Евангелия и второе поколение христианства - Страница 40

Короли, языческие вожди шли навстречу смерти во время мора для спасения своих сограждан; другие уходили в изгнание для того, чтобы положить конец гражданской войне. "Мы знаем, что многие среди нас давали заковывать себя в цепи для освобождения других. Юдифь, Эсфирь вполне предались службе своему народу. Если те, которые были причиной возмущения, признают свои ошибки, то не нам, а Богу уступят они. Все должны с радостью встречать исправление церкви.

"Вы, которые начали возмущение, подчинитесь старейшинам и исправьтесь в духе покаяния, смягчите сердца ваши. Научитесь подчиняться, отказавшись от суетной и дерзкой смелости вашего языка; так как лучше быть малым, но уважаемым в стаде Христовом, нежели сохранить вид превосходства и потерять надежду во Христа".

Насколько христианин обязан подчиняться своим епископам и старейшинам, настолько же он должен подчиняться и земным властям. Во времена самых диавольских ужасов Нерона, мы видели, как Павел и Петр заявляли, что власть этого чудовища от Бога. В то время, когда Домициан наиболее жестоко нападал на церковь и человечество, Климент считал его ставленником Божьим. В одной из своих молитв, обращенной к Богу, он выражается так:

"Это ты, верховный владыка, своим неизмеримым могуществом дал нашим государям и правящим нами на земле власть царствования для того, чтобы зная славу и честь, возложенную тобою на них, мы подчинялись им, боясь стать в противоречие с твоею волею. Дай им, Боже, здоровье, мир, согласие и прочность, дабы они беспрепятственно могли выполнять дело правления, которое ты на них возложил. Так как это ты, Небесный Владыка, царь мира, дал сынам человеческим славу, почет и власть на всем пространстве земли. Направляй, Господи, их волю согласно добру, как тебе желательно, дабы в мире мягко и благочестиво они употребляли власть, тобою им врученную, и чтобы они нашли тебя благосклонным".

Вот писания церкви, памятник практической мудрости римской церкви, ее глубокой политики и правительственного духа. Петр и Павел все более и более примиряются; оба были правы; спор Закона и дел утих; туманное выражение "наши апостолы", "наши столпы" прикрывают воспоминание о прежней борьбе. Хотя и горячий поклонник Павла, автор вполне еврей. Иисус для него только "любимое дитя Бога", "великий священник, глава христиан". Далекий от того, чтобы разрывать с иудаизмом, он сохранял в неприкосновенности привилегию Израиля; только новый народ, выбранный из язычников, присоединяется к Израилю. Все античные предписания сохраняют свою силу, хотя и отклоненные от своего первоначального смысла. В то время, как Павел сокращает, Климент сохраняет и видоизменяет. Климент, главным образом, имеет в виду согласие, единство, правило и порядок в церкви, такой же, как в природе и римской империи. Армия представляется ему образцом для церкви. Каждый должен повиноваться, согласно своему положению, вот мировой закон. Малые не могут существовать без больших; ни большие - без малых; жизнь тела продукт совместной работы всех его органов. Повиновение - синоним слова "долг". Неравенство людей, подчинение одних другим - Божий Закон. История церковной иерархии - история тройного отречения: первоначально община верных передала все свои права старейшинам или presbyteri, затем весь пресвитериат воплотился в одном лице episcopos; затем все episcopi латинской церкви преклонились перед одним из них, перед папой. Последний шаг был совершен в наши дни. Создание епископата дело второго века. Поглощение церкви presbyteri произошло до конца первого века. В послании Климента Римского предполагается не епископат, а пресвитериат. Там нет еще следов существования высшего presbyteros, долженствовавшего их развенчать. Но автор открыто заявляет, что пресвитериат, духовенство предшествует народу. При установлении церкви, апостолы, по внушению св. Духа, выбрали "епископов и диаконов для будущих верующих". Власть, исходящая от апостолов, перешла по правильной преемственности. Следовательно, ни одна церковь не имеет права отрешать своих старейшин. Богатые не имеют привилегий в церкви. А те, которые обладают мистическими дарами, должны быть наиболее покорны.

Затрагивалась великая проблема: кто существует в церкви? Народ? Духовенство? Или вдохновленный? Этот вопрос ставился уже во времена Павла, который разрешил его справедливым образом, взаимным милосердием. Наше послание разрешает его в духе чистого католицизма. Апостольский сан - все; права народа сведены к нулю. Итак, можно сказать, что католицизм получил начало в Риме, так как римская церковь первая начертала для него правила. Первенство не принадлежит духовным дарованиям, науке, достоинствам; оно принадлежит иерархии, власти, передаваемой посредством канонического посвящения, связанной с апостолами непрерывной цепью. Чувствовали, что свободная церковь, как задумал ее Иисус, какой ее еще признавал Павел, была анархической утопией, из которой ничего не могло выйти в будущем. При евангельской свободе господствовал беспорядок, но не предвидели, что при иерархии, наконец, получится единство и смерть.

С литературной точки зрения в послании Климента чувствуется нечто слабое и мягкое. Это первый памятник того растянутого, отягченного превосходными степенями, напоминающего проповедь стиля, которым до сих пор пишутся папские буллы. Заметно подражание св. Павлу; автор находится под влиянием священных писаний. Почти на каждой странице намеки на Ветхий Завет. Что же касается до уже складывавшейся новой Библии, то ей очень озабочен Климент! Послание к евреям, ставшее как бы наследием церкви Рима, служило ему обычным чтением; то же можно сказать и о других больших посланиях Павла. Намеки на евангельские тексты как бы распределяются между Матфеем, Марком и Лукой; и можно сказать, что Климент имел почти тот же евангельский материал, как и мы, но, несомненно, расположенный в другом порядке. Намеки на послания Иакова и Петра сомнительны. Но что поражает, так это пользование еврейскими апокрифами. Климент придает одинаковое значение Ветхому Завету, книге Юдифь, апокрифическому Езекиилу, Вознесению Моисея, может быть, молитве Манассии. Как апостол Иуда, Климент принимал в свою Библию все эти недавние произведения еврейской страсти или фантазии, стоящие гораздо ниже древней еврейской литературы, зато более способные нравиться в данное время своим патетическим красноречием и горячим благочестием.

Послание Климента достигло цели, которую преследовало. Порядок восстановился в церкви Коринфа. Высокие претензии мистических профессоров понизились. В этих маленьких тайных сходбищах вера была настолько сильна, что предпочитали перенести большое унижение, нежели быть вынужденным покинуть церковь. Послание имело успех далеко за пределами церкви Коринфа. Ни одному писанию не подражали так много. Ни одно так часто не цитировали. Поликарп или тот, кто написал приписываемое ему послание, автор апокрифических посланий, - Игнатий, автор произведения, ложно называемого Вторым посланием святого Климента, заимствуют из него, как из писания, которое знают наизусть и которым прониклись. Это послание читалось в церкви, как вдохновленное писание. Оно заняло место среди приложения канона Нового Завета. В одном из наиболее древних манускриптов Библии (в Александрийском кодексе) оно было найдено помещенным вслед за книгами Нового Завета и как одна из них.

Климент оставил по себе в Риме глубокие следы. С самых древних времен, одна церковь освятила его память, в долине между Coelius Esquilin, где предание поместило дом его отца, и куда, благодаря столетнему колебанию, некоторые другие хотели перенести воспоминание о Флавии Клеменсе. Впоследствии мы увидим, как его сделали героем романа с приключениями, очень популярного в Риме и называвшегося "признания", так как его отец, мать и братья, смерть которых оплакивается, нашлись и друг друга признали. К нему присоединяют некоего Грапте, которому рядом с ним поручено управление и обучение вдов и сирот. В полутьме, где он остается окруженный и как бы затерянный в блестящей пыли прекрасного исторического далека, Климент - одна из великих фигур зарождавшегося христианства. Только несколько лучей просвечивает из таинственности, его окружающей; он подобен святой голове древней фрески Джотто, которую можно узнать только по ее золотому ореолу и по нескольким туманным, но чистым и мягким чертам.