Фантастика 1982 - Страница 74

Женщина стояла чуть в стороне, и я потому и видел это пространство с белыми и желтыми бликами. Но вот она сделала два-три шага, и комната с голубым ковром утонула в полутьме. Я протянул ей корзинку. И тут заметил транспортер, опустил на ленту корзинку и взглянул на женщину. Под башней темно-золотистых локонов - неподвижное, строгое лицо.

– Все? - спросила она.

– Все, - ответил я, не решаясь добавить ни слова.

Осторожней, подумал я невольно, не подавай виду, что ты ее хочешь провести, иначе… Что будет, я не знал, но твердо решил подарить ей розы… позже. Интуиция подсказывала, что тайна голубой комнаты мне не откроется, если я сейчас заговорю.

Быстро промелькнула неделя.

На пляже, где не раз поджидал я Женю, представлялось вдруг, что комната с голубым ковром исчезла и женщина - тоже. Не пора ли, спрашивал я себя…

И вот новый день: у крутого берега я ловил знакомую минуту - показывалась бесшумная электричка, волна полого ложилась на гальку, голубоватый лес казался древним, сказочно живописным и притягивал к себе. Я подплывал к берегу, бросался на гальку, но все переменялось вокруг: и лес много терял в моих глазах, становился обычной рощей на взгорье, и на грлой полосе берега, круто взбегавшего к его подножию, открывались рытвины, горы щебня, железнодорожное полотно… И все это заставляло меня снова ждать встречи с той минутой: я уплывал в море и высматривал электричку. Вот она появлялась и словно незримой чертой отделяла прошлое от будущего.

Но с каждым разом впечатление становилось слабее… И с этим я ничего не мог поделать.

“Что необычного нашел я в камере хранения?-” - думал я, и бродил по берегу, и искал парней, размышлявших о ней много дней назад…

Я подошел к Жене, и мы стали собираться. У камеры хранения я остановил ее. Теперь, спустя восемь дней, должно многое проясниться.

– Подожди.

Подошел к знакомому окошку. Протянул квитанцию. Женщина была рядом со мной, только на ней было другое платье, белое с голубым поясом. За ней угадывался неувядающий алый цветок на столике. Темный контур цветка плавал над хрустальным стаканом. Старая мысль промелькнула опять.

“Зачем им… этим… старые вещи, если они могут сотворить в мгновение ока все, что надо - и более того?” Я взял корзинку, откинул плетеную крышку. Розы были свежее, чем восемь дней назад. Но вчера выяснилось, что у Жени - день рождения. Я протянул ей букет. А голова была занята другим: что происходит? Женщина отошла от окошка, но я успел заметить, как белым огнем полыхнул ее гранат. Цветок как будто плавал над хрустальным стаканом, и столб света выхватил из тьмы голубой ковер, и мне послышался там шум моря. “Вот оно что! - подумал я. - Им действительно нужны подлинные вещи. Пусть старые, но подлинные. Там, у них на другой планете, наверное, музей, лаборатория, что еще?… Взамен они возвращают дубликаты, копии. Им это по силам. Просто!…”

И тут случилось то, что иногда случается со мной: пропало очарование голубой комнаты, женщины, алого цветка в хрустальном стакане, ведь я, наверное, добрался до сути. Как там, на берегу, где вечно будет пробегать на фоне леса поезд и, может быть, подарит кому-нибудь волшебную минуту, утраченную для меня. Не то чтобы я очень уж хотел огласить результаты моего эксперимента с розами, которые выглядели совсем живыми, такими же, какими я сдавал их восемь дней назад вот этой ворожее. Нет. Но мне надоело играть в прятки.

Я говорил слишком громко, не без иронии, понимая, что только так и не иначе могу я выразить свое понимание событий и свою роль в них. Потом, когда память снова возвращала меня в этот солнечный день, я корил себя за поспешность.

Но, допустим, я поступил бы иначе. Смог ли бы я чего-то достичь? Вряд ли,…

Женя настойчиво тянула меня за руку - подальше от этого не нравившегося ей места. Она ничего как будто не замечала и воспринимала мою горячность спокойно. Но во время разговора, как я убедился позднее, ей не надо было искать смысла в моих словах - и она лишь живо улавливала интонации.

Подул ветер.

Всего на мгновение я отвел взгляд от знакомого окошка.

Но этого мгновения оказалось достаточно. Взяв под руку ничего не подозревавшую спутницу, я шагнул к нему, уже понимая, что опоздал. Да, опоздал.

Я не верю своим глазам…

Передо мной белеет стена камеры, по ней разбегаются причудливые желто-зеленые узоры - отблески волн. На решетчатых створках красуется замок. Я осторожно провожу пальцем по темному холодному металлу. Замок покрыт пылью, и кажется, что висит он тут давным-давно. Быть может, это порыв ветра поднял пыль и надул сора в заржавленную скважину.

Медной тусклой проволокой к знакомому окошку прикручена табличка: “Камера хранения переведена в помещение вокзала”. Женя недоуменно смотрит на меня, и выражение какого-то преувеличенного удивления в ее больших светлых глазах сменяется другим: она как будто подозревает сговор. В тридцати шагах от нас по-прежнему лениво и бездумно плещется море.

…и последнее, главное

Не люблю хостинский вокзал. Многолюдье в отпуске противопоказано. И все же я несколько раз пытался заглянуть туда… в окошко камеры хранения. Незнакомку я, разумеется, не встретил. Зато встретил Женю. Это произошло поздним вечером, и она, как мне показалось, смутилась. Я был смущен не менее.

Что же удалось выяснить? Что там работает отныне мужчина, и он непохож на того типа в очках, которого я приметил в старом помещении, под эстакадой. Работает он там, насколько мне известно, и по сей день. Кажется, камеру хранения позже перевели на старое место. Незнакомка больше не появлялась. Думаю, она поплатилась все же за неопытность. С вещами в камере хранения пока не происходило ничего загадочного, голубой комнаты как не бывало. И это лишний раз говорило о серьезности случившегося.

Однажды на набережной я засмотрелся на зеленый камень в перстне. Молодая высокая грузинка стояла с подругой в нескольких шагах от меня. Камень на тонкой красивой ее руке живо напомнил о незнакомке.

Вот когда вспомнился странный сон! И светлый круг на стекле вертолета, и сломанная игла в оконном переплете… Камера хранения под эстакадой закрыта не случайно: ведь это вмешалась вторая женщина с зеленым гранатом. Наверное, это совсем обычная с виду женщина, а узнать ее можно по лучистому камню. О ней говорила со мной во сне незнакомка!

(“Узнать предупредившего я могла бы по зеленому гранату. Такому, как у меня. Разве что крупнее и ярче”. - “Значит, это женщина?” -т- “Женщина. Только… как это сказать… выше рангом…” - “И она здесь?… Та, другая?” - “Выходит, здесь”.)…Я потянул Женю. Она освободила свою руку. Я подошел к девушке-грузинке. Мне запомнилось ее имя: Tea. Подруга ее вставила словцo:

– Все же Tea не продавщица ювелирного магазина, чтобы спрашивать у нее о драгоценностях.

– Ну что ты, Нина, - возразила ей Tea. - Если человек хочет узнать, что это за камень, я отвечу. Мой родной дядя Гиви подарил этот перстень мне в день рождения. - И Tea царственно подняла руку и показала мне его, и я убедился, что это не совсем то.

– Камень вам очень идет, - произнес я, памятуя, что Женя, вероятно, наблюдает сценку.

– Очень! - ответила подруга с акцентом (в грузинском языке нет ударений): - У Tea зеленые глаза, а у дяди Гиви хороший вкус.

– Спасибо, Tea. Спасибо, Нина, - скомкал я разговор, пытаясь быть учтивым.

Подруга Нина пожала плечами. Я вернулся к Жене, она холодно сказала:

– Интересуешься зелеными камушками?… Это хризолит, а вовсе не гранат.

– Теперь я это знаю. Спасибо.

Чуть позже я вспомнил этот эпизод, но тогда меня уже не удивило, что Женя на расстоянии нескольких шагов смогла рассмотреть, что это не гранат, во всяком случае, не тот гранат, который я искал.

Мы пошли на пляж. Искупались. Знакомая электричка промелькнула в послеполуденный час над берегом. Аромат смол, пологие волны, красноватая галька, тишина… Мгновенное, щемящее чувство утраты. Или, быть может, предчувствие тревоги…