Event Reborn (СИ) - Страница 11

— Тайлер, да ладно тебе, это была честная победа … — начала спорить она.

Билл стоял в сторонке, бледный, с закушенной губой. Том же развернулся и направился к двери.

— Нет. Не боюсь. Я просто не хочу… — он пожал плечами. — Ты не держишь свое слово, с чего я должен идти у тебя на поводу? Я сделал все, что вы хотели.

Он взялся за дверную ручку, поворачиваясь к ребятам спиной.

— Сегодня, после двенадцати у шалаша… — раздался свистящий шепот Тайлера.

— Всего доброго, Билл, всего доброго, Ханна. Было приятно познакомиться, — Том прикрыл за собой дверь, оказавшись на улице и вдыхая теплый летний воздух.

Он заранее знал, это была глупая мысль — идти на поводу у Билла и принимать участие в этой затее. Он никогда в жизни не делал ничего подобного — в школе старался оградить себя от людей, которые могли втянуть в неприятности. Потому, наверное, и друзей не завел — отец часто говорил ему: «Не связывайся. Начнешь связываться — начнутся проблемы. Просто найди в себе силы подняться и уйти, не оборачиваясь».

Том не собирался оборачиваться. Вряд ли могло бы найтись что-то, что пошатнуло бы эту уверенность…

—Том, стой, стой пожалуйста… — за его спиной открылась дверь, и Билл вприпрыжку добежал до него, вырастая на пути. — Ты сердишься на меня?

Он смотрел на своего друга большими и невинными карими глазами, хлопая при этом пушистыми черными ресницами. Отчего-то Том почувствовал раздражение. Он впервые поймал себя на мысли, что этот парень начал ему надоедать. Мёрфи, вроде, и был тихим и скромным, мягким, как диванная подушка. Но проблемы от общения с ним встречались буквально на каждом шагу, начиная с того, что им обоим пару дней назад досталось от родителей, когда они сбежали в так называемый «штаб» и заканчивая мероприятием пятиминутной давности.

— Билл, нет, я не злюсь на тебя, — преодолев себя, устало отозвался Том. — У меня просто жутко болит голова… И мне правда не хочется ничего доказывать.

Билл грустно посмотрел на него. Его глаза сейчас казались еще больше, чем обычно. А под одним из них и правда стоял огромный синяк.

— Но Том… Мы тогда сможем быть друзьями! — изрек старший из мальчиков.

— Билл, мы с тобой и так можем быть друзьями. Для этого не нужно ничье разрешение и ничье согласие.

Том хлопнул приятеля по плечу и попытался обойти его слева, но непреодолимое препятствие снова выросло на его пути.

— А разве ты не хотел бы быть частью нашей компании? — снова спросил Билл. Том снова остановился.

— Хотел бы. Но я не буду слушаться кого бы то ни было. То, что предлагает твой брат, мне не нравится.

— А мне бы хотелось, чтобы ты стал частью нашей компании, — пробормотал Билл тихо, так, что даже Том еле услышал его, стоя всего в полуметре.

Том продолжал хмуриться. И отчего его захлестывало чувство вины? Билл сейчас выглядел таким несчастным, что у Тома, вдобавок к голове, аж заныло слева, где-то в районе ребер.Он тяжело вздохнул.

— Очень просишь? — тихо, как и Билл, пробормотал он.

Билл просиял. Он уже понял, что сломил сопротивление без особых усилий.

— А ты сможешь из дома выйти? — карие глаза моментально засветились как звезды на небосклоне.

— Смогу, конечно, — тяжело вздохнул Том, начиная прикидывать про себя, во что ему встанет подобная попытка.

— Но это первый и последний раз, ты понял меня?

— Понял! Даю тебе слово! — сказав это, Билл радостно протянул руку для пожатия.

========== 1996 год, 20 августа, вторник. (продолжение) ==========

С наступлением вечера Том начал ерзать. И чем ближе подходила полночь, тем меньше ему нравилось то, во что он впутался. Не стоило позволять Биллу уговаривать себя. Том уже тридцать раз пожалел, что подписался на это, и сто раз раскаялся в том, что так и не решался сказать матери, как у него на самом деле сильно болела голова. У Симоны было успокоительное, которое прописал врач, хотя мать и прятала его подальше от сына. Но Том не хотел беспокоить ее из опасения вызвать лишние вопросы.

К ее приходу мальчик уже успел переделать все, что мог — он походил, полежал с книгой, попил лимонада. Успел снова подумать, не стоит ли рассказать Симоне обо всей этой истории, чтобы она просто арестовала его и не выпускала делать глупости. Потом он снова передумал, вспомнив, какими глазами смотрел на него Билл, с надеждой, что новый друг не подведет его ожиданий. Потом снова вспомнил про маму и решил, что все же скажет ей, потому, что совесть ела его гораздо сильнее, чем желание показаться крутым и утереть нос задаваке Тайлеру. Потом он снова решил, что не ябеда, и не побежит жаловаться мамочке на плохого взрослого мальчика… Сомнения терзали его душу сильнее, чем когда-либо.

В итоге, Том счел, что соображает достаточно для того, чтобы на ходу дать старшему из братьев Мёрфи отпор самостоятельно. В конце концов, сказал же ему врач, что он необыкновенно сообразителен для своих лет и рассуждает почти как взрослый человек?

В борьбе интереса и здравого смысла последнее потерпело безоговорочное поражение.

Когда щелкнула собачка входной двери, Том встретил Симону, сидя за столом в кухне. Он смотрел в стену и был угрюм, подобно грозовой туче. Книга так и лежала перед ним, раскрытая на той же странице, что и два часа назад.

Симона оставила свои туфли-лодочки у двери и заглянула в кухню.

— Читаешь? — она улыбнулась сыну, однако улыбка ее тут же померкла. Том выглядел плохо. — Что с тобой?

Том поднял на мать больной взгляд — череп его ломило так, что он еле мог говорить. Симона и сама выглядела уставшей, и мальчику стало вдруг безумно стыдно за свое поведение.

— Привет, мам, — сказал он, съезжая под стол и скользя пустым взглядом по обоям. — Все нормально, просто что-то голова разболелась.

Симона, нахмурившись, зашла в кухню и присела перед сыном на табуретку. Будь ее ребенок нормальным мальчиком, она бы не стала особенно беспокоиться и просто дала бы ему аспирин. Но не в этом случае.

— Сильно болит? Где?

— Нет, не сильно, спереди ломит. Мам?

— Что, малыш? — Симона обеспокоенно смотрела на сына. Сегодня он ей казался каким-то особенно грустным.

Том посмотрел на нее, приоткрыл рот, слегка выдохнул… И сдрейфил:

— Я… Мне… Ты… Не беспокойся за меня, — он накрыл теплые ладони своими, поникая в ее руках. Это была последняя попытка во всем сознаться, и он ее только что провалил. С блеском.

Симоне так почему-то не казалось. Самым большим упущением, которым для них обернулся переезд, стала потеря лечащего врача Тома. Он уже довольно хорошо знал мальчика, так же как и Йорга, чьими проблемами занимался всю свою практику. Теперь, для того, чтобы получить его консультацию, пришлось бы проехать на машине все расстояние обратно до Сиэтла. Совершенно невозможно делать это в такое позднее время.

Был ли это тревожный звоночек? Дурное предчувствие не оставляло женщину.

— Малыш, я не могу тебе давать таблетки без указания доктора. Тебе нельзя, ты же знаешь — ты у меня особенный, — она с сожалением погладила ребенка по голове. — Попробуй полежать и не читать сегодня книжек. Может, оно пройдет к утру?

— Может быть, — сказал Том, опуская глаза. Еще никогда ему не было так стыдно смотреть матери в лицо.

Симоне все это совершенно не понравилось. Опустив нос, Том удалился в направлении своей комнаты, но ощущение того, что мальчик что-то не договаривал, не покидало миссис МакГрат.

Том тихо поднялся по лестнице, пробираясь в коридоре мимо все еще неразобранных коробок, и, оказавшись наверху, осторожно притворил за собой дверь. Там он подошел к окну и уставился в даль. Алый горизонт догорал яркой полоской, скрывая последние солнечные лучи угасающего дня. Они осыпались блестками, оставляя за собой след в небе.

Взгляд сам собой скользнул по часам. Было уже около девяти вечера, и время икс приближалось неумолимо быстро. Том посмотрел на соседский участок и отметил, что там стояла необычайная тишина — как будто весь дом застыл в предвкушении. Только Бастер ползал по заднему двору, уткнувшись носом в землю и вынюхивая что-то в аккуратно подстриженной зеленой траве. В остальном — спокойствие и гладь, окрестности затихли, навевая очень неопределенные ощущения. Крикнула в деревьях какая-то птица, и звук ее щебета залетел в открытое окно, вселив в душу тревогу, еще более сильную, чем та, что терзала Тома до этого. Начиналось что-то неправильное.