Фантастика 1984 - Страница 36
Отпуск в то лето выдался суматошным. Людмиле позарез захотелось в Москву. Подбросив Валерку с Аленой и кота Ерофея моей матери, мы сели в купе скорого поезда и вмиг ощутили себя свободными и молодыми. Все нормальные люди спешили на юг, а нас несло, судя по метеосводкам, в дожди и туманы. Клиника, где я работал заведующим отделением, с неохотой отпустила меня и даже в поезде держала за руку.
Но постепенно всегдашняя замотанность отходила, сшелушивалась, хотя в голове все еще прокручивались назначения больным, выписки из истории болезней, распоряжения дежурным сестрам.
За окном проплывали деревеньки, станционные строения, вокзалы больших и малых городов, и казалось, не будет конца этой пестрой дорожной ленте. Время от времени я поглядывал на Людмилу. Лицо ее блестело в сонной испарине и выглядело совсем молодым, каким было лет десять назад у длинноногой студентки Харьковского пединститута, когда я впервые увидел ее на дне рождения у своего родственника. Думал ли я в тот вечер, что эта рослая, баскетбольного сложения девушка с резким изломом бровей, чуть грубоватая в своей крепкой стати, будет моей женой и что придет время, когда мы начнем остро желать отдыха друг от друга, стараясь таким способом сберечь когда-то пылкое, сумасбродное, а теперь так явно убывающее чувство. Чтобы обновить его, мы в последние два года проводили отпуск порознь. Но в этот раз Людмила прихватила меня, так как я хорошо знал Москву, потому что в детстве часто гостил у тетки в Измайлове, а жена разработала обширный план набега на московские магазины.
Ночью не спалось. Эпизоды, обрывки мыслей, разговоров вертелись в голове калейдоскопом, и лишь под утро удалось вздремнуть. Затем полдня я уныло смотрел в окно, перебрасываясь с женой необязательными, ленивыми фразами. Праздник так долго ожидаемого отпуска был испорчен еще дома, когда Людмила с деловитой озабоченностью стала перечислять, кому надо что купить. Сразу открылась невеселая перспектива пребывания в Москве: изматывающие хождения по магазинам, толкотня в очередях, грохот подземных электричек. Я знал,что жена не безразлична к музеям и театрам, но коль запланировали покупки, вряд ли ее хватит еще на что-нибудь - вся выложится на -беготню по магазинам.
– Если не найдем тебе приличный костюм, закажем в ателье, - сказала она, когда поезд неспешно подходил к платформе Курского вокзала. - Смотри, тетя Леля!
Я глянул в окно. Моя любимая тетка, сыгравшая не последнюю роль в приключившейся со мной впоследствии истории, бежала по перрону с резвостью отнюдь не шестидесятилетней женщины и радостно приветствовала нас поднятыми руками.
С тетей Лелей у меня давняя, особенная дружба. На зимних каникулах в пятом классе мать отправила меня погостить к своей сестре, и с тех пор я обрел удивительного друга. Одинокая, бездетная, тетя Леля привязалась ко мне, но не той эгоистичной привязанностью, какой обычно досаждают чересчур привязанные родственники. Мы подружились с ней как парень с парнем. В то время еще немногие женщины носили брюки, а тетя Леля форсила в них и в коричневой болоньевой куртке с капюшоном. Ей тогда было немногим за сорок, но смотрелась она стройно, спортивно, мне нравился ее размашистый шаг и то, как ловко она катается на лыжах в Измайловском парке, куда мы ездили каждый мой каникулярный день.
И сейчас, когда увидел ее, на миг мелькнула надежда, что, возможно, удастся улизнуть куда-нибудь подальше от городской толчеи, и, как в детстве, тетка угостит меня пломбиром с орехами, а вечером мы будем играть в шахматы или составлять любимые теткины пасьянсы с таинственными названиями “Узник”, “Шлейф королевы”, “Марго”. Дома нас ждал черный карликовый пудель Филька и накрытый стол, в центре которого красовался мой любимый пирог с малиновым вареньем.
– Ну, варвар, как дела? - задала свой обычный вопрос тетка, когда Людмила, завозившись на кухне, оставила нас наедине. За год на теткином лице, не утратившем озорного выражения, появились первые морщинки, и мне стало грустно при мысли, что она помаленьку сдает и даже сумасшедшая брегговская диета из овощей и фруктов с однодневным еженедельным голоданием не в силах вернуть ей молодость. Она вопрошающе смотрела на меня все еще яркими глазами, и я понял, как хочется ей пооткровенничать со мною. Но вошла жена, и я ограничился улыбкой, по-видимому, о многом сказавшей тетке. Она понимающе качнула головой и потянулась за сигаретами, от которых ее не отлучила даже страстная проповедь американского диетолога. Как и прежде, тетка.чадила безбожно, вызывая брезгливую гримасу у Людмилы, не выносящей табачного дыма. Но в гостях приходилось терпеть все, даже ежеутреннюю теткину гимнастику, которой она всегда прямо-таки потрясала нас. Полы ее комнаты ходили ходуном, когда тетка выделывала на ковре акробатические упражнения. Это была не модная нынче йоговская, а настоящая цирковая гимнастика, и Людмила всякий раз со страдальческой улыбкой поглядывала на меня, давая понять, что все это она выносит лишь на правах гостьи. А тут еще Филька с лаем прыгал вокруг тетки, и поднимался такой бедлам, что соседка над теткиной квартирой скорее по привычке, нежели из раздражения, начинала бухать в пол чем-то тяжелым.
Людмила не нравилась тете Леле. С первого дня нашей женитьбы ей казалось, что я достоин более красивой и нежной жены, поэтому тайком жалела меня. Тетка, в свою очередь, раздражала Людмилу экстравагантностью, беспардонной раскованностью и разными чудачествами.
Мы с ходу включились с Людмилой в московскую магазинную свистопляску, и по вечерам, плюхаясь в кресло перед телевизором, я с грустью думал о том, как бы выкроить время и съездить с теткрй за город, чтобы, как в старые добрые времена, порыбалить в пруду.
С небрежением истой москвички тетя Леля каждый вечер устраивала смотр нашим покупкам (что выводило Людмилу из равновесия), разглядывала их и давала ехидные характеристики.
– И на фиг за тыщу миль переться за этой ерундой, - говорила она с присущей ей резкостью.
Людмила хмурилась, мрачно рассовывала по чемоданам тюбики с кремом, бутылочки шампуней, коробки конфет, детские махровые маечки, сандалеты и прочую мелочь. Будучи одинокой и немолодой, тетка, разумеется, не имела нужды в подобных вещах.
На седьмой день нашего пребывания у нее она вытащила из кладовки две складные удочки и, хитро подмигнув, заявила, что хочет того или нет Людмила, но завтра мы едем за город, на речку, где хорошо ловятся окуньки. Это решение и послужило началом того события, о котором я сейчас вспоминаю как о чем-то, намеренно посланном мне судьбою для того, чтобы лишний раз напомнить - не все в жизни так просто и обыденно, как нам порой кажется, есть нечто, не укладывающееся в наши повседневные представления.
За неделю беготни по магазинам я не то чтобы утомился, но стал каким-то чумным, поэтому с радостью принял теткино предложение. Еще в больший восторг пришла тетка, хотя и не подала виду, когда узнала, что Людмила оставляет нас вдвоем, а сама едет с утра в универмаг, где ожидаются дамские сапожки на платформе со странным названием “манная каша”.
Через полчаса мы были за городом. Ничто не приводит меня в более приподнятое, радостное состояние, чем березовая роща. У нас на юге березы почти нет, а если и встречается, то совсем не такая, как среднерусская красавица, а низкорослая, приземистая. Подмосковные березы не зря воспеты поэтами.
Сквозные, кружевные рощицы как бы парят в воздухе, и чудится, будто они-то и есть тот самый мост, соединяющий землю с небом.
В траве, возле речной заводи, где мы расположились, не было того пестроцветья, как возле нашего загородного озера, в котором водилась даже царская рыба форель и растительность вокруг которого была до неприличия пестрой и какой-то хмельной. Здесь же, кроме ромашек, ничего не было. Впрочем, нет, росли еще какие-то мелкие желтенькие и фиолетово-голубые цветы, затерявшиеся в густых травах. Однако лужок радовал своей скромной чистотой.
За два часа мы поймали всего трех плотвичек и двух окуньков. Собирались сменить место, когда теткину удочку что-то сильно дернуло. Она поспешно подсекла рыбу, взметнула удилище вверх и, поймав в ладонь трепещущую, в комочке речных водорослей рыбешку, хотела было, отцепив ее от крючка, бросить в трехлитровую бутыль с водой, как вдруг вскрикнула, ладонь ее разжалась, рыбешка упала и исчезла в ромашках.