Эволюция Генри (СИ) - Страница 9
Оставаться в этом месте я не собирался — то и дело взгляд цеплялся за обгрызанный угол двери в ванную, а сам я то и дело замирал, прислушиваясь к непривычной тишине. Мой рулон черных пакетов замылили вместе с награбленным — уроды, наверное, обрадовались, что упаковка уже готова. К удивлению, остался только пакет с бельем Лин — то ли просмотрели, то ли застремались брать… Интересно, как там она — некстати запала мысль. Впрочем, какое мне дело.
Надо уходить — пока не ясно куда. Ясно, что к людям, потому что одному никогда не вариант. А кто самый близкий мне человек в городе? Теперь выходило, что шеф…
Собранные вещи оставил у входа, решив для начала осмотреться — что там, в подъезде и на ближних улицах. Входная дверь, как на зло, проскрипела на высокой ноте, отразившейся глубоким эхо по лестничным пролетам. Замер, прислушиваясь чуть ли не целую вечность — тишина в ответ, ни звука. Первый же шаг по бетонной площадке коридора вновь заставил замереть — звук шел от меня, настолько чуждый в замершем мире, что пришлось пересилить себя и двигаться дальше. Слева и справа — выломанные двери в квартиры соседей. Заглянул внутрь — почерк похожий, внутри все перевернуто вверх дном, а мало-мальски ценное вынесено. Пересилив некоторое неудобство внутри себя — все-таки, соседи — я начал заходить внутрь покинутых помещений и шел на кухню. Все еще хотелось пить.
В третьей от меня квартире по коридору нашлась недопитая кола в двухлитровой бутылке — ее проигнорировал. Поднялся вверх по лестнице, осторожно заглядывая за поворот. Следы мародерства сопровождали путь и тут, однако хлама на полу было гораздо меньше — бывшие владельцы успели собраться и уехать до прихода грабителей. Впрочем, оставленную мебель им все равно поломали. Всюду — паутина, запустение и холод. Нашел наручные часы с разбитым стеклом — стрелки навсегда замерли двадцатого июня. То есть, в день, когда я лег в ванну. Перевернул циферблатом вниз и отщелкнул крышку — внутри была батарейка.
«Электричество делает вас слабыми» — эхом донеслось воспоминание, а руки отбросили часы на близкий диван.
Обойдя все вплоть до закрытого на замок чердака, вернулся за «колой» — других вариантов просто не было, и про брезгливость пришлось забыть.
— Сладкая, зараза, и газ весь ушел, — жаловался я сам себе, желая услышать собственный голос.
Тишина начала напрягать.
Словно ответом на мысли, где-то вдалеке, за стенами, раздался высокий звук. Я вздрогнул, чуть не пролив колу на себя, и рванул к ближайшему окну, постаравшись разглядеть что-то за желтоватыми стеклами. Впрочем, кроме желтого фасада такого же арендного дома напротив, так ничего и не увидел.
Заспешил по лестнице вниз — пока на выходе из дома не наткнулся на источник пожара. Кто-то забросал лестницу первого этажа железной и деревянной мебелью: стульями, столами, разломанными каркасами шкафов — пытаясь забаррикадироваться. А потом все это весело горело, перекинувшись на дверь ближайшей квартиры, внутрь и далее на фасад… Под ногами звякнуло металлом — под недоуменным взглядом подошва перекатила отстрелянные гильзы… Причем, стреляли с обеих сторон — под слоем копоти на стенах нашлись выщербленные из бетонных стен отметины чужих выстрелов.
— Надеюсь, наши победили… — Задумчиво пробормотал я, вглядываясь через завал.
Хотя, идут к черту эти «наши» и «не наши» одним строем — дом явно разграбили еще до перестрелки.
В общем-то, пролезть через завал можно — тут на перила встать, там за потолок придержаться, встав на не совсем прогоревший хлам — но чистым остаться точно не получится.
Заглянул в квартиры на первом этаже — в одной из них обнаружил выломанную решетку у окна во внутренний двор. Возможно, тут отходили защитники, а может, штурмовали нападавшие. Мне сгодилось, чтобы открыть окно, опереться коленями о подоконник и… Шокировано замереть, узнавая и одновременно не узнавая место, за годы ставшее родным.
Я помнил вытоптанную до серого цвета землю на баскетбольной площадке с единственным кольцом на деревянном щите, прибитом к дереву. Помнил железные лавочки, сетчатый забор с калиткой на соседнюю улицу, за которым начинались ряды частных домов — Лин жила там. Но что должно было произойти, чтобы весь двор зарос молодой дубовой рощицей, оплетенной диким виноградом — так, что даже свободного клочка земли не видно… И сколько нужно времени для этого…
— Пролетел мой Массачусетс, — прошептал я, вглядываясь в молодые зеленые листья деревцев, высотой достигавших двух метров — почти в уровень высокому первому этажу…
А за выросшим подлеском, за забором и улицей, чернели выгоревшие крыши домов мексиканского квартала…
Неприятное ощущение схватило за живот, а пальцы вцепились в выступ подоконника.
— Надеюсь, ты жива, — ставшими непослушными губами шепнул я.
Надо выжить, чтобы убедиться. Просто так, для порядка. Хороший же человек.
Зацепившись руками за раму, я перебрался по кирпичной кладке к водосточной трубе, проходящей вдоль окна. А там, цепляясь носками за неровности в стене, на руках осторожно спустился ниже — под ногами, как я помнил, бетон — так просто не спрыгнуть…
Пока спускался, прежний громкий звук раздался вновь — вне стен дома он ощущался куда басовитей и накрывал несколько кварталов. А еще словно бы в него вплетались звуки речи — как бывает на вокзалах, когда в хриплых динамиках теряется голос диктора. Или это кажется? Замерев на полпути, я прислушивался, но так и не смог определить точно. Эхо отражалось от квартальной застройки, множилось и размывалось — даже направление не разобрать. Вроде, севернее звучит — что странно, центр города южнее, а с севера у нас фермерские хозяйства.
Спрыгнув с высоты полуметра, еще раз в ступоре замер, разглядывая заросшее пространство. Все верно — вот они, лавочки, оплетенные кустарником. А вот и калитка, обмотанная лозой так, что открывать можно и не пытаться. Только перелезать через забор — но лучше обойти дом — к вечно открытым воротам на придомовую парковку.
Подъезд и дорога уцелели — трава только-только начала подбираться к тротуарам, забирая его невысоким кустарником. Там, где горел подъезд, травы было меньше — но, в остальном, она побеждала и здесь, пробиваясь зеленым сквозь остовы сгоревших автомобилей, расставленных по обочинам. В одном из них — приземистом, выгоревшем начерно, узнавалась машина полиции, а в конце улицы, уткнувшись в стену дома, навсегда завершил свое дежурство авто пожарной службы — весь перекошенный, с разбитыми стеклами и вросший колесами в траву. Сильный ветер гонял мусор от тротуара к тротуару — бумага, алюминиевые и пластиковые банки, павшая листва… Только небо над головой оставалось таким, как я его помнил — то ли ждать от него ветра, то ли мертвого штиля на неделю… Но правильнее будет ждать неприятностей.
Я уселся на бордюр, обнял руками колени и постарался успокоиться.
Судя по холоду, уже наступила зима — или это меня так знобит…
Листовка, брошенная ветром вместе с мелким мусором и опавшими листьями, сама попала под ноги. На цветастой бумажке со звездно-полосатым флагом, быстро прижатой подошвой, чтобы не улетела дальше, смотрела вдаль какая-то насквозь незнакомая морда. «Голосуйте за порядок и закон! Фрэнка Бернетта в мэры Вингстона!».
Присмотрелся к дате — выборы назначены на двадцатое октября. А раз листовка какая-то квелая, и людей рядом не видно… Получается, от тех выборов минимум три месяца прошло?.. Я с тоской посмотрел на заросшую улицу — и непонятно сколько лет…
Неприятное ощущение в животе, не покидавшее все время спуска по стене и движения вдоль дома, дополнилось сильным голодом. Пожрать бы, не ел уже… знать бы сколько…
Идти к Раджешу? А если там также, как здесь? Но ведь что-то могло остаться из съестного… Голод путал мысли, в мыслях отчего-то стояли полки магазина, сочные бургеры и сладкий аромат поджаренных сосисок.
— Да что ж такое, — согнуло тело пополам спазмом желудка.
Не траву же есть… Может, в домах что осталось?.. Но от мысли вернуться в разгромленный подъезд становилось как-то тоскливо — ушел, и все, идем дальше. Сам ведь решил. И цель есть — добраться до работы, а там буду смотреть по сторонам — пообещал я ноющему брюху.