Фаэрверн навсегда (СИ) - Страница 6

— Идём со мной! Не стоит оставаться здесь одному…

— Я могу за себя постоять! — усмехнулся Викер, многозначительно качнув клинок на поясе.

— Это не поможет! — криво улыбнулась она и толкнула дверь.

Народу внутри было немного — человек пять. Сидели за разными столиками смирно над кружками с пивом, размышляли о чём-то с одинаковыми выражениями на лицах. Викер ощутил холодок, пробравшийся по позвоночнику под волосы на затылке. Неспроста они здесь сидели…

Тамарис подошла к стойке, за которой стоял неподвижной глыбой широкоплечий парень с совершенно разбойничьей рожей.

— Налей нам пива, трактирщик, — попросила она, садясь на высокий табурет. — Жарко нынче!

Хозяин молча нацедил два стакана мутного пива и поставил перед ней. Викер побрезговал пить такое, а она отпила половину и заметила:

— Да, Зубатка, пиво здесь по-прежнему дерьмо!

Пятеро в зале, отвлекшись от кружек, посмотрели на нее с нехорошим интересом. Викер чуть развернулся, чтобы видеть их, прикидывая про себя, кто осмелится напасть первым.

— Ты меня знаешь? — удивился громила за стойкой. — Открой лицо!

Тами скинула капюшон. Трактирщик сделал шаг назад, осеняя себя охранным знаком Великой Матери. Викер невольно поморщился — отступники, оказывается, еще встречаются в столице!

— Тами! — воскликнул парень. — Глазам не верю! Тамарис!

— Не так громко, Зубатка, — засмеялась она, — не от хорошей жизни я приехала…

— Ходят слухи… — понизил голос тот, — о Фаэрверне и других монастырях.

— Это не слухи, — помрачнела рыжая. — Он здесь?

— Где ж ему быть? — удивился трактирщик.

— Как он?

— Здоров как бык и ревет по-прежнему, — ухмыльнулся парень. — И, думаю, будет дико рад видеть тебя!

— Вот в этом я сомневаюсь, — пробормотала Тами и поднялась, бросив на стойку монетку. — Мы оставили лошадей у входа с каким-то мальчонкой. Проследи, чтобы их почистили и накормили.

— Этот мальчонка — мой сын Дак! — не без гордости сообщил трактирщик. — Смышлёный, шельмец! Считает быстрее меня!

— Так тебе и надо! — улыбнулась Тами и положила руку ему на плечо: — Ужасно рада тебя видеть, Зубатка!

— И я тебя, Огонёк! — расцвёл устрашающей улыбкой парень.

Викер вдруг пожалел, что у него нет никого, кому он мог бы порадоваться так искренне! За годы служения Единому как-то ничего не осталось в жизни: ни верных друзей, ни сердечных привязанностей. Был брат, которому он верил, как себе. И именно его нож оказался у Викера между лопаток!

Рыжая подходила к лестнице на второй этаж, и её движения становились всё медленнее и медленнее. Будто на ногах повисали невидимые кандалы, делающие шаг короче. Что связывало её, монахиню Великой Матери, с этим опасным местом, в котором каждая доска кричала о крови и насилии, а тёмные пятна на полу, хоть и были замытыми, но оставались заметны? Перед двустворчатыми дверями, к которым вела лестница, она остановилась и скинула плащ резким движением, словно ей стало жарко. Викер невольно протянул руку, принимая его. Отчего-то сейчас он воспринимал Тамарис не как отступницу, не как монахиню, но как женщину, которая нуждается в поддержке. И она снова одарила его взглядом ореховых глаз, однако на этот раз сквозь неприязнь проступила на мгновение и пропала благодарность испуганного ребенка.

Она толкнула створки с резким ‘хэ’, будто била шестом.

Перед глазами предстала большая комната, увешанная оружием и доспехами, и разделённая на зоны: жилую, с кроватью, обеденным столом у окна, удобными креслами и камином у дальней стены, — справа, и слева — со шкафами, забитыми книгами, с тяжелыми сундуками. Викер никак не мог понять, кто по профессии хозяин этой комнаты? Библиотекарь? Купец? Ростовщик? Оружейник?

С кресла у камина резко поднялся огромный, как гора, седой мужчина. Несмотря на седину, черты тяжелого лица оставались красивыми, густые брови — чёрными, что создавало странный контраст с седой головой. Не говоря ни слова, он ринулся к вошедшим. Викер шагнул вперёд, вставая рядом с рыжей, но она вдруг всхлипнула, бросилась к незнакомцу, поднырнула под его руки и повисла у него на шее.

— Тами, девочка моя, — сдавленным голосом пророкотал мужчина — такой бас сложно было утихомирить эмоциями, — жива, слава Богине! Я слишком поздно получил сообщение от своих осведомителей о том, куда и с каким приказом направляется отряд стервятников!

Рыжая на мгновенье отстранилась от него, а затем судорожно вздохнула и снова прижалась.

— Я и не знала, что так скучала по тебе, ата, — сказала она, не стыдясь слабости и заливаясь слезами, — не знала!

Викер поднял брови. Ата? Так простолюдины ласково называли отцов. Неужели этот громила, непонятных дел мастер, её отец? Они вовсе не похожи!

Паладин незаметно оглядел комнату снова, ища какой-нибудь памятный портрет. Но нет, дощатые стены не были украшены ничем, кроме оружия и доспехов. Разного размера и стоимости, надо сказать, доспехов. Словно… их снимали с разных людей. Ар Нирн невольно поёжился и вновь посмотрел на спутницу. Та стояла рядом с гигантом, а он гладил её лицо огромными ладонями с такой нежностью, что у паладина защемило сердце.

— Кто это с тобой? — бросив на него короткий взгляд поинтересовался хозяин заведения.

— У него свои счёты с Первосвященником, — коротко ответила рыжая.

Громила нехорошо усмехнулся:

— У многих уже свои счёты! И даже с процентами! Давай сядем, Тами, надо поговорить.

— Давно надо, — пробормотала она, и Викер с удивлением услышал в её голосе извиняющиеся нотки.

— Эй, ты, — позвал седой, — не стой столбом, садись с нами! Трептангу будешь?

— Это…

‘…Пойло?’ — чуть было не ляпнул паладин, но вовремя опомнился и довершил:

— …Неплохо!

Хозяин достал оплетённую кожаным ремешком флягу, плеснул в стоящие на столе глиняные чашки прозрачную жидкость. Поднял свою, посмотрел на Тами подозрительно блестящими глазами.

— За тебя, дочка! За твоё возвращение!

‘Значит, дочка!’ — выливая в себя мерзкое пойло, с удовлетворением подумал Викер.

Рыжая выпила трептангу, не морщась, но, поставив чашку на стол, покачала головой, не соглашаясь:

— Я не вернулась, ата! Здесь проездом. Меня ищут и рано или поздно найдут!

Седой показал непристойный жест.

— Вот они найдут теперь, дочка! Вывезу тебя на корабле в одну из сопредельных стран.

— И что дальше? — с горькой усмешкой спросила она. — Жить на чужбине и ждать неведомого?

Громила покосился на Викера, проворчал сдержанно:

— Очень даже ведомого…

— Я уеду, ата, — неожиданно изменила тон рыжая, — если ты и твои люди помогут мне забрать из Тризана то, что увезли паладины Первосвященника из Фаэрверна.

— Золото? Сакральные принадлежности? Артефакты Богини? — изумился тот. — Тами, дочка, неужели тебе есть до них дело?

— Я могла бы ответить, что уродилась в папочку, — покачала головой та, — однако все гораздо сложнее. Они забрали кое-что, принадлежащее Великой Матери, и это не золото, не побрякушки и даже не святыни…

Викер насторожился. Он и седовласый молча смотрели на женщину, ожидая ответа. Но она только пожала плечами:

— Скажу позже! Отец, нам с моим спутником надо пробраться в Тризан!

— Не проблема! — легкомысленно отмахнулся громила. — Воспользуетесь городской канализацией, проводника и прикрытие я дам! Но что дальше?

— А дальше… — Тамарис перевела взгляд на Викера, — он подскажет, где Первосвященник прячет свои игрушки!

— Он, что, знает? — прищурился седой.

Ар Нирн кивнул и не отвёл взгляда. С минуту они сверлили друг друга глазами, и ни один не желал отступать. Выдержать взгляд седовласого оказалось очень тяжело — тот будто разбирал душу на кирпичики, выкидывая большинство и откладывая в сторону те, что представляли какой-то интерес. Но Викер выдержал. Громила посмотрел на дочь и снова нежно коснулся ее щеки. И вдруг, потемнев лицом, полез в ящик стола.