А я стал по обыкновению выкрикивать всякую чушь – это я делаю так иногда, оставаясь один. Свете по ее приходу помучил мозги своей философией и непониманием своим и лег спать, и не спал до пяти, а в пять я зарыдал, но я уже сидел к этому времени на кухне за чашкой чая. Света услышала не сразу, попыталась успокоить, но в последнее время она меньше меня жалела, потому что я надоел. А плакал я над словом реинкарнация. Моя горячо любимая Таня (которая не была моей) уехала куда-то далеко-далеко, и, как сказала Ксения, вышла замуж; возможно она за границей, в Германии или в Испании (так я тогда думал: или-или). А я попал в новую яму: Таня реинкарнировалась в Ксению, и я уже плакал над всем сообществом. Я вспомнил, что по моей философии мозг человека – это Солярис из фильма Тарковского, и вот этот Солярис реинкарнировал Таню в Ксению, и пускай ненадолго, но мне стало плохо. А потом я принял снотворное и не смог наутро поехать на похороны умершей бабушки.
Комментарии: Я попытался написать о какой-то любви, но она шизофренична. Возможно, она стала шизофреничной благодаря пережитой в свое время пропаганде секса и насилия, падения Советской Любви. Стиль письма, фабульность и эгоцентричность взгляда я решил назвать сверхреализмом. Шизофреник, как это не парадоксально, видит все сверхреально. Я не могу плакать по поводу чьей-либо смерти, но я могу плакать, да и то редко, точнее уже не плачу, но плакал, по поводу смерти своей души, которая из-за болезни переживается снова и снова. Я не плакал по поводу смерти бабушки (сейчас, когда я пишу эти строки, прошел уже год), я не плакал, хотя и почувствовал рассудком суррогат вины, кода умер человек – Касымов А. Г.[1], я не смог выразить по-настоящему жалость по поводу умершего (утонувшего и лежавшего некоторое время в реанимации) хирурга, лечившего меня два года назад, когда я разбился, упав с не очень большой и не очень маленькой высоты. Вообще я, при всей навязчивой любви к своему Я… Вообще мое Я не существует, и это плохо. Ксения… Естественно ей и вообще кому-либо нет нужды в несуществующем Я при наличии раздражительного и капризного суррогатного характера.
Окончательное резюме: а вообще я не люблю ни одной женщины в кое-каком половом смысле.
Александр Новакович
Шуточные
№ I
Итак, зовешься ты – Татьяна!
Соседка, ты так часто пьяна.
Ну, соберись ты, в бога мать!
Чтоб доползти ко мне в кровать.
№ II
Чекушка – не подружка,
А слабое звено,
Но пил и Пушкин кружками
С Ариной заодно.
Наверное, не менее
Видал я кружек дно,
Но вот стихотворение
На три ведра одно.
№ III
Сара, зачем же Абраму
Ты в анекдотах даешь?
Я тебе – мощь Авраама,
Ты мне с брильянтами брошь.
№ IV
Построил баню, чтоб отмыть свои грехи,
Дров наколол, припас воды и мыла.
Соседку пригласил – а чем мои грехи
Плохи, чтобы красотка не отмыла?..
№ V
Твоих лодыжек холодрыжки
Согрел губами, ой-гого.
Но есть в запасе две Иришки
На ужин сердца моего.
№ VI
И вот она уже спустила (сь) с трапа.
Ну всё, что можно бросил на весы.
Я перед ней снял кожаную шляпу,
Она передо мной – свои трусы.
№ VII
Нам не дано командовать грехами —
Они по курсу каждый день встают:
То облаком, то пальмой, то камнями,
А то из собственного Я ну так и прут.
Ну вот те раз, хоть в рай, хоть в ад!
Где ж нам найти такой расклад?
Чтоб, где упал, там в качестве подстилки
Лежали б в изобилии опилки.
А что, командовать грехами
Не легче, чем своими потрохами.
Но не дурнее каждый сам себя,
Штурвалом выбирая в сердце Я.
№ VIII
Летит фанера над Парижем,
Гремят загнутые края.
Я пригляделся к ней поближе —
О, Боже мой, ведь это ж я!
Осеннее
Осенней музыки волшебный тихий свет —
В ней медь осин позванивает тонко.
Поет синица редко и негромко,
А эхо еле слышится в ответ.
Последний праздник поредевших крон…
Кружатся листьев разноцветных звуки.
Могучий дуб взметнул над парком руки —
И музыка плывет со всех сторон.
Лишь ветерок заденет на лету
На берегу три тоненькие липки,
Как три отлично сыгранные скрипки,
Поют, а лист теряет высоту.
Играют тихо нам и сентябрю
Волшебные осенние сонеты,
И даже голых веток кастаньеты
Ведут упорно партию свою…
Все эти звуки в сердце сберегу!
Оркестры в парке, вы теперь не в моде.
Но что-то ведь должно звучать в природе,
Прижатой городом к реке на берегу?..
Станция осень
Я пишу вам со станции Осень,
Где с берез золотая пурга
Устилает озерную просинь
И рыжеющие берега.
Машут мне журавлиные крылья,
И над рощами крики «Прощай!»
Проплывают… И острые клинья
Колют душу мою невзначай.
Тихо, мирно на станции Осень,
Тихо в сердце… Чу! Слышится стук!
Может, поезд приехал мой поздний?
Иль ушедший вернулся мой друг?
Зря. Не надо ни шума, ни света —
Не рванусь я навстречу бегом.
Я пойду к вам в минувшее лето
Под дождями и снегом пешком…
Рустем Мирсаитов
Куртуазные
№ I
Я сегодня был во сне котом.
Песни пел любимой под окном.
И, рассудок потеряв от страсти,
Влез чрез форточку в её я тихий дом…
…В изумрудной бездне твоих глаз
Прочитал взаимность. И экстаз
Эндорфином залил мое тело…
…И клыками впился я тотчас —
В твой загривок. Лапами обвил
Твою шею. В «танце» закружил —
По полу квартиры тихо спящей,
И свою истому в ночь «излил» —
Нежным воем. Ты же, подо мной
«Плакала» ребенком: «Сладкий, мой…»
…Утонули в неге аффективной
Мы, ЛЮБОВЬ творя, вдвоем с тобой…
…В явь вернулся разум от толчков,
Сотрясавших тело и альков —
В дом мой холостяцкий «заглянула»
«ГОСТЬЯ», вылив «сок» на ткань трусов…