Евангелия и второе поколение христианства - Страница 57

Всего любопытнее то, что эта история, рассказанная впоследствии одному из наиболее умных писателей века - Лукиану, внушила ему главные черты его маленькой картинки нравов, названной "О смерти Перегрина". Несомненно, что Лукиан заимствовал из рассказов об Игнатии те места, в которых он представляет своего шарлатана разыгрывающим роль епископа-исповедника, закованного в цепи в Сирии, отправленного в Италию, окруженного заботами и услужливостью верующих, принимающих со всех сторон депутации священников, имеющих поручение его утешать. Перегрин, подобно Игнатию, присылает из своего плена в знаменитые города, расположенные по его пути, послания, полные советов и правил, которые принимаются, как законы; для этого он учредил гондов, облеченных в религиозный сан; наконец, он предстает перед императором, выражает свое отсутствие страха перед его властью со смелостью, которую Лукиан находит дерзкой, но которую фанатические поклонники представляют, как порыв святой свободы.

В церкви память об Игнатии была особенно возвышена приверженцами святого Павла. Видеть Игнатия было почти равно благу видеть святого Павла. Высокий авторитет мученика был одной из причин успеха этой группы лиц, право существования которой в церкви Иисуса оспаривалось. Около 170 года один из последователей Павла, стремившийся к установлению епископального авторитета, задумал план подражания соборным посланиям, приписываемым апостолу. Он решил составить от имени Игнатия серию посланий, имеющих целью внушить антиеврейское зарождение христианства, а также идеи строгой иерархии и правоверного кафолицизма, в противовес заблуждениям доцетизма и некоторых гностических сект. Эта послания, которые, как хотели этому верить, были собраны Поликарпом, были приняты с увлечением и имели главное влияние в установлении дисциплины и догмы.

Рядом с Игнатием мы видим фигурирующими во всех наиболее древних документах двух лиц, которых, по-видимому, связывают с ним, - Зосиму и Руфа. Игнатий, по-видимому, не имел спутников; может быть, Зосима и Руф были лица, известные в кругу церквей Греции и Азии, и пользовались репутацией высокой преданности Христовой церкви.

Около того же времени мог пострадать и другой мученик, которому титул главы церкви Иерусалима и родство с Иисусом придавало большое значение; я говорю о Симеоне, сыне (или вернее правнуке) Клеопы. Установившееся мнение у христиан и, вероятно, воспринятое окружавшими их о происхождении Иисуса из рода Давидова, приписывало то же происхождение и всем его единокровным. Однако, в то бурное время, в котором находилась Палестина, подобный титул нельзя было носить в безопасности. Даже при Домициане, как мы уже видели, у римских властей возбудилось подозрение по поводу претензий, в которых сознались сыновья Иуды. При Траяне возникли подобные же опасения. Потомки Клеопы, стоявшие во главе церкви Иерусалима, были слишком скромными людьми, чтобы хвастать своим происхождением, которое нехристиане могли, может быть, оспаривать; но они не могли скрыть этого от связанных с церковью Иисуса еретиков, эвионитов, ессеев, елказаитов, которые были еле-еле христианами. Кем-то из этих сектантов был послан донос римским властям и Симеон, сын Клеопы, быт предан суду. Консульским легатом в Иудее в этот момент был Тиверий Клодий Аттик, который, по-видимому, был отцом знаменитого Ирода Аттика. Это был темного происхождения афинянин, нашедший огромный клад и сделавшийся внезапно богатым; благодаря своему состоянию, ему удалось получить титул консульского наместника. В этом случае он выказал себя чрезвычайно жестоким. В течение нескольких дней он мучил несчастного Симеона несомненно с целью выпытать предполагаемый секрет. Аттик и его помощники восхищались мужеством мученика. Кончили тем, что его распяли. Гегезипп, благодаря которому мы знаем все эти подробности, уверяет нас, что обвинители Симеона сами были обвинены в том, что они из рода Давидова и погибли так же, как и он. He следует слишком удивляться подобным доносам. Мы уже видели, как во время преследования в 64 году, по крайней мере, в смерти апостолов Петра и Павла, внутреннее соперничество еврейских и христианских сект сыграло большую роль.

Рим в эту эпоху, по-видимому, не имел мучеников. Между presbyteri и ерisсорi, которые управляли церковью столицы, считаются Эварист, Александр и Ксист, которые, по-видимому, умерли в покое.

Глава 23. Конец Траяна - Восстание евреев

Траян, победитель дакийцев, украшенный всеми триумфами, достигший высшего предела могущества, которого когда-нибудь достигал человек того времени, несмотря на свои 60 лет, строил бесконечные планы по отношению к Востоку. Границы империи в Сирии и Малой Азии были недостаточно обеспечены. Недавнее разрушение царства набатейцев отдалило на целое столетие опасность от арабов. Но армянское королевство, хотя и считавшееся вассалом Рима, беспрерывно склонялось к союзу с парфянами. Во время дакийской войны, Арсасид поддерживал сношения с Децебалом. Парфянская империя, властительница Месопотамии, грозила Антиохии и создавала для провинций, неспособных защитить себя, вечную опасность. Экспедиция на Восток, имевшая в виду присоединение к империи Армении, Osrhoene, Мигдонии, стран, которые в действительности после походов Люция Вера и Септимия Севера принадлежали империи, была благоразумна. Но Траян не отдавал себе достаточного отчета о положении дел на Востоке, он не видел, что за Сирией, Арменией и севером Месопотамии, из которых легко можно было сделать проводника западной цивилизации, распространяется древний Восток, полный номадов, имеющий рядом с городами непокорное население, делавшее невозможным установление европейского порядка. Этот Восток никогда не был прочно побежден цивилизацией; сама Греция властвовала над ним только временно. Создать римские провинции в эхом мире, совершенно особом по климату, расам и способу жизни от тех, которых Рим до тех пор ассимилировал, было не более, как химера. Империя, которой были нужны все ее силы против германского напора на Рейне и Дунае, приготовляла себе на Тигре борьбу не менее трудную. Так как, если предположить, что Тигр по всему своему течению действительно стал бы пограничной рекой, Рим не имел бы за этим громадным рвом опоры солидного населения галлов и германцев Запада. Не поняв этого, Траян сделал ошибку, которую можно сравнить только с ошибкой Наполеона I в 1812 году. Его экспедиция против парфян аналогична русской кампании. Прекрасно задуманная экспедиция началась целой серией побед, потом перешла в борьбу с природой и закончилась выступлением, которое набросило темное облако на конец блестящего царствования.

Траян покинул Италию, которую он после того уже больше не видал, в октябре месяце 113 года. Он провел зимние месяцы в Антиохии, и весной 114 года начал свою кампанию против Армении. Результат был поразительный: в сентябре Армения была превращена в римскую провинцию; границы римской империи достигли Кавказа и Каспийского моря. Следующую зиму Траян отдыхал в Антиохии.

Результаты 115 года были не менее поразительны. Северная Месопотамия со своими маленькими более или менее независимыми княжествами была побеждена и покорена; Тигр был достигнут. В этих местах было много евреев. Династии Izates и Monobazes, всегда бывшие вассалами парфян, властвовали над Низибией. Несомненно, что в этом случае, как и в 70 году, они дрались против римлян. Но пришлось покориться. Траян опять провел зиму в Антиохии, где 13-го декабря он чуть не погиб при ужасном землетрясении, повредившем город, он спасся с трудом.

116 год увидел чудеса; можно было думать, что наступили времена Александра. Траян завоевал Адиабену за Тигром, несмотря на сильное сопротивление, оказанное им, вероятно, отчасти благодаря еврейскому элементу. Там следовало остановиться. Насилуя свое счастье, Траян вступил в центр парфянской империи. Стратегия у парфян была та же, что и у русских в 1812 году; она состояла в том, чтобы сначала не оказывать никакого сопротивления. Траян беспрепятственно шел до Вавилона, взял Ктесифон, западную столицу империи, Оттуда спустился по Тигру до Персидского залива, увидел все отдаленные моря, которые представлялись римлянам, как во сне, и возвратился в Вавилон. Там черные точки стали скапливаться на горизонте. В конце 116 года Траян узнал в Вавилоне, что восстание разразилось у него в тылу. Несомненно, что евреи приняли большое участие в этом, их было много в Вавилоне. Сношения между палестинскими и вавилонскими евреями были непрерывные; ученые переезжали с большой легкостью из одной страны в другую. Обширное тайное общество, избегшее всякого надзора, создало наиболее деятельное политическое орудие. Траян поручил подавить это опасное движение Люцию Квету, вождю берберийской кавалерии, который со своим goum поступил на службу к римлянам и оказал им во время парфянских войн большие услуги. Квет вновь взял Низибию и Эдессу; но Траян стал понимать невозможность выполнить задуманное им предприятие и стал готовиться к возвращению.