Еврейский вопрос - Страница 15

Но тут есть другое зло. Высшее образование в России создает но отношению к массе простого народа особую среду, которую печать наша прозвала «интеллигенцией», «культурным классом» и за которой признает право народного представительства ео ipso, даже без выборов и полномочий. Для простого же народа все они – «господа»… Таким образом, вскоре сядут «в господах» над нашим русским народом и евреи – не просто, как теперь, торгаши, но уже, в самом деле, как умственная, «культурная», «общественная» и уж, конечно, отрицательная, а не положительная сила. При нашей же общественной податливости, при известной трусости прослыть «ретроградом» можно ожидать, что большинство наших мнимых либералов с либеральной предупредительностью обрадуется такому проявлению прогресса в нашем отечестве и подобно старинному возгласу изысканной вежливости: place aux dames (место дамам!) воскликнет: place aux Juifs! (место евреям!).

Тысячу лет строил русский народ свое государство, костьми и кровью слагал его, принес в жертву государственной идее и местную свободу, и достояние. Достроил, наконец, и с недоумением начинает усматривать, что допущенные им жильцы вытесняют его чуть не за порог, да еще и здание хотят по-своему перестроить… За хозяйский стол, конечно, могут быть допущены гости, но только как гости, и в качестве гостей пользоваться почетом: во главе же стола все-таки должен сидеть и распоряжаться хозяин. А хозяин в России – русский народ, и никак не инородцы.

Ни о какой пущей равноправности евреев с христианами не может быть и речи. На практическом языке «равноправность» значит не что другое, как дозволение евреям держать кабаки по селам. Этого ли добиваются наши юдофилы? Если еврейский вопрос действительно будет рассматриваться теперь в высших правительственных сферах, то единственное правильное к нему отношение – это изыскание способов не расширения еврейских прав, но избавления русского населения от еврейского гнета. Гнет этот пока экономический, но с распространением высшего образования в еврейской среде, повторяем, он примет иной вид и образ – образ гнетущей русский народ «либеральной интеллигенции», да еще, пожалуй, во имя народа».

Москва, 10 октября 1881 г.

Не знаем, обратили ли на себя должное внимание помещенные в №№ 46 и 47 «Руси» статьи, составленные по рукописи покойного Я. Брафмана его сыном, под общим названием «План преобразования быта евреев». Отзыва о них мы до сих пор в газетах не встречали, а между тем, бесспорно, эти статьи – содержательнее, серьезнее, полновеснее всего, что до сих пор появлялось в нашей печати по вопросу об евреях в России. Если внимание нашего общества, утомившись этим вопросом и предоставив его решение правительству, перенеслось теперь на другие предметы, другие задачи и так называемые злобы дня, то для русского населения в черте еврейской оседлости он нисколько не утратил своего ежеминутного практического значения; он не может ни наскучить ему, ни быть сдан в архив, как не сдается в архив и не теряет своей занимательности для страждущего острая боль или заноза, торчащая в теле, пока она тут, пока боль не утихнет или не выдернется заноза. Не известен ход работ в правительственных комиссиях, учреждениях в разных губерниях нашего юга, юго-запада и северо-запада «для изыскания мер к установлению правильных экономических отношений евреев к местному населению» (таков, кажется, официальный титул комиссии). Можно, однако, заранее сказать, что все эти комиссии будут бродить во тьме, как уже десятки лет бродит во тьме по еврейскому вопросу сама высшая наша администрация, если он не воспользуется разоблачениями Брафмана. Впрочем, даже предположить подобного рода невнимательность со стороны правительства было бы более чем странно и едва ли позволительно.

В самом деле, есть ли основание толковать пространно о взаимных экономических отношениях христиан и евреев, когда оказывается, что каждый христианин-землевладелец продан кагалом кому-либо из евреев? Да, продан как предмет эксплуатации и лично, и имущественно – и это не фигурный оборот речи, а юридический термин, потому что продажа закрепляется актом, особого вида купчей крепостью. Точно так же делаются предметом купли и продажи села, деревни, целые местности со всякой живой в них душой (разумеется, христианской). Под видимой могущественной сенью нашего гражданского права властвует невидимо, тайно, но еще могущественнее, вполне его отрицающий, совсем особый «правовой порядок», подчиняющий еврейской юрисдикции не только евреев, но и русских – даже без ведома для последних. На основании талмудических правил «Хезкать-Ушуб», т. е. о власти кагала в его районе, та территория – поясняет Брафман, – на которой поселились евреи, со всем входящим в нее имуществом и лицами иноверцев становится собственностью евреев. «Имущество иноверца свободно, и кто им раньше завладеет, тому оно и принадлежит» – гласит «слово закона» (Хошек-Гамишпот, ст. 156). На этом основании кагал, т. е. национальное еврейское местное правительство, признавая все находящееся в данном районе своей, так сказать, «казенной собственностью», продает отдельным евреям два права: одно именуется по-еврейски мерония или мааруфия, право на личность, другое – хазака, право на имущество. Купчий акт на то или другое право или на оба вместе называется гахлат. Продажей права меронии, говорит Брафман, личность данного иноверца делается неотъемлемым и притом исключительным достоянием того еврея, который купил меронию, и уже ни один еврей в мире не имеет права ни ссужать этого христианина деньгами, ни исполнять его поручения, ни вообще входить с ним в какие-либо сношения. Посредством же хазаки все недвижимое имущество такого-то христианина поступает в эксплуатацию купившему это право еврею, и уже ни один еврей в мире не имеет права ни арендовать этого имущества, ни давать под него ссуды, ни заключать относительно его какие-либо сделки с хозяином. Кагал со своей стороны обязуется (и обязательство это прописывается в купчей) доставлять покупщику в случае его «неосторожности» в выборе средств для окончательного завладения проданной личностью или имуществом «иноверца» защиту пред «иноверческой» администрацией или судом, а также защиту против всякого еврея, который бы осмелился вторгнуться в пределы права, предоставленного покупщику, и нанести ему какой-либо ущерб: такого рода самовольникам грозит бет-дин, тайный еврейский суд, постановляющий иногда и смертные, всегда исполняемые приговоры!…

Вот, между прочим, причина, почему между евреями нет и не может быть конкуренции. Это колоссальная, не временная, а постоянно пребывающая стачка, направленная против всего христианского населения тех местностей, которые входят в черту еврейской оседлости. А так как там почти вся торговля в руках евреев, то какими праздными, пустозвонными, а подчас и лицемерными оказываются все речи о «свободе торговли», о «свободной», спасительной, все будто бы регулирующей «конкуренции» в применении к этим несчастным местностям! В печати и даже в совещательной зале «сведущих людей» раздаются и теперь голоса в пользу свободы продажи питий; от взаимного соперничества между продавцами или содержателями питейных заведений ожидаются этими «фритредерами» самые благие результаты. Не станем рассуждать теперь о самом принципе вообще, но какой насмешкой звучат эти обещания для целых двадцати шести губерний Русской империи – ввиду этих гахлатов и ввиду херема) Херемом же называется наказание, налагаемое на строптивого христианина: если проданный христианин окажется неподатлив относительно купившего его еврея, строптив или вообще навлечет на себя почему-либо неблаговоление кагала, то кагалу стоит только объявить такого неудобного христианина под херемом, и опять ни один еврей в мире не осмелится войти с ним ни в малейшее торговое сношение – а это в крае, где ни купить, ни продать нельзя иначе как через посредство еврея, равняется совершенному разорению… Не очень давно в одной из газет был напечатан рассказ одного из помещиков Волынской губернии о том, как, подвергшись херему, он был вынужден наконец укротить свою «строптивость» и обратиться к какому-то раввину в Галиции (вероятно, к высшей инстанции) со смиренной просьбой о снятии с него интердикта: австрийский раввин милостиво внял этому молению христианина, и последний обрел снова возможность сбывать произведения своего сельского хозяйства! Спрашиваем теперь: не празднословие ли, не пустое ли, наивное и в то же время опасное, вредное разглагольствие – все эти «либеральные» и «гуманные» толки о расширении прав евреев до полного управления их с правами всех остальных подданных России – о необходимости предоставить евреям право, кроме вышеупомянутых 26 губерний, свободно расселяться по всей Русской империи и т. п., пока имеется в виду такая внутренняя организация еврейского племени? Что другое значит это предполагаемое расширение прав евреев, как не порабощение всей остальной России еврейскому «правовому порядку», юрисдикции и власти кагалов, как не распространение за пределы нынешней еврейской оседлости благодеяний гахлатов, меронии, хазаки и херема? Никакой другой точки зрения в разрешении еврейской задачи в России пока еще быть не может – всякая иная, более общая, представляется отвлеченностью. На все рассуждения наших юдофильствующих газет, на все возгласы, бойкие и хлесткие, даже несколько нахальные речи самих евреев в их периодических изданиях мы отвечаем вопросом: а гахлат? А мерония? А хазака? А херем? А кагал и бет-дин? Пусть не уклоняются они от ответа – пусть скажут прямо: вымысел ли это или правда – и если вымысел, то какие могут они представить тому доказательства, перевешивающие свидетельство Брафмана и приводимых им документов? Если же правда, то пусть объяснят сами, как согласуют они такое исключительное привилегированное положение еврейского племени с идеей равноправности и свободы? Если свидетельство Брафмана истинно, то очевидно, что и вопрос об евреях требует другой постановки: это вопрос уже не об эмансипации евреев, а об эмансипации христиан от еврейской племенной организованной стачки, не о распространении на евреев действия общих законов Русской империи, а об изъятии христиан из-под действия еврейских законов, об ограждении христиан от великого, бодрствующего, неослабно действующего еврейского заговора.