Фантастика 1986 - Страница 44

Волновало всех, естественно, и то, какое решение примут там, наверху. Время от времени в лаборатории объявлялся Шиллер, он укоризненно качал головой, приговаривая «Я же говорил», и вновь исчезал. До нас доходили различные слухи, в том числе и то, что академик Зиманов внес какое-то предложение, которое примирило всех и, с другой стороны, открыло для нас какие-то там перспективы. Однако, честно скажу, я о судьбе лаборатории особенно и не беспокоился, поскольку знал нечто такое, что другие не знали.

Ильин теперь тоже знал и, видимо, мог как-то использовать это знание в пользу общего дела.

В отсутствие Ильина мы все слонялись без дела и как-то еще больше сдружились. Я часто бывал теперь у ребят на третьем этаже, где размещались различные физические, химические и другие лаборатории. Поднимался я сюда и раньше, поскольку здесь находился кабинет Шиллера, который, кстати, этим был весьма недоволен. Но пребывающий на втором этаже Арташес Гевондович и так жаловался на нехватку площади для своих лабораторий, а тем более не желал потесниться. Первый этаж почти полностью занимали комнаты с «Ирами», однако для проведения экспериментов использовались только те из них, которые находились в том же крыле здания, где размещалась и комната нашего отдела. Комната, где исчез Коля, оставалась пустой, но Ильин строго-настрого запретил в нее входить, а тем более поместиться в ней Шиллеру.

Помимо комнат с «Ирами», на первом этаже была, как я уже сказал, комната нашего отдела, а в другом крыле здания находились еще кабинет директора и комната Зиманова.

Я так ни разу и не видел академика, поскольку заявлялся он в лабораторию редко, лишь при особо важном эксперименте, да и то важном с его точки зрения.

— Техника его не волнует, — разъясняли мне.

— А зачем же тогда он «Иру» изобрел? — удивился я.

— Его интересует только время, само время и ничего больше. А всякие там «Иры» и наши эксперименты он рассматривает лишь как средства познания времени.

Я был крайне поражен таким объяснением, и мое желание увидеть Зиманова стало еще сильнее. Однако тот не появлялся, комната его пустовала, и это волновало Шиллера.

— Ну зачем ему эта комната! — восклицал он. — Зиманов, даже когда в лабораторию заявляется, не всегда в нее заходит. А я же все-таки замдиректора.

Но Ильин наотрез отказывался отдавать эту комнату Шиллеру или кому-либо еще.

На верхних этажах было царство программистов и большой ЭВМ. Здесь я бывал реже, поскольку наши отношения с Гришей Флирентовым стали весьма натянутыми после той бури в кабинете Ильина. В здании, естественно, имелись еще подвальные помещения, но про них ничего не знали, а дядя Саша никого туда не пускал. В связи с этим про подвал ходили всяческие легенды, но вскоре и его заняли. Это случилось после того, как Ильин вновь объявился в лаборатории.

В первый же день он собрал нас всех в конференц-зале и ошеломил сногсшибательной новостью:

— Работы по старой машине решено прекратить, как бесперспективные и вдвойне опасные. Все комнаты со старыми машинами в правом крыле здания законсервировать, в том числе комнату, где исчез Ковалев. Окна в них зарешетить, комнаты закрыть на ключ, время от времени смазывая замок. В левом крыле здания комнаты будут переоборудованы под новые машины. Весь коллектив теперь переключается на новую программу, связанную с броском в будущее на миллион лет вперед.

По залу прокатился восхищенный гул.

— Именно такая задача объявляется стратегически важной.

Для этой цели Зиманов предложил создать новую машину — иновременной рефлектирующийся изотропно наводимый агрегат, или сокращенно — ИРИНА. Поскольку через миллион лет от здания вряд ли что останется, то при нашей лаборатории организуется отдел двигателистов, которые будут разрабатывать систему зависания машины над земной или какой-либо еще поверхностью. Они вместе со своим хозяйством разместятся в подвальных помещениях.

Под конец скажу еще вот что. Конструктивно старая и новая машины близки друг к другу, так что создание новой машины должно занять немного времени. Поэтому только от соблюдения строжайшей дисциплины зависит то, как скоро будет создан новый агрегат. А как я слышал, вы тут основательно разболтались.

Он строго посмотрел в зал.

— Ну а теперь за работу.

И все разошлись по своим рабочим местам. Каждый получил задание, лишь я и сотрудники Антоняна оказались без дела. Основная часть разработки новой машины была поручена нашему отделу, и все, за исключением, разумеется, меня, быстро разобрались в ее принципиальной основе. Я честно пытался постигнуть причину повзросления «Ирки», то есть понять, что такое «изотропно наводимый».

— Изотропно — это значит: по всем направлениям, — объяснил мне Куприянов.

— Ага, — как будто понял я, — следовательно, прежняя система гироскопов действовала в одном направлении.

— При чем здесь система! — возмутился Куприянов. — Можно всегда сделать так, чтобы вращение во всех направлениях было одинаковым. Все дело в изотропном вращении.

— А каким оно еще бывает? — ухватился я за последнюю фразу.

— Оно всегда анизотропно! — взорвался Куприянов. — И что там Доктор думает? Зачем его только к нам прикрепил!

— Куприянов прав, — мягко вмешался в разговор Арвид. — Вращение всегда происходит вокруг какой-либо оси, то есть заведомо имеется выделенное направление. Однако в системе гироскопов вращение создается одновременно в нескольких направлениях. Причем вращение в каждом направлении как-то возмущает вращение, действующее в другом направлении. Оказалось, можно подобрать вращение так, что это возмущение будет изотропным, то есть не зависеть от направления. В этом случае и само вращение можно условно назвать изотропным.

— Так, — я хотел все-таки хоть что-то понять, — значит, отсутствие возмущений в новой машине облегчает ей задачу?

— Какую задачу? — встрял вновь в разговор Куприянов. — Здесь же топология возникает особая.

— Все гораздо сложнее и тем не менее проще, — спокойно пояснял Арвид. — При такой системе гироскопов происходит качественный скачок, и машина практически мгновенно замыкает линии времени. Миллион лет далеко не предел для такой машины, она способна на гораздо большее.

— Ну ты даешь! — удивился Куприянов. — Тебе бы первоклашкам машину объяснять, пожалуй, даже он теперь понял.

— Но если все так понятно и просто, то почему раньше до этого никто не додумался? — удивился, в свою очередь, я.

От моего вопроса Куприянов аж позеленел, но ребята посмотрели на меня с восхищением.

— Вот Полиграф дает, — сказал кто-то, — ишь как Куприянова уел.

С этого дня мое уважение к новой машине неимоверно возросло.

Да и все относились к зарождающейся машине с явным почтением.

Никто и не пытался называть ее просто «Ириной» или там «Иринкой», а торжественно величали «Ириной Евгеньевной». Это поскольку Зиманова звали Евгением Дмитриевичем. Надо сказать, что сам Зиманов в лаборатории так и не появлялся, как будто судьба «Ирины Евгеньевны» его не волновала.

Вскоре первый агрегат был готов, и весь отдел Петруниса приступил к последним доводкам узлов, а заодно и к тренировкам с управлением машины. Участвовал в тренировках и я, хотя Куприянов еще в начале их заметил:

— А ему-то зачем? Вы видели, каким он тогда вернулся?

Однако Арвид не возражал и даже сам помогал мне освоиться с новой машиной.

Ильина видели теперь редко, он почти не выходил из своего кабинета. Правда, время от времени он вызывал кого-нибудь и делал очередную взбучку за нерадивость в работе. Однажды вызвали и меня. «Вот и все, — подумал я. — Наверняка Куприянов накапал, и теперь Ильин разуверился в том, что я еще здесь нужен».

Как и в тот раз, в кабинете были Арвид, Арташес Гевондович и Флирентов. А кроме того, присутствовал еще и Машков, глава подвального царства.

— Вот что, голубчик, — обратился ко мне по-старому Ильин, — я решил учесть твое пожелание. Первым на машине отправишься ты.