"Фантастика 2023-170". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Страница 3

Зато в какое-то мгновение я понял, что если ничего сейчас не сделаю, то у меня просто не будет сил сопротивляться, когда упырь доберётся до меня. Я просто лягу и умру в тот же момент, но именно сейчас мне хотелось жить, как никогда раньше. И потому, покрепче сжав в руках вилку, я заорал во всю глотку, местами переходя на визг, и кинулся на врага, будто действительно мог причинить ему какой-то вред. Разогнаться не получилось, монстр уже был всего в паре шагов от меня, однако каким-то чудом мне удалось вогнать зубцы прямо ему в шею. Упырь жутко захрипел, начал заваливаться на спину и при этом махать руками и первым же ударом отправил меня в полёт, вместе с импровизированным оружием, которое я не собирался отпускать до самой смерти.

Короткий перелёт окончился возле одного из перевёрнутых столов. Я буквально впечатался в каменную поверхность, стукнувшись головой так, что в глазах потемнело. И последнее, что увидел, — это упыря, сломанной куклой валяющегося на полу и вздрагивающего всем телом. А потом сознание меня покинуло.

Пробуждение было на редкость неприятным. Всё тело чесалось, мышцы тянуло, суставы выворачивало, но острой боли не было. Словно меня и не бил одержимый духом человек, швырнув через всё кафе в каменный стол. Более того, я прекрасно помнил, что случилось, а значит, был жив. А вот насколько здоров, это тот ещё вопрос. Морально собравшись с силами, я приоткрыл глаз, оглядывая обстановку вокруг.

Белые стены, множество аппаратуры и специфический запах сразу выдавали больницу, уж я на это добро насмотрелся за последнее время. Уже неплохо, значит, упырь не добрался до меня, когда я потерял сознание. Я улыбнулся и принялся аккуратно двигать конечностями, проверяя, как они слушаются, каждую секунду ожидая вспышки боли. Но нет, и руки, и ноги послушно шевелились, пальцы сгибались, а боли всё не было. Наконец я расхрабрился настолько, что сел на кровати, правда, при этом оторвав с груди пару датчиков и вызвав писк одного из приборов. Но мне было плевать, потому что я явно был здоров. Упырь ничего мне не сломал, то есть мне удалось пережить встречу с одним из главных героев детских страшилок и при этом остаться целым и невредимым.

От счастья хотелось кричать и прыгать, но, к сожалению, я даже с кровати встать не успел, как в палату ввалилась толпа врачей. Меня тут же взяли в оборот, даже не дав рта раскрыть. Чего-то мерили, щупали, брали кровь и делали ещё много непонятных и зачастую неприятных вещей. И самое главное, никто ничего не объяснял и на мои вопросы не отвечал. Создавалось полное ощущение, что я просто статист и, хорошо, если не подопытный кролик. Правда, до последнего не дошло. Где-то через час меня вдруг оставили в покое, и толпа врачей ушла, так же быстро, как и появилась, о чём-то переговариваясь. А я остался лежать на кровати, правда, с меня сняли все датчики, да и в целом я чувствовал себя весьма неплохо, даже ломота в теле прошла. Единственное, сильно хотелось в туалет, и я даже заметил дверь, что туда вела, но только собрался встать, как в палату снова кто-то вошёл. И на этот раз явно не врач, несмотря на небрежно наброшенный белый халат.

— Виктор Романович Орехов? — голос у визитёра оказался удивительно неприятным, прям под стать внешности. — Две тысячи первого года рождения, уроженец села… ладно, это неважно. Меня зовут Иннокентий Сергеевич Мочинский, инспектор бюро контроля антитеологичекой деятельности. С вашего позволения я присяду.

Естественно, никакого разрешения я дать не успел, да и Мочинский не слишком в нём нуждался. Скорее уж наоборот, было бы странно, попробуй я возразить. Хотя я и не собирался. О деятельности бюро ходило много слухов, но все как один нехорошие. Когда-то их именовали инквизицией, производной от латинского «разыскивать», но это было давно, ещё до революции. Сейчас же инспекторов называли не иначе как «нюхачами» или «нюхлями», а всё потому, что те практически не занимались своей основной деятельностью, контролем богоборцев, зато вынюхивали недостатки в организации антибожественной обороны. Кто-то мог бы сказать, что дело это нужное и важное не менее, чем пожарная охрана, но в итоге оно вылилось в бесконечные поборы с фирм и организаций, неважно, частных или государственных. Поэтому ничего хорошего от визита инспектора я не ждал.

— Должен сказать, дела ваши, Виктор Романович, далеки от хороших, — Мочинский вздохнул с притворным сочувствием. — Вы как сотрудник заведения общественного питания во время объявленной тревоги второго ранга подвергли опасности клиента, а ведь обязаны были в первую очередь провести эвакуацию посетителей. Вы же проходили инструктаж? Проходили, вот фото вашей подписи в журнале.

— Чего? — завис я, не понимая, что происходит. — Вы вообще о чём?

— Естественно, о том, как ты подверг опасности Ольгу Михайловну Терентьеву, не дав ей вовремя эвакуироваться и тем самым создав угрозу жизни и здоровья. Между прочим, это уголовное дело, расследование которого поручено нашему бюро. — Инспектор расстегнул кожаную папку и показал мне какую-то бумагу, украшенную тремя большими синими печатями. — И, поверьте моему опыту, для вас будет лучше, если вы напишете явку с повинной. Тогда суд учтёт это и получите по минимуму, может, даже вообще условкой отделаетесь. Ну а если нет, то до семи лет общего режима.

Я молча хлопал глазами, не понимая, что происходит. Ведь эта стерва меня задержала в зале, не дав добраться до убежища, так мало того, ещё и в спину толкнула, подставив под упыря. Это её судить должны, она же из богоборцев, это её обязанность биться с разными монстрами, а не меня обвинять! Слова инспектора настолько не вязались с моей картиной мира, что я решил, что ещё сплю, и украдкой ущипнул себя за ногу. Даже переборщил немного, больно было так, что я даже поморщился. Видимо «нюхач» принял это на свой счёт, потому как на его лице мелькнула гримаса раздражения, но тут же скрылась за фальшивой сочувствующей улыбкой.

— Пойми, — Мочинский наклонился ко мне, перейдя на доверительный шёпот, — дело простое, твоя вина уже доказана. Твои коллеги уже дали показания, и все утверждают, что ты специально не дал девушке уйти. Мол, из личной неприязни и зависти к её материальному положению. Решил таким образом восстановить социальную справедливость. Лично я в это не верю, однако все факты против тебя. Начнёшь отпираться, судья накрутит по максимуму, тебе оно надо, всю молодость провести на зоне? Напиши, что так и так, мол. Испугался, растерялся, не знал, что делать. Инструкция вылетела из головы. Спишут на состояние аффекта и получишь по минимуму. Согласись, условка лучше пяти лет отсидки. А там всего через год судимость погасится, и всё, ты чист перед людьми и законом.

— Подождите! — от волнения голос у меня дал петуха, и получился настолько жалкий писк, что я покраснел до корней волос. — Кх-кхм. Стойте! Но я же ничего такого не делал! За что меня судить?! Это она, эта… как её… Терентьева толкнула меня…

— Советую следить, что говоришь, особенно когда речь идёт об уважаемых людях, — тут же нахмурился Мочинский. — И уж тем более воздержаться от голословных обвинений. Этим ты лишь усугубишь своё положение.

— Но… — я был ошеломлён его напором, но всё равно пытался отстоять своё мнение, однако инспектор даже не дал мне рта раскрыть.

— Умышленное использование человека в теологических практиках, равно как и неоказание помощи против эктоплазменных сущностей — самые тяжелые статьи уголовного кодекса для богоборцев. — Нюхач отбросил напускное участие и глядел на меня с угрозой и презрением. — Для подобных обвинений нужны весомые доказательства. Ты можешь чем-то подтвердить свои слова?

— У нас стояли камеры… — начал было я, но инспектор снова меня перебил.

— Видеозаписывающая аппаратура в месте появления духов выходит из строя вне зависимости от того, аналоговая она или цифровая, — выдал Мочинский особо неприятным голосом. — Может, у тебя есть свидетели? Тоже нет? И ты хочешь, чтобы все поверили, что госпожа Терентьева, жена владельца крупной строительной корпорации и дочь известного на всю страну богоборца, грубо нарушила закон и пыталась тебя убить? Или всё было наоборот, это ты хотел прикрыться ею от одержимого? А может, всё было не так? Твои коллеги и начальник говорят, что ты неоднократно проявлял агрессию к посетителям. Оскорблял девушек, пытался приставать. Услышав тревогу, ты решил воспользоваться моментом и не дал Тереньтевой эвакуироваться со всеми, но жертва оказалась тебе не по зубам. И теперь ты специально обвиняешь её, чтобы отвести от себя подозрения.