнут, надавлю плечом – дверь с петель и соскочит. Пока тятя на шум прибежит, окорока-другого уже и нет. И бил он меня, и к знахарке водил, и к священнику водил – бесов изгонять – все без пользы. Побои его мне уже тогда были как быку комариные укусы, знахарка нас прогнала: пока они с тятей разговаривали, я у нее весь запас лечебных корешков и грибов съел. А священник сказал, что во всем виноваты какие-то гены и он ничего с этим поделать не может. Сказал, чтобы тятя дурью не маялся и к какому-нибудь делу меня приспособил. Видать, какие-то особенно зловредные бесы в меня вселились, с которыми даже церкви не сладить. А работа у меня никакая не ладилась. Очень уж все инструменты хлипкие какие-то – все ломается в руках. Вот только деревья хорошо у меня валить получалось, к этому делу меня тятя и приставил. Вроде неплохо начали жить – я в лесу деревья валю и в село притаскиваю, тятя их на доски распиливает и продает. Но потом приехал барон, которому принадлежали наши земли, и начал ругаться и называть нас ворами – мол, мы его лес крадем. Вот ведь жадный человек был – подумаешь, несколько деревьев у него повалили…

– Был?

– Ну-у-у… он сначала-то кричал, а потом распалился, меч выхватил и на нас коня направил, хотел нас с тятей собственноручно зарубить. Я испугался! А там как раз бревно лежало… Я очень испугался! – Булыга грустно вздохнул. – Ну потом, когда их похоронили…

– Их?

– Э-э-э… Ну с бароном несколько стражников было. Две дюжины… Но половина успела убежать!!!

– Ага… понятно…

– Ну вот… Тятя сказал: мол, хорошо, конечно, что одним кровопивцем на земле меньше стало, но другие сеньоры все равно так этого не оставят. А двенадцатилетний ребенок не сможет победить целую армию. Да и прокормить меня все труднее становилось. В общем, тятя сказал, что мне уходить надо и никому про свою силу не рассказывать… Ой! А я вот вам рассказал! Ну да ведь это не считается – вы же черт, значит, и так все знаете. Небось тот барон вам в аду про меня рассказывал?

– Угу, именно он, – хмыкнул я. – И что дальше было?

– Да в общем-то ничего, господин черт. Бродил я из села в село, пытался как-то прокормиться…

– Ну я смотрю – это тебе удалось довольно неплохо.

– Плохо, господин! Иногда – хорошо, но чаше всего – плохо. Меня охотно в батраки брали – я ведь сильный. Хозяин скажет силу показать, дык я телегу за ось приподниму или подкову в руке сломаю – меня сразу и берут. А потом, как увидят, сколько я ем, тоже сразу и выгоняют. Только прежний господин староста хорошо ко мне относился. Он один жил – жена от него ушла давно, а другую он брать не стал – видать, прежнюю любил сильно. Детей у него не было, а сам он уже старый был, ему трудно с хозяйством приходилось, вот он меня и взял к себе вроде как и батраком, и в поле работать, и дома по хозяйству помогать. Я-то к тому времени уже половчее стал, научился не всю силу в старание вкладывать, так что инструмент ломать почти перестал. Эх, хорошо у старосты жилось, кормил он меня от пуза…

– Кстати, о старосте. Что с ним на самом деле произошло?

– Не знаю я, господин черт. Честное слово – не знаю. Только лег спать, слышу, за стеной кто-то ходит и разговаривает. За стеной – это, значит, у хозяина. А я, значит, в чулане спал. Рядом с кухней – хорошо…

– Ты не отвлекайся. Что ты услышал?

– Ну что… Сначала хозяин говорил. Потом ему кто-то отвечать стал – голос такой противный, тонкий… Потом они вроде как ругаться стали. Кричать друг на друга. Они долго кричали, я аж опять засыпать стал, и тут вдруг дом загорелся. Я хотел хозяина спасти – честное слово хотел! – вышиб дверь в его комнату, но за ней сплошь огонь, даже не видно ничего. Тогда я из кухни во двор выскочил, дом обежал – думал, там, может, через сени или через окно как… А дом уже весь полыхает. Никогда не видал, чтобы так сразу пожар разгорелся. Тут народ начал сбегаться, попытались тушить – да куда там! Еле-еле соседние дома уберегли. А потом Демьен ко мне подошел и говорит, мол, тебя винят в смерти старосты. Хотят повесить. Беги, мол, пока есть возможность. Ну а я что? В селе мне по-всякому делать больше нечего было, я и ушел.

– Любопытно… – Я-то было заподозрил в убийстве прежнего старосты Демьена и его жену, но голоса супругов вряд ли можно было назвать тонкими. – А ты по голосу никого не узнал?

– Не, у нас в селе таких точно нет. Это небось бергцверг какой-нибудь был.

– Кто?

– Бергцверг… ну у них город в здешних горах. Миль десять через лес.

– Мне говорили, леса дальше непроходимые.

– Дык это вам в Либерхоффе так сказали? Тю! Для этих горожан любой лес непроходимый. Да и бергцверги все одно под землей ходят – очень быстро. Где захотят, там наружу и вылезут… Странно, господин черт, что вы про них не знаете. Я думал, они вам вроде как родня.