Фанатизм - Страница 2

– Я женюсь, – сказал он вдруг на какой-то вечеринке.

– Как? Когда? На ком? – посыпались вопросы.

– На Наташе, – ответил Горчаков.

            На-на-та-ше. На-на-та-ше. На-на-та-ше.

2. ВИТЕК

            Конечно, мы догадывались, что Горчаков из плоти и крови. В конце концов, у него всегда была «текущая» девушка, он не был ни аскетом, ни вегетарианцем, немного избегал полуфабрикатов и игнорировал генномодифицированные продукты, но в целом был обычным человеком со своим правом на счастье, а тем более – на решение финансовых проблем путем свадьбы-женитьбы. Но новость нас всех шокировала.

            Во-первых, он ни с кем не посоветовался. Во-вторых, с Наташей никто из нас знаком не был. В-третьих, оставалось большим вопросом, сможет ли женатый и зависящий от супруги человек творить Вечное. А сможет ли он вести прежний образ жизни и встречаться с нами, даже не вызывало сомнений. Не сможет.

            Потом по слухам стало известно, что Наташа, дочь владельца крупнейшего рынка и сети супермаркетов «Шарм», в Горчакове души не чаяла. Отец, конечно, не очень одобрял ее выбор, но поскольку дочура не в первый раз выходила замуж, знал, что его бизнесу это ничем не угрожает – только и того, что придется выделить небольшой пенсион на содержание очередного приживала.

            Мне казалось, что предстоящее свадебное шоу унизит и его, и тех, кто не смог уберечь его от такого способа заработка, и всех, кто просто его любил.

– А ты к ней… как? – спросила я все-таки.

– Как? В смысле «люблю»? Нет, конечно. Она симпатичная, подтянутая, ей всего тридцать пять, у нее нет детей. Я не очень понимаю в детях…

– А она?

– Я ей нравлюсь. Я симпатичный, подтянутый, мне всего…

            «Шарм» – супермаркеты моющих средств. На следующий день я бродила вдоль рядов мыла и стирального порошка и думала о Горчакове. С того «самого счастливого дня» я еще ни разу не думала о нем так напряженно. Не знаю, было ли это спровоцировано нереализованным сексуальным желанием, но приступ тоски и безысходности застал меня врасплох. Но решение уже было принято. Наташа готовилась к церемонии, а Иван зависал перед мольбертом, разглядывая белый холст.

            На работе тоже был непростой период. Наша газета не утонула во время кризиса, но до пост-кризиса дотянула с большим трудом. Половина спонсоров разбежалась, рекламодатели один за другим оказывались неплатежеспособными. Менеджеры рекламного отдела рвали на себе волосы. Я сдирала статьи из Интернета и думала о Горчакове.

            Позвонил Витек, оператор с «Кондора».

– Наташа – это дочь Аванесова?

– Актуальный вопрос, Вить, очень.

– Да я отстал немного. Сегодня услышал – обалдел.

– Я до сих пор.

– И что делать?

– Нам? Ничего. Пускай. Здоровая продажность.

– А он что говорит?

– Что она подтянутая.

            Витька хмыкнул.

– Кризис этот чертов не там прошел, где надо. Хоть бы «Шарм» разорился что ли…

– И оптовый рынок.

– Поужинаем?

– Да я злая какая-то.

– Я тоже.

            Витек – невысокий, перекошенный на одну сторону под тяжестью видеокамеры, светловолосый крепыш – мечтал о карьере режиссера на местном телеканале «Кондор», а подрабатывал, как водится, на съемках выпускных вечеров и свадеб и всегда был загружен под завязку. Любовь его к прекрасному выражалась исключительно в любви к Горчакову, вместе с которым он учился в институте. Продавливая в эфир репортажи об Иване, Витек искренне верил, что прибавляет порочному миру добра, света и справедливости.

            Вечером мы заглатывали коктейли в напряженной тишине. Только откуда-то со стороны бара неслась негромкая попсовая музычка.

– Прокрутим варианты? – спросил он, наконец.

– Что тут прокручивать?..

– Соблазнить эту телу. Вызвать ей какой эскорт…

– Расстроить свадьбу?

– А как по-твоему? Позволить ему загубить свою карьеру?

– Это его решение.

– Да-да.

            Мы еще выпили.

– Не могу избавиться от мысли, что провальный ход…

– А ты сам жениться планируешь?

– Планирую. Как только квартиру куплю, так сразу. То есть – не в этой жизни.

– Пусть она купит.

– У меня таких вариантов не было.

– А у него вот есть.

– Да-да.

            «Э-я, э-я, не губи любовь, которую, может быть, можно вернуть обратно…», – кружила песенка.

– Кто это пишет?! – сорвался Витька.

– Я знаю одну девчонку – похожие тексты делает. И покупают у нее. Знаешь, как она оправдывается? Когда человек влюблен – он всегда с удовольствием попсу слушает, для него любой текст как откровение, как крик души даже. «Не губи любовь» – что может быть честнее? У меня вот сейчас такое чувство, что что-то губим.

– У меня такое в институте было, – кивнул Витька. – Мы с Горчаковым жили в одной комнате. Он тогда в выходные по монастырям ездил, а я уборку делал, стирал. Прикольно жили, короче. И я знал, конечно, что он с девчонками где-то между делом зависает. Но он писал тогда много, на полу краски были разбросаны, он какие-то тона все подбирал. Это мне волшебным казалось. Он после поездок своих возвращался – сразу к мольберту, набрасывал что-то… как священнодействие.

            А однажды пришла такая грудастая тела, они на кухне пошушукались, потом он ко мне вышел.

– Вить, такое дело. Марина с двумя парнями любит. А где я ей на ночь глядя второго найду? Давай с нами?

            Я окаменел, поверишь? Конечно, понимал, что он с ними по вечерам не в театр ходит, но увидеть его таким – голым, совершающим обычные действия, потным, а потом – пишущим, схватывающим из воздуха это неуловимое сияние…

            И знаешь, он посмотрел на меня и все понял. Повернулся и вышел, и ее увел. И больше никогда у нас разговора не было о сексе. Хотя, конечно, как мальчишка, я себя повел. И вот сейчас – тоже. Не могу принять этого.

– А если бы он по любви женился?

– Да все равно.

– Другие же художники женятся. Я нарочно в Интернете искала. Женятся и продолжают рисовать. Разводятся, делят имущество в судах, встречаются с детьми по выходным и все равно продолжают. Почему он кажется нам таким хрупким, что не сможет? Он сможет.

            Витек кивнул. «Можно вернуть обратно» – заело мелодию.

– А у тебя есть парень? – спросил вдруг он.

– Сейчас? Нет.

– А у меня была одна. Стала замуж тащить, все угрожала забеременеть, а жить негде, квартира съемная, хозяева постоянно плату повышают и угрожают выселить, еще и кризис. У нас режиссер уволился, думаешь, меня назначили? Козу какую-то взяли только после института, а я с камерой десятитонной так и остался. У канала даже денег нет, чтобы технику обновить. Я с этой камерой себя по колено в земле чувствую, только сверху закидать осталось. Единственное, что есть светлого во всей этой жизни, – Горчаков.

– Ну и напьетесь на мальчишнике.

– Это не мальчишник будет. Для всех друзей вечеринка. Так он решил.

– Совсем грустно, как прощание.

            Тогда мы с Витьком так друг друга зазомбировали, что я готова была разрыдаться прямо за столиком на потеху официанткам.

3. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

            Приходя к Ивану, мы старались оставлять личное за порогом его квартиры. Никто не тащил с собой подруг или друзей, Марианна оставляла дома мужа, Ася – приятеля-растамана, Ирина – шефа-любовника, Андрей оставлял проблемы со своей бывшей, Витек – камеру, бизнесмен-банкрот-Стас – разбирательства с налоговой и банками, Семен – интрижки с юными актрисами, Димка – конструкции самолетов. Вот таким кругом – без личного – мы и собрались на «мальчишник».

            В зале белел холст с непонятными контурами будущей картины.

– Сюр какой-то? – спросил Стасик, замерев перед мольбертом. – Или портрет?

            Все подошли к холсту.

– Аванесову похищают инопланетяне – вот это был бы отличный сюр, – сказала Ася.