Фанатизм - Страница 17

Я сидел у батареи, потом лежал. Как она теперь согреется в холодной земле, как?

22. ФИЛЬМ УЖАСОВ

            У ездовых собак тоже так. Если хозяин погладит одну лайку, остальные накинутся на нее и разорвут. Он должен любить всех одинаково. Или не любить никого.

            Я думала о собаках и о том, что Ирина была опытным юристом, но впустила в дом убийцу безо всякого подозрения. Она ему доверяла.

            Жизнь шла дальше. Два человека в марлевых повязках ограбили банк. А потом по телевизору сообщили, что никакой эпидемии не было, был просто пиар-ход в рамках президентской компании – кандидатам хотелось поиграть в Бэтменов. На улицах люди продолжали носить маски – зеленые, белые, строительные, дизайнерские, с улыбками, булавками, стразами и в виде флагов. От этого начинало мутить. Фальшивая идея, как обычно, породила такие же фальшивые, гнусные, коммерческие решения.

            Я подготовилась к выходным – накупила дисков и фруктов. Фильмы взяла старые – из тех, которые признаны «классикой». Наверное, у вас тоже есть список таких фильмов, отмеченных Оскарами и Золотыми Медведями разных лет, прославленных на форумах и захваленных критиками, при обсуждении которых вы просто киваете и многозначительно молчите: стыдно признаться в том, что никогда их не видели. Иногда я выделяю уик-энды для просмотра таких фильмов по списку. Но в те выходные дело не дошло до кино. Как только я сунула диск в DVD-проигрыватель, в дверь позвонили. Пришел Горчаков – в короткой куртке и длинном шарфе, всколоченный, небритый, со снегом в волосах.

– Ты чего? – я не впускала его внутрь.

– Это ты чего? Нельзя войти? Замерз. Был поблизости.

            Он вошел. Я предложила чаю.

– А крепче ничего нет?

            Нашлась бутылка коньяка. Он прошел в зал.

– Нет! Только не «Достучаться до небес»! – замахал руками на проигрыватель. – Мне этот фильм не нравится.

– Я ни разу не видела, – призналась я.

– И не нужно, – он вынул диск. – Прошло время. Ни одной свежей идеи для нас там нет. Жить каждый день на полную, как последний? Как будто это так просто!

            Он сел на диван перед погасшим экраном и стал пить коньяк.

– Думаешь об Ирине? – спросила я.

– Нет. Так случилось. Что теперь думать?

            Повисла густая, серьезная, печальная тишина. Я налила и себе и села перед ним на пол.

– Страшно тебе, Соня? – спросил вдруг он.

– Страшно. Мир кажется хрупким. Жизнь кажется хрупкой. В голове не укладывается это все.

– Никто не защищен? Поэтому?

– Нет-нет, я думаю, ты защищен. Он не причинит тебе вреда.

– Бусыгин сказал?

            Я замолчала.

– Бусыгин сказал, что все эти случаи могут и не иметь никакой связи между собой.

– А мне он сказал, что никто не застрахован. И я тоже.

            Мы помолчали.

– Так когда у вас свадьба? – спросил вдруг Иван.

            Еще выпили. Говорить о Бусыгине я не могла. Рядом с Иваном у меня не было ничего личного – не было моего детства, моих родителей, моей жизни до него – был только он.

– А другие фильмы у тебя есть? – спросил Горчаков.

– Тебе лучше уйти… наверное…

            Человек не может долго находиться на пике. Иначе это уже не пик. Наедине с ним я чувствовала подземные толчки землетрясения и знала, что вот-вот разверзнется бездна, я сорвусь в провал пустоты, и он не подхватит…

– Ты иди домой, Иван. Тебе работать надо, писать. А у меня уик-энд, я кино смотреть буду…

– Ждешь кого-то?

– Да, жду, да, – нашлась я. – Своего парня.

– Или Бусыгина?

– А потом Бусыгина.

– Я не просто уйду, Соня. Я уеду.

            Он поднялся и стал ходить по комнате, а я села на его место на диване.

– Как это?

– Уеду навсегда. Конечно, я бы сам не додумался, но помогли. Колька Демчук договорился с одной норвежкой. Она известный коллекционер, молодых французов собирает, Абеля Прадалье. Он показал ей мои работы, она очень и очень заинтересовалась. Не просто купила, а пригласила к себе – пожить, отдохнуть, поработать, все вместе. Он описал ей мое упадническое настроение. И она вдова – огромный особняк у нее, состояние. Муж был крупным промышленником.

– Сможешь?

– Что смогу? Трахаться? Смогу, конечно. Если она захочет. Но, может, и не нужно будет. В Норвегии красиво и чистый воздух. Холодно и красиво. Дама высокая блондинка – фру Марта. Худая и хорошо говорит по-английски. Сначала напишу ее портрет, она попозирует, расслабится, возникнет эмпатия, мы увидим все в одной цветовой гамме…

            Для меня уже давно началось падение в пустоту, а Горчаков толкал и толкал в спину.

– А это не то же самое, что и здесь? Что и с Аванесовой было?

– Нет. Я разорву этот круг. Уеду навсегда. Не буду никому писать, не буду звонить. Все это останется в прошлом. Я устал от всех этих подозрений, убийств, безденежья, вечного отторжения от действительности, вечной тошноты. Я не могу продолжать. Там я самого себя нарисую заново.

– С ней?

– Все равно, с кем.

            Это был фильм ужасов. Худшего уик-энда в моей жизни не случалось. Я просто закрыла уши руками. Горчаков ушел в тишину.

23. СЧИТАЛОЧКА

            Мир казался хрупким. И вот он рухнул.

            Если он уедет, он просто исчезнет. И его место никогда не будет занято никем другим. А его место в моей жизни – это вся моя жизнь.

            Наверное, неправильным было жить его жизнью – его удачами и неудачами, его связями, его отношениями, его друзьями и врагами.

            Он уедет – и все закончится. Он не позвонит и не выйдет в Сеть, чтобы доказать всем, что у него все отлично, и он легко обойдется без прошлых связей. Да это и не связи, а преследование чокнутых фанатов, от которого больше вреда, чем пользы. Разумеется, он прав.

            Это муж Марианны ему подсказал? Наконец, подыскал солидную бизнесвумен. Или Марианна вывела – через свою галерею. Вот те единственные люди, которые смогли хоть что-то для него сделать.

            Дама там, или не дама. Другая страна – другие возможности. Другое все…

            А у меня – моя персональная пустота, в которую я лечу – во сне, наяву, в будни, в праздники.

            Это не одиночество. Это просто пустота. Вокруг меня – безвоздушное, разреженное пространство, холодный космос, в котором нет ни единого искреннего чувства, ни тепла, ни участия. Только моя любовь преображала этот мир. Но не преобразила. Не было даже шанса.

            Все нормально. Все отлично. Все можно пережить. Ветер все мел снег, но я старалась не смотреть за окно. И знала, что ни с кем не смогу обсудить его отъезд. Слишком больно. Да и мир нашей доверительной дружбы рухнул еще раньше.

            Пустота меня любит – она меня подхватывает и не дает упасть на самое дно. Или нет дна у этой пустоты, и мучительное падение бесконечно?

            В понедельник я все-таки позвонила Марианне – хотелось получить информацию из первых рук.

– Привет. Это правда?

– Что именно?

– Горчаков уезжает?

– Куда?

            И меня снова закачало на волнах. Если Марианна не знает, значит, это неправда. Горчаков все выдумал – просто, чтобы позлить меня.

            Я набрала Витьку.

– Ну, да. Я просто в шоке. Мы виделись в воскресенье, у него шкафы были вывернуты, все вещи на полу, большая ревизия: брать, не брать. Это навсегда.

            Я верила и не верила.

– Я не переживу, – сказал Витька. – Я сдохну, как собака на пыльной дороге – глядя вслед. Я не выдержу. Что останется без него в нашей жизни? Одна дрянь…

            У меня не было слов. Если он уедет, даже слов не останется. Пожалуй, я не смогу написать ни одной статьи для нашей газеты.

– Это Марианна ему присоветовала?

– Она. Или Колька. Но это намного хуже, чем если бы он просто женился. Это насовсем, – снова сказал Витька.