Еврейский вопрос - Страница 10

Таким образом, с какой стороны ни отнестись к этому народному движению, а миновать основной причины нельзя, и если мы не хотим довести народ до отчаяния, мы должны честно, строго, откинув в сторону всякое доктринерство, посмотреть положению прямо в глаза, приступить к разрешению самой задачи об устранении еврейского гнета. Это теперь необходимее, чем прежде, безотлагательно необходимо. Сеченье и тому подобные экзекуции, усердно практикуемые теперь над провинившимся христианским населением, усмиряют, но не образумливают, не успокаивают его нравственно, не разрешают его недоумения. Они только заставляют его терять последнее упование на заступничество власти, приводят его в уныние, и вкупе с нахальным торжеством и усилившимся задором евреев, может быть, только пуще раздражают, – кладут семена новых бесчинств и расправ! Усиливая таким образом силу, а следовательно, и гнет евреев, делая его окончательно невыносимым для населения, лишая последнее всякой надежды на спасительный исход, – на кого же мы работаем, как не на тех же «анархистов»?

Не об эмансипации евреев следует ставить теперь вопрос, а об эмансипации русского населения от еврейского ига; не о равноправности евреев с христианами, а о равноправности христиан с евреями, об устранении бесправности русского населения пред евреями: вот единственно правильная постановка вопроса, без которой и правильное решение невозможно. Мы знаем заранее, что поднимутся с разных сторон клики: «не русские, а евреи стеснены в правах», «русские пользуются преимуществами по закону», «против эксплуатации еврейской они могут искать ограждения легальным порядком, в суде, в свободной конкуренции» и т. д., и т. д. Странное дело! Если русский фабрикант понизит плату рабочим или утеснит их штрафами, по букве вполне законными, и рабочие окажут сопротивление, хотя бы даже силою, – наши «либералы» тотчас поднимут приличный случаю гвалт, прикуют фабриканта к позорному столбу, примут рабочих под свой покров, окажут давление, путем печати, на присяжных, и если присяжные оправдают виновных, огласят всю Россию треском рукоплесканий. Мы забыли упомянуть о красноречивом адвокате, который непременно предложит подсудимым свою даровую защиту. Такое великодушие заслуживает, по-видимому, лишь похвалы. Вздумай землевладелец, на основании свободно заключенного с крестьянами договора об арендовании земли, взыскивать не внесенную ими арендную плату через полицию, и при этом крестьяне окажут не только противодействие, но побьют полицию и произведут серьезное бесчинство, – зрелище будет то же самое: либеральный гул и плеск, анафема землевладельцу, адвокат, очень кстати и основательно, воззовет к присяжным и судьям: «люди они, человеки!», и несчастные виновные мужики будут прощены при шумном ликовании публики и газет. Говорим это не в осуждение, а заявляем факт: хоть и отделяясь от общего хора, мы не можем не сочувствовать справедливому, если не по букве, то по существу, исходу дела. Но почему же все эти господа «либералы», как они себя сами честят, со всей этой якобы либеральной прессой, не обретают в себе никакого либерального гнева и негодования, как скоро дело касается эксплуатации русских евреями? А ведь здесь эксплуатация – не чета эксплуатации какого-нибудь фабриканта или землевладельца! Здесь она, как удав, душит население, высасывает всю кровь, держит в кабале, в такой ужасной кабале, о которой рабочий и крестьянин в свободной от евреев России и понятия не имеют. Это гнет давний, нахальный, крупный по результатам, несносный по мелочности, еще более оскорбительный по разноплеменности и разноверию; но у наших «либералов» не отыскивается ни словечка укора таким эксплуататорам: либерализм мигом испарился, как бы его вовсе и не бывало! Перед ними несчастное население, которое, не выдержав, ринулось на утеснителей и даже не побило их, а разломало и расшвыряло кое-какое имущество (все, что получше и поценнее, евреи заблаговременно припрятали), – виновных предали суду, – но не только не обрелось ни одного красноречивого либерального адвоката, который бы предложил великодушно свою защиту обвиняемым жертвам эксплуатации (а ведь они – по меньшей мере такие же «люди и человеки»!), напротив: «либеральные» адвокатские знаменитости, в числе которых газеты называют князя Урусова (но не того адвоката, к чести его будь сказано, чье выражение мы привели), спешат «либерально» предложить свои услуги эксплуататорам для отягчения участи возмутившихся, эксплуатируемых бедняков! Что же все это значит?… Попадется кое-где великорусский кулак, и вот – под именем Разуваева и Колупаева его хлещет и позорит сатира, заодно со всей печатью; а тут, может быть, два миллиона Разуваемых и Колупаевых разувают, облупливают население, и ни одной нотки гневной ни у одного «либерала»!! Что это, лицемерие, что ли? Причина сложная. Не без некоторого лицемерия у иных, но больше по душевному подобострастию! В том вся и суть, что большинство наших «либералов» вовсе не либералы, а только состоят по «либеральной» части. Если дело идет о рабочем, то тут как не нашуметь, ведь тут какая подкладка! «Рабочий вопрос», – вопрос модный, европейский, включенный в кодекс «либерализма»! Вступаться за рабочих обязывает не какое-нибудь там сочувствие, которое иногда, если ближе ознакомиться с делом, было бы, пожалуй, и не совсем к случаю, а звание и чин «либерала». Крестьянин не платит аренды за нанятую им землю, – ну, тут также есть что-то «аграрное», в некотором роде «социализм»: «либералу» тоже нельзя не вступиться, – в кодексе доктрины стоит! Ну, а об эксплуатации еврейской в либеральном кодексе не стоит ничего; напротив, тут приплетаются две претящие истинному «либералу» вещи, два «ретроградных» начала: «национальность» и «вероисповедание». Если б дело представлялось просто: крестьянин и крупный землевладелец, рабочий и капиталист, – тогда еще другое. дело, – а то ведь здесь не только эксплуатируемый мужик и рабочий, но именно русский мужик и рабочий, и христианин вдобавок, – хотя, конечно, противопоставленный капиталисту же и эксплуататору, но ведь еврею! Выйдет, пожалуй, что «либералы» стоят за национальное и вероисповедное у нас начало, а это с либеральным кодексом несогласно. По этому кодексу русский должен быть безличен в смысле народности и в вере индифферентен или допускать её лишь как «субъективное чувство», но правонациональной личности чуждых, пришлых насельников, с их вероисповедною исключительностью, он признавать непременно обязан, хотя бы и прямо себе во вред! И вот «либерал» становится в данном случае на сторону угнетателя, т. е. еврея, и начинает проповедовать в газетах необходимость «расселения евреев по всем селам и весям России» (так как им мало двадцати пяти губерний) и «полнейшей равноправности евреев с христианами», – другими словами: проповедовать необходимость разрешения евреям держать кабаки в деревнях, расширения арены и способов эксплуатации русского населения евреями!…

Но как, однако же, быть с этим назойливым вопросом, и не есть ли предлагаемое «Порядком» и другими единомышленными с ним газетами средство, т. е. расселение, вернейшее средство для избавления южного русского народа от разъедающей его теперь экономической язвы? В чем собственно неравноправность еврейская, и не представляются ли евреи в некоторых отношениях даже привилегированной у нас частью населения?… Об этом, как и вообще о судьбах этого, поистине самого замечательного в человечестве и самого неудобного для сожития племени, поговорим в следующий раз.

Москва, 13 июня 1881 г.

Два миродержавных племени в истории человечества – евреи эллины. Разумеем «миродержавство» не в смысле политического ил внешнего материального преобладания, а в смысле чисто духовной В основе просвещения, в основе всей духовной и нравственной деятельности современного человечества лежит то, что выработано Палестиной и Элладой, маленькой Палестиной и маленькой Элладой, сравнении с которыми, по их значению для вселенной, такой мелко. и ничтожной представляется даже колоссальная Римская империи – не говоря уже об иных, предшествовавших и последовавших, разных формах и видах мирового владычества! Ибо эти исторически явления были и прошли, а семитическая и эллинская. идеи не преходящи, правят миром и поднесь и призваны править вечно: человечество не мыслимо без них ни, в настоящем, ни в будущем, хотя бы да же их господство проявлялось, иногда, не с положительной, а с отрицательной стороны. Искусство, наука, формы мышления и сознание даны эллинами, и это до такой степени, что если б греки нашего времени вздумали, по праву собственности, хотя бы в шутку, потребовать себе назад, выдернуть из современных европейских языков одни только греческие слова, – просвещенный мир не в состоянии было бы выразить почти никакого отвлеченного понятия и пришел бы величайшее затруднение… Правда – не внешняя, формальная, а абсолютная, вечная правда нравственная, как высшая истина и сила как начало начал, как Творец и Зиждитель мира, Добро и Любовь одним словом, все нравственные идеалы, которыми живет и не может уже не жить человечество, как скоро они ему однажды открылись, – от иудеев. Не станем, впрочем, переступать в «мистическую область религии – удержимся на точке зрения чисто научной, аналитической. Каждый, будь он верующим или неверующим, хотя был самый строгий позитивист, должен признать тот исторический факт что каким-то странным образом заповеди, данные семитом Моисеев своему безвестному племени, стали заповедями всего человечества что Синай и Голгофа – эпизоды из национальной истории еврейского народа – получили значение вселенских событий, а еврейские речи, почти две тысячи лет назад сказанные, чуть не на ветер, бродящим учителем рыбакам-евреям, – звучат и в наши дни как глаголы жизни для всех, стоящих во главе человечества, народов, как миродержавствующие глаголы. История еврейского племени – жалкая, бесславная, скудная внешними событиями история бедного, малочисленного азиатского племени, несколько раз рабствовавшего, отводимого в плен, совершенно ничтожного в сравнении с какими-нибудь финикийцами или же с ассирийцами, мидийцами и прочими прославившимися племенами – основателями могучих и богатых монархий древности, – эта история делается достоянием всех чающих просвещения племен, возводится на степень „священной“, а летописные и религиозные сказания евреев становятся книгой книг всего мира… В одном из своих романов Дизраэли, впоследствии лорд Бэконсфильд, с чувством племенной гордости семита хвалится Христом, как семитом – учителем вселенной, и христианством, как просветительным началом, данным семитами всему человечеству. Как ни противоречит чувство племенной гордости вселенскому духу Христова учения, как ни узко такое племенное миросозерцание сравнительно с широкой идеей христианства, но можно только удивляться, что так мало евреев становится даже на эту племенную, семитическую точку зрения! Впрочем, даже и свободный от племенной надменности еврей, искренно и в смирении приемлющий христианство, не может не чувствовать себя в нем как бы, в некотором смысле, домочадцем, как бы возвращающимся под отчий кров, подобно блудному сыну Евангелия…