Факелы на зиккуратах (СИ) - Страница 134

Оставался Велойч; и никто, даже Михаил Томазин, не мог предположить, откуда он может ударить.

– Вы уверены? – скептически спрашивал он. – Вы всегда устраивали Велойча, с вами очень просто быть вторым консулом, и никто не сомневается, что и вы удовлетворены сотрудничеством с ним.

– Я уверен, Михаил, – спокойно отвечал Фабиан. – Я абсолютно уверен. Так, что ожидаю его атаки в любое мгновение и удивлен, что Эрик до сих пор ничего не предпринял.

– Я позволю себе высказать свое личное мнение, которое, возможно, ничего общего с действительностью не имеет. Я знаю вас очень давно и видел в самых разных ситуациях. Должен сказать, когда вы были юношей, вы были привлекательны своей стойкостью, этим внутренним стержнем, убежденностью, которой, в общем-то, не каждый обладает, – говорил Томазин, отчего-то избегая глядеть на него. – Вы были не самым простым противником уже тогда, и я в чем-то даже рад и удовлетворен, что это не изменилось.

Альберт Смид присутствовал при разговоре. Стоял по своему обыкновению рядом с Фабианом, держал в руке планшет, был готов в любую секунду принять к сведению очередное распоряжение Фабиана и приступить к его исполнению. На Альберта Фабиан и посмотрел, удивленный этим странным вступлением Томазина. Альберт – хмурил брови и внимательно слушал его.

– Должен сказать, вы не стремитесь показывать всем и каждому, что можете оказать сопротивление. – Продолжал Томазин. – Ну и вообще, мало людей знают, какое сопротивление вы можете показать.

Альберт поднял брови – едва-едва, совсем неуловимо – и, кажется, ухмыльнулся. Фабиан изобразил удивление.

– Вы не афишируете ваши возможности и то, на что способны. Об этом знают совсем немногие, но и их вы можете удивить, не так ли? – Томазин посмотрел на Фабиана и невесело усмехнулся. – И я думаю, господин Велойч – один из тех, кто знает слишком хорошо, что вы будете защищаться изо всех сил, а их у вас на данный момент едва ли не больше, чем у него. И дело даже не в ваших возможностях. А в… – он постучал себя по солнечному сплетению. – В ядре. Даже если господин Велойч и чувствует себя в некоторой опасности рядом с вами в консулате, я не думаю, что он настолько безрассуден, чтобы выступить против вас.

Фабиан похлопал ладонью по подлокотнику.

– Михаил, вы забываете одну незначительную деталь, – смиренно ответил он на его тираду. – Иррациональное личное. Я уверен, что Эрик выступит против меня, пусть это иррационально, потому что, боюсь, я затронул его личную сферу.

– Он мстителен, – согласился Томазин. – И может вести себя иррационально. В таком случае да помогут вам высшие силы. К сожалению, я слишком рационален, чтобы предсказать поведение господина Велойча.

– Спасибо, – искренне отозвался Фабиан.

– Мне в какой-то мере даже лестно, что я могу работать на вас, – признался Томазин.

– Спасибо, – искренне улыбнулся Фабиан.

И Абель. Который внезапно решил, что их союз – это такой мезальянс, просто всем мезальянсам мезальянс. Это он выдал по коммуникатору, когда Фабиан связался с ним, чтобы предложить провести выходной на одном из курортов на севере, рядом с какими-то невероятно целебными пещерами. Фабиан чертыхнулся и помчался к нему. И с порога заорал:

– Ты что себе надумал, говнюк?!

Абель уставился на него круглыми глазами.

– Ты идиот? – недоуменно спросил он.

– Идиот! – рявкнул Фабиан. – Подумать только, я считал, что у тебя есть мозги. А у тебя кроме твоих идиотских комплексов ничего нет!

– Придержи язык, ты! – зашипел Абель.

– Кто давал тебе право решать за нас двоих? – заорал Фабиан ему в лицо и дернул за волосы. – Кто дал тебе право, что и кто есть мезальянс, ты, мальчишка!

– А разве нет? – возмущенно выкрикнул Абель. – Ты скачешь с экрана на экран, с самолета на корабль, оттуда еще куда, весь такой красивый, подвижный, сука, такой гладкий и скользкий, такой ловкий, такой, сука, неуемный. А на меня посмотри! Я сдохну через десять лет, а к тому времени буду сидеть в кресле личинкой и дышать через трубку, я что для тебя? Что я могу для тебя сделать, что дать могу?

– Какая тварь тебе это набрехала? -прорычал Фабиан ему в лицо. Его рука так и оставалась в волосах Абеля – в растрепанном хвосте на макушке, но желание снять с него скальп поуменьшилось. – Какая сволочь тебе напела всю эту хрень про мезальянсы?

– А я, по-твоему, идиот? Я что, не могу видеть, не могу ничего думать? – обиженно спросил Абель.

Фабиан шумно выдохнул, сел на пол рядом с его креслом, положил руку на подлокотник, на плечо Абеля, опустил голову.

– Не знаю, – наконец сказал он. – Судя по послужному списку – умница, каких поискать. Судя по поведению – хрен знает. Мальчишка.

– Говорят же, что этот Студт тебе дорогу перешел, – все еще сердясь, буркнул Абель. – Ты его и уделал всем на радость. Здорово прямо уделал.

Фабиан посмотрел на него.

– Да ладно. Это я ему дорогу перешел. Чтобы он меня не вытурил, пришлось защищаться, – пожал он плечами.

А затем опустил голову ему на колени.

– Ты будешь идиотом, если из-за того, что веришь в эти твои представления о болезни, о жизни, о чем там еще, откажешься от себя самого. От того, что ты хочешь. – Говорил он. – От меня. Ты можешь отказаться от меня? – вскинул он голову. – Можешь? Хочешь? Потому что если ты действительно хочешь, я ничего не смогу сделать.

Абель с усилием отвел от него глаза.

– Абель, – тихо позвал его Фабиан. – Не увиливай.

Абель заскрипел зубами.

– Я… – и Фабиан осекся. – Если это всего лишь твой страх, я его понимаю. Когда мы привыкли быть вместе, отказываться куда тяжелей. Только Абель, до того момента, когда… когда… до него еще нужно дожить. И время у нас все-таки есть.

И он снова уткнулся головой ему в колени.

Слава великим умам за эндопротезы, которые были сказочно чутки к нейроимпульсам. На волосы Фабиана опустилась ладонь Абеля.

– На экзоскелете батареи съемные. Есть очень емкие, можно пару штук с собой взять, – тихо сказал Абель. – Я попробую уговорить дядюшку Атанасиуса.

Фабиан поднял голову, а Абель не успел отвести глаза. Фабиан усмехнулся и поцеловал его ладонь.

Первым, кого встретил Фабиан в понедельник, был Эрик Велойч. Он вошел в кабинет, словно ничего не было, улыбнулся, словно был счастлив видеть Фабиана и соскучился невероятно, по-хозяйски уселся в кресло. Альберт стоял в двери с каменным лицом, но взгляд у него был растерянный – беспомощный.

– Делай кофе, – тяжело вздохнув, велел ему Фабиан и отбросил свой коммуникатор. – Тот же яд, который ты принес с собой, не нейтрализуется в кофе? – весело спросил он у Эрика.

Велойч посмотрел в сторону Альберта.

– Ты так плохо обо мне думаешь, – пожурил он Фабиана.

– Чушь, – отмахнулся тот. – Что есть, то и думаю, Факты, милый Эрик. Ничего, кроме фактов.

Велойч польщенно засмеялся.

– Ты доволен своим уик-эндом? – спросил он, когда Альберт ушел. Он сидел, держа в руках чашку кофе, глядя на Фабиана маленькими торжествующе поблескивавшими глазами, улыбался счастливо, словно ему вручили Орден Республики.

Фабиан задержал дыхание на секунду. Вот оно что.

– Очень. Замечательная погода была. – Улыбнулся он и приглашающе поднял брови.

– Вам, кажется, повезло с солнцем. Хотя вы забавным образом не наслаждались им так много, как принято в таком милом местечке, – продолжал Велойч. – Милый мальчик. Но какой у тебя странный вкус, Фабиан… – он поцокал языком. – Кто бы мог подумать. Как, кстати, называется эта перверсия?

– Какая?

– Ну эта, любовь к инвалидам.

– Ах, это. Перверсия, милая Летти, – это твоя любовь к корсетам. Или чулкам в сетку. А любовь к человеку – отнюдь.

– Действительно, – печально потупился Эрик. – Интересно, – вскинул он голову, – а что думают об этом широкие общественные массы?

========== Часть 39 ==========

Фабиан позволял Велойчу говорить, а сам делал вид, что внимательно слушает. Улыбался вежливо, хотя хотелось оскалиться и вцепиться в его горло, рвать мышцы, выгрызть сердце, дробить кости. Мог бы, справился бы. Ну или голыми руками растереть его в фарш, изломать, как пряничную куклу, смять в однородную кашу и выбросить в ближайший мусорный бак. И – улыбался вежливо, пил себе кофе, следил за ублюдком.