Фантастические сказки - Страница 51

Поль уставился на него в гневе и недоумении.

- Забрать тебя от доктора Гримстона? - повторил он, прибавив, - будь так добр называть его доктором. Это еще почему? У него отличная школа. В жизни не читал более убедительно изложенной программы. А мой старый друг сэр Бенджамин Бэнгл, который является членом Школьного совета и знает кое-что о школах, весьма настоятельно рекомендовал мне это учебное заведение. Он говорил, что непременно отправил бы туда своего сына, если бы не записал его в Итон. К тому же, я дополнительно плачу за уроки танцев и мясо на завтрак. Так что я не знаю, чего ты хочешь?

- Я хочу учиться в Мальборо или Харроу или где-нибудь еще,- захныкал Дик.- Джолланд, например, после Пасхи переходит в Харроу. Что понимает старик Бэнгл в нашей школе? Ему-то не надо там учиться. Гримстон хорош только со своими любимчиками, но меня он не любит и вечно ко мне придирается. Там масса противных типов и вообще мне там плохо. Разреши мне перейти куда-нибудь в другое место! Я даже могу остаться дома и заниматься с частным преподавателем, как Джо Твиттерли.

- Все это чепуха! - сердито возразил Бультон-стар-ший.- Курам на смех! Я не желаю больше ничего слышать. Частный преподаватель - надо же такое выдумать! Будешь учиться в Крайтон-хаузе, пока я считаю это необходимым. Вот и все!

Услышав о крушении своих надежд, Дик зарыдал так горько, что у отца заныло сердце. Справедливости ради отметим, что он не собирался проявлять такую строгость в час отъезда сына и, слегка устыдившись своей раздражительности, решил пояснить, почему он выбрал именно Крайтон-хауз. Он решил произнести короткий панегирик школе, дабы заставить Дика взглянуть на ситуацию в спокойном свете разума и здравого смысла. Общие места стали всплывать на поверхность из мутных глубин сознания, где до этого пребывали.

Избитые истины он важно излагал сыну, не успевая удивляться собственной прозорливости и красноречию.

- Не надо плакать, сын мой, школьникам часто кажется, что с ними обходятся плохо, учат не тому и так далее, словно люди моего положения дают детям образование не из лучших, а из худших побуждений.

Через эти мелкие неприятности проходят все дети. Но попомни мои слова, когда они начинают взрослую жизнь и сталкиваются с настоящими трудностями, а потом становятся пожилыми людьми, как, например, я, то понимают, какими были тогда глупцами. Они вспоминают… гм… невинные забавы детства и убеждаются, что годы, проведенные в школе, были самым счастливым временем в их жизни.

- Ну что ж,- сказал Дик.- Надеюсь, что в моей жизни будут времена посчастливее. Может, тебе и было хорошо в твоей школе, но я не верю, что тебе очень хотелось бы снова стать мальчиком и отправиться в школу Гримстона.

Эти слова задели Поля за живое. Он вошел во вкус и ве мог пропустить такой вызов. Слишком уж эффектный напрашивался ответ.

Он откинулся в кресле и, сложив кончики пальцев вместе, заулыбался с чувством снисходительного превосходства.

- Мне очень хотелось бы, чтобы ты поверил: несмотря на мой возраст и положение, чему ты, как я погляжу, очень завидуешь, я бы хотел снова стать мальчиком твоего возраста и иметь возможность опять вернуться в школу. Уверяю тебя, я был бы просто счастлив.

К несчастью, ради вашего впечатления, мы порой говорим далеко не то, что думаем. Только большинство из нас, в отличие от несчастного мистера Бультона, делает это без риска оказаться пойманным на слове.

Не успел он произнести эту фразу, как почувствовал странный озноб, и ему показалось, что он вдруг уменьшился в размерах. Как ни странно, ему померещилось, что кресло, в котором он сидел, вдруг сделалось гораздо просторнее. Но он подавил в себе это удивление, решив, что все это лишь игра воображения и продолжил с той же самоуверенностью в голосе:

- Я бы очень хотел этого, друг мой, но что толку желать понапрасну? Я уже стар, а ты юн, и поскольку тут уж ничего не поделаешь… Черт побери, что ты хохочешь?

Ибо Дик, после недолгого изумленного вглядывания в отца с разинутым ртом, внезапно разразился диким хохотом, с которым тщетно пытался совладать.

Это естественно, вызвало неудовольствие мистера Бультона, который с достоинством спросил:

- Не могу понять, что я сказал такого смешного…

- Ой, караул! - простонал Дик.- Дело не в том, что ты говоришь, а в том… Господи, неужели ты не чувствуешь разницу?

- Чем скорей ты уедешь в школу, тем лучше,- сердито проговорил Поль.- Я умываю руки. Когда я пытаюсь дать тебе полезный совет, ты встречаешь это хохотом. Ты всегда отличался дурными манерами. Сию же минуту убирайся из комнаты!

Колесами стучал, видно, совсем другой кеб, но мистер Буль-топ так рассердился, что не желал больше видеть сына. Дик, однако, и не подумал встать со стула. Он умирал со смеха, а его отец окаменел в своем кресле, пытаясь игнорировать недостойное поведение своего отпрыска. Впрочен, нельзя сказать, чтобы это ему особенно удавалось.

Мы не в состоянии вынести, чтобы над нами покатывались со смеху, а нам было непонятно, в чем заключается причина веселья. Да и когда это становится понятно, все равно непросто заставить себя юмористически взглянуть на ситуацию, главным героем которой являешься ты.

Наконец терпению мистера Бультона пришел конец, и он холодно сказал:

Теперь, может, ты все-таки объяснишь мне, что так тебя развеселило.

. Дик, раскрасневшийся и немного смущенный, попытался что-то сказать, но у него ничего не вышло. Так повторялось несколько раз. Когда же он обрел дар речи, голос его был хриплый в немного осевший от смеха.

- Разве ты сам не понял? Посмотри на себя в зеркало - ты же обхохочешься!

В буфете была узкая полоска зеркального стекла. Туда-то с большой неохотой и холодным достоинством и направился мистер Бультон. Он решил что, возможно, чем-то запачкал лицо или у него развязался галстук, или приключилось что-то еще в том же роде, вызвавшее неоправданное я возмутительное веселье сына. Он еще не знал об ужасной правде.

Дик же, хихикая, следил за ним, как человек, предвкушающий потеху, когда и другие поймут смысл отличной шутки, пока известной лишь ему.

Но не успел его отец глянуть на себя в зеркало, как в ужасе отшатнулся, а затем посмотрел снова - и снова отшатнулся.

Неужели это он?!

Он ожидал увидеть свое знакомое полное лицо, но вместо этого зеркало почему-то отразило физиономию его сына Дика. Неужели случилось чудо, и он, Поль, потерял возможность отражаться в зеркалах - иначе чем же объяснить, что там был виден лишь его сын?

Но почему, обернувшись к Дику, он увидел его сидящим? Значит, зеркало отражало не Дика? К тому же отражение шевелилось, когда шевелился он, Поль, исчезало и появлялось снова, когда мистер Бультон отходил и возвращался к зеркалу.

Он обернулся к сыну, охваченный новым подозрением.

- Ты что-то сделал с зеркалом? - крикнул он сердито.- Признавайся, это твои фокусы?

- Как я могу что-то с ним сделать? - удивился сын.

- Тогда, - заикаясь выговорил Бультон, готовясь услышать самое страшное,- скажи мне правду: я не изменился?

- Изменился, - отвечал сын. - Вот умора! Посмотри сам,- и он подошел к зеркалу и стал рядом с перепуганным отцом.- Мы похожи, как две горошины… хи-хи-хя.

Так оно и было. В зеркале отразились две рыжеволосые пухлощекие мальчишеские физиономии. Оба мальчика были одеты в одинаковые итонские костюмчики с белыми воротничками. Единственное различие между ними заключалось в том, что на одном из лиц было написано полнейшее удовольствие, а другое, которое, как опасался мистер Бультон, принадлежало ему - было вытянуто от стража и смятения.

- Дик,- слабо осведомился Бультон.- Кто посмел выкинуть со мной такую шутку?

- Не знаю, только не я. Это ты сам сделал.

- Сам?! - вознегодовал мастер Бультон.- Не может быть! Это какие-то козни, заговор! И самое ужасное,- плаксиво добавил он,- я вообще не понимаю, кто я такой. Дик, кто я?

- Ты не можешь быть мной,- авторитетно заметил сын,- потому что я тут, рядом. Но ты уже не ты. Но все равно ты кто-то.