Фантастика 1980 - Страница 68

— Почему не сказал, — набросился он на отца, — что дядя Сережа космонавт?

— С чего ты взял? — Марат нахмурился.

— Так ракету же запустили! А в экипаже дядя Сережа!

Марат обмер и прислонился к косяку. Потом засуетился и, не раздеваясь, бросился к телевизору. Передавали сообщение о выводе на орбиту очередного корабля «Союз» с тремя космонавтами на борту. Позывные — «Алмазы», самочувствие экипажа хорошее. В программе полета стыковка с орбитальной станцией «Салют», проведение технологических и медико-биологических экспериментов, спектральные исследования звезд, фотографирование земной поверхности. Потом на экране появились улыбающиеся космонавты и среди них — Сергей Скворцов.

— А почему дядя Жора не полетел? — спросил Камилл.

— Он дублер… Помолчи, не мешай слушать.

Утренние газеты сообщили биографии космонавтов. Было также опубликовано заявление экипажа перед стартом. Информация о программе полета повторяла вчерашнюю.

Миновало еще пять суток. Марат мучился неизвестностью, глядя на него, нервничала Ирина. Камилл аккуратно собирал газеты с портретами дяди Сережи, а радио и телевизионные сообщения записывал на магнитофон. Вечером записи прокручивал отцу.

На седьмой день система Интервидения начала прямой репортаж из космоса. На экране — рубка орбитальной станции, уставленная приборами. Все три «Алмаза» в палевого цвета костюмах плавали в невесомости и улыбались. Репортаж вел Сергей Скворцов.

— Дорогие друзья! — Голос его был несколько искажен и, как показалось Марату, взволнован. — Вы знаете об успешной работе советских ученых по получению необычных сплавов, исследованию роста кристаллов в космических условиях. Космическая технология основана на использовании свойства невесомости для лучшего перемешивания материалов разного удельного веса. Вы помните, что только во внеземной лаборатории удалось получить, например, сплав кадмия, ртути и теллура — лучший материал для детекторов инфракрасных приборов. В программу нашего полета включен эксперимент по синтезу кристаллов, которые в условиях земной гравитации расти не хотят. Инженеры и ученые подготовили уникальную аппаратуру и шихту, запаянную в специальных капсулах, и мы провели эксперименты. Докладываю: мы получили эти кристаллы!

Он протянул к камере руку и разжал кулак. На ладони, посверкивая гранями, лежали продолговатые кристаллы величиной с палец. Цветной экран отчетливо передавал их золотистую желтизну и прозрачность.

— Алмаз «Шах»! — ахнула Ирина и повисла на шее у мужа.

Марат обнял ее и Камилла. Сергей Скворцов продолжал:

— Конечно, работы еще не закончены. Мы успешно завершили первый этап. Дальнейшие исследования кристаллов будут проводиться в земных лабораториях. Ждите нас на Земле!

Он убрал руку, и кристаллы медленно поплыли в невесомости, как стайка рыбок в воде. На острых ребрах вспыхивали красные и желтые искорки, грани поблескивали отраженным светом… Один из кристаллов так близко подплыл к передающей камере, что заполнил собой весь экран. Но и сквозь него были видны ликующие лица «Алмазов»…

«Упрямая вещь — инерция надежды. Еще вчера я сказал себе: „Оставь, наконец, эту телепатию. Побереги свои нервные клетки“. А сегодня, повертевшись около получаса у экрана обозрения, где в вечной пыли звезд так соблазительно горит недостижимая вишенка Солнца, я снова устроился в кресле и с тупым упрямством стал мысленно повторять коротенький текст то ли телеграммы, то ли мольбы, то ли какой-то современной молитвы: „Попал в катастрофу. Координаты такие-то… Заклинаю — помогите!“ В радиограмму это „заклинаю“ я, конечно же, не вставил бы. А для телепатического вещания — подойдет. Я где-то читал, что в экспериментах по выявлению биологической связи пользовались именно такими понятиями: эмоционально-экспрессивными…» Алексей выключил диктофон, поднялся, чтобы размяться.

Он и сам толком не знал, зачем надиктовывает все это. Дневника он никогда не вел, а для тех, кто когда-нибудь наткнется случайно на обломок его ракеты, технология надежды и подавно не нужна.

Он гнал от себя воспоминания о катастрофе, потому что мозг подсознательно снова начинал выискивать варианты спасения, но это было тщетно: на протяжении этих десяти дней обо всем было думано-передумано, все шансы, даже намеки на них пересмотрены. Да и пересматривать нечего. Об этом позаботился господин Случай.

Катастрофа произошла неожиданно, когда автоматика производила очередную коррекцию траектории корабля. Раньше, чем Алексей успел увидеть тревожный блеск индикаторов кибернетического штурмана, неожиданное ускорение швырнуло его в кресло, заныло в каждой клеточке тела.

«Опасность! Корабль маневрирует», — мелькнула мысль.

В следующий момент мощный удар едва не расколол каюту.

Алексей проехал лицом по всем клавишам управления, и наступила тишина. Это была страшная тишина. Уже через минуту он знал все: случайный метеор-привидение настиг его корабль, автоматы не успели сманеврировать, и пришелец вывел из строя двигатели и направленные антенны связи. Он знал, что это конец, что за орбитой Плутона с этого момента путешествует в безвестности мертвый обломок прекрасной машины для покорения пространства… Алексей знал все это в первую же минуту после катастрофы, и все же последующие дни спал и ел впопыхах: упрямо и последовательно отыскивал выход из ловушки судьбы.

«Кажется, больше уж ничего не придумаешь, — пришла тихая и грустная мысль. — Я боролся до конца, даже телепатию вытащил на свет божий… Остается ждать. Системы жизнеобеспечения будут работать еще долго, продуктов хватает… Ждать! Рация на прием работает… Если я перехвачу поблизости чьи-нибудь позывные, то…»

Что он сможет сделать в таком случае, Алексей еще не знал. Он сердито сдвинул брови, заходил по каюте. Потом, переборов вспышку раздражения, снова сел в кресло, взял диктофон: «Я люблю говорить со звездами. Они хорошие собеседники — лучисто помалкивают, а величие мироздания подтверждает самые дерзновенные мечты. И кроме того, они всегда побуждают меня к откровенности… Так вот. Может быть, это кому-нибудь покажется странным, но я, космонавт, не особенно верю, что пилотируемым полетам принадлежит будущее. Мы едва достигли границ солнечной системы, а что уж говорить о межзвездных путях, где даже свет путешествует десятки, а то и сотни лет… Я верю во всемогущество разума над природой, а конкретнее — в наши органы чувств. Если человек сотворен эволюцией как существо космическое (сомневаться в этом за орбитой Плутона у меня нет оснований), то мы усовершенствуемся не только духовно, но и конструктивно, то есть резко возрастет свобода действий организма, спектр его возможностей. Это вовсе не означает, что мы должны сложить руки и ожидать подарков от эволюции. Свое дело она сделала: дала нам разум. И тем самым возможность для самоусовершенствования. Зачем, скажем, строить радиотелескопы и микроскопы, если можно вторгнуться в механизм генов и сделать так, пусть не сразу, пусть преодолев сотни трудностей, чтобы зрение человеческое само достигало при необходимости и далеких галактик, и смятения молекул. Чтобы голос человеческий пробуждал не только дремоту воздуха на какую-то сотню шагов вокруг, но, подхваченный солнечным вихрем, мчался в глубины вселенной. Эх, мечты, мечты…».

И вдруг. Какое-то странное движение на экране обозрения привлекло внимание Алексея, заставило его отбросить диктофон. В черной бездне, затмевая звезды, плыло облачко светящегося тумана. Вот оно приблизилось, грациозно скользнуло в сторону, охватывая поврежденный корабль. Из бессловесной еще со времени аварии рации послышался спокойный голос:

— Здравствуй, неумелый пловец.

У Алексея бешено заколотилось сердце. «Галлюцинации, — промелькнула мысль. — Дожил до галлюцинаций…».

— Ошибаешься, — как будто ощущая его страхи, возразил голос. — Я — Покоряющий пространство. Ты просил о помощи, спасении. Я принес их тебе…