Фантастика 1980 - Страница 83

— Он жив! Слышите, жалкие твари! Он жив! Вам здесь нечего делать! — торжествующе воскликнула она, заметив, что оба крапленых сгустка жмутся у дверей, советуясь.

Ей стало так горячо, жарко, что, казалось, внутри ее бушует могучее пламя, и, коснись она сейчас сухих поленьев, они запылают. И такая вот — жаркая, сильная, — она поднялась и пошла к двери. Она могла поклясться, что видит вокруг себя это бушующее огненное пламя — как протуберанцы вокруг проводов высокого напряжения. Словно вся энергия, уходящая из человека в окружающее пространство впустую, энергия, которой хватит, чтоб привести в движение автомобиль, — сейчас, в этот миг, — исходит из нее не зря.

Эти черные твари боятся жара, боятся света! И она, торжествующая, двинулась на них, вся — от головы до пят — в горящем пульсирующем ореоле.

Крапленые облака задымились, запахло смрадом.

— Горим! Мне жарко, жарко! — запричитала толстуха.

— Да ну ее, эту сумасшедшую, с ее полутрупом. Других, что ли, нет? — подхватил кто-то.

— А как же «Книга судеб»? — зловеще пискнула малявка в короне. — По ней, он должен был стать нашим еще на заре!

— Подчистим! В первый раз, что ли?

Власта, разведя объятые дрожащим заревом руки, ступала и ступала, пока не ткнулась в скользкие от пара черные доски двери. Она как зачарованная смотрела на медленно сжимающийся огненный ореол вокруг рук, заметно бледнеющих на глазах, и ощущала, как уходит куда-то внутрь вызванная ею неизведанная еще человеком солнечная сила. Кажется, это явление называется «эффектом Кирлиана». Все живое — человек, насекомое, лист таят в себе эту невидимую глазу энергию. Люди научились видеть ее в темноте с помощью приборов, но не научились пока пользоваться ею.

В бане стояла тишина. Пар рассеивался — дрова догорали.

Она повернулась к Мите и замерла. Ничего не понимающими карими родными глазами он смотрел на нее и с привычным своим командирским оттенком в голосе — сейчас слабом и прерывистом — спрашивал: — Ты что это кричишь, а? Ты с кем это разговариваешь?

— С тобой! — встрепенулась Власта. — С тобой, милый! A с кем же еще?

Звездолет, уже никем не управляемый, падал вниз. Хрустальные окна, отражающие далекие звезды и объятую пламенем землю. В главной рубке тихо. Приборы, еще не успевшие выйти из строя, светятся зелеными шкалами индикаторов.

Два глубоких противоперегрузочных кресла стоят почти горизонтально. Шевелящиеся, точно от дуновения ветра, привязные ремни разорваны неведомой силой. Два странных космических существа. Руки-щупальца, протянутые к рычагам управления.

Мертвые руки. Стеклянные глаза-блюдца на тонких ниточках-хоботках. Ничего не выражающие глаза. Остановившееся мгновение. Нелепая катастрофа. Потом плотные слои атмосферы.

Яркая комета над вздыбленной, огнедышащей землей. Падение в океан…

Объемный экран на мгновение погас. Эффект непосредственного присутствия был полным. Люди сидели молча.

Потом появился диктор — молодой ученый, один из авторов фильма.

— Это только первая часть нашей гипотезы. Вкратце ее суть сводится к следующему. Мгновенно изменилось силовое поле Земли. Атлантида оказалась в центре катаклизма. Звездолет (он обязательно должен существовать — древние хроники упоминают об огненной колеснице, появившейся в небе) был ориентирован по магнитным линиям. Остров стремительно опускался под воду. Пришельцы были убиты мощным гравитационным всплеском в каких-то пятидесяти тысячах километров от поверхности планеты. Теперь вторая часть. Катастрофа с точки зрения жителей острова… О, это было великолепное зрелище! По небу в огненной колеснице мчались боги атлантов. Последние из оставшихся живых видели тройку коней, машущих золотыми крыльям! Каждый их исполинский взмах сопровождался треском и грохотом, заглушавшими грохот расколовшейся надвое Земли!

Комариным писком ожил зуммер индивидуального вызова.

Кирилл нехотя встал и вышел из кают-компании.

«В который раз смотрю этот фильм. И все время волнуюсь, Вот это-то и плохо. Нервы у пилота должны быть стальными», — подумал он.

Тихая гладь океана. Летучие светлые облака. Бескрайние просторы Атлантики.

Ветрено.

Палуба научно-исследовательского лайнера. Паутина антенн. Одинокие тайлеры. Крики чаек, выпрашивающих подачку у стоящих на мостике людей. Потом крики замолкают.

Тысячемильная, опрокинутая чаша неба. Туманная дымка, оставленная ионным двигателем. Всплеск воды, и опять — тишина. Обманчивая тишина.

Стая рыбешек в испуге шарахается в сторону. Любопытные дельфины пытаются проследить — что же это за создание так решительно и смело уходит в глубину. Кожа у дельфинов своими характеристиками уступает лишь коже акулы. Именно поэтому дельфины могут развивать под водой очень большую скорость. Но они не в состоянии угнаться за странным, похожим на хищную рыбу, существом. Амфибия все глубже и глубже погружается в океан.

Вот перед ней промелькнули выпуклые глаза кальмара.

Кальмар тоже не понял, что же это такое. Но на всякий случай удрал-отплыл в сторону. И правильно сделал.

А вода стремительно меняет окраску. Скорость погружения возрастает. Начинают сказываться перегрузки. Потом становится темно, и. Кирилл нажимает кнопку прожектора. Луч света мгновенно растворяется, затем группируется в четко обрисованный конус.

Высвечивается все, что попадается на пути. Вот одинокие утесы и скалы, кое-где покрытые водорослями. Вот трещины и расщелины, давным-давно занесенные на карты океанского дна. Скоро и само дно.

Любопытная рыба-фонарик никак не может примириться с таким мощным конкурентом, как прожектор. Она тычется сплющенным носом в бок искусственно созданной амфибии.

Она увеличивает свое свечение до максимума. Но где там — не тот вольтаж! Искусственная амфибия остановилась у самого дна и не обращает на нее внимания. Рыба-фонарик обиженно уплывает.

— Алло, Кирилл, ты почему молчишь? — раздается в наушниках встревоженный голос Березовского.

— Все по-старому, — отвечает Кирилл. — Сообщу, если появится что-нибудь новенькое. — Он проверяет на голове рейрошлем с множеством проводов, протянувшихся к мини-компьютеру. Потом вдруг сжимается, предчувствуя, до десятой доли секунды, что сейчас что-то случится. Берет микрофон.

— Думаю, что искать надо здесь.

— Почему? — немедленно отзывается Березовский.

— Седьмое чувство. (А что он мог ответить еще? Два года практики — только на чувство и надейся.).

— Поточнее. — Суховатые нотки в голосе Березовского начинают приобретать металлический оттенок. Капитан «Скифа» не любил ни шестых, ни вообще каких-либо чувств. Даже когда речь шла о поиске пропавшего континента. Так, по крайней мере, казалось Кириллу. Да и не ему одному.

— Не можешь ли сказать поточнее?

«Сухарь, — подумал Кирилл. — Ну что мне ему сказать?»

— Не знаю. Седьмое чувство, и все, — повторил он слегка раздраженно. Потом выключил экран индивидуальной связи…

— Пятнадцать тысячелетий! Ну хоть что-нибудь. Пусть обломок сосуда. Пусть часть бронзовой стены. У нас есть мифы и хроника. Этого было бы вполне достаточно, — говорил сам с собой Мануэль Пита Андраде, директор музея в испанском городе Прадо. Он ходил из конца в конец капитанской каюты и поглядывал на выключенный экран. Но экран молчал.

Зато не молчал его научный противник. Доктор Кабрера не верил в существование Атлантиды.

— Зачем же нам эти несчастные, грязные черепки? Орихалк, легендарный орихалк! Вот что вы получите в свою коллекцию, — язвительно заметил он.

— Санта Мария! — воскликнул сеньор Мануэль Пита Андраде. — Можете ли вы представить себе тройку крылатых коней, ведь это же искусство! — повторил он торжественно и демонстративно отвернулся.

На губах Владислава Березовского показалась еле заметная улыбка. Но тут же исчезла. Невозмутимый поляк с посеребренными сединой волосами — о чем он мог думать в эти минуты? О том, что и у него, старого морского волка, есть чувства? О том, что и сам когда-то был стажером? И не раз задумывался о существовании Атлантиды?..