Евангелие тамплиеров - Страница 92

Он завопил, и Стефани изо всех сил двинула его лопатой по лицу.

Малоун видел, как Стефани бросила полено в ближайшего к ней стражника и ударила его лопатой. Потом он перевел взгляд на Кассиопию, спокойно стрелявшую из воздушного ружья. Она уже попала в одного из тамплиеров, оставалось трое. Затем один из них схватился за бедро. Еще один вскрикнул и попытался пощупать свою спину.

Оба повалились на землю.

Последний тамплиер, стоявший у алтаря, увидел, что произошло, и резко повернулся в сторону Кассиопии, согнувшейся в тридцати футах и прицелившейся в него.

Он прыгнул за алтарную колонну. Она промазала.

Больше дротиков у нее нет. Через секунду брат начнет стрелять.

Он сжал пистолет в ладони. Малоун очень не хотел его использовать. Звук выстрела наверняка встревожит не только де Рокфора, но и братьев, оставшихся снаружи. Поэтому он побежал через церковь, ухватился руками за алтарную колонну и, когда тамплиер приблизился с револьвером наготове, он качнулся в воздухе и всей тяжестью обрушил свое тело на противника.

— Неплохо, — заметила Кассиопия.

— Ты говорила, что никогда не мажешь.

— Он прыгнул.

Кассиопия и Стефани разоружили тамплиеров, лежавших без сознания. Подошел Хенрик и спросил:

— Ты в порядке?

— Немного отвык от таких развлечений, но навыки остались.

— Хорошо, что остались.

— Как ты это сделал с фонарями? — поинтересовался Хенрик.

Малоун ухмыльнулся.

— Просто увеличил напряжение. Всегда срабатывает. — Что-то было не так. Почему никто из братьев, находившихся снаружи церкви, не отреагировал на взорвавшиеся лампы? — Почему никто не появился?

Кассиопия и Стефани подошли ближе, сжимая в руках револьверы.

— Может быть, они в руинах, перед главным входом, — предположила Стефани.

Он посмотрел в ту сторону.

— Или их вообще нет и не было.

— Уверяю вас, были, — раздался мужской голос от входа.

В поле видимости появился мужчина, лицо которого скрывали тени.

Малоун поднял револьвер.

— Кто вы такой?

Мужчина остановился у одного из костров. Взгляд глубоко посаженных серьезных глаз остановился на прикрытом теле Жоффруа.

— Магистр убил его?

— Без сожалений.

Лицо мужчины помрачнело, и губы что-то пробормотали. Молитву? Затем он представился:

— Я капеллан ордена. Брат Жоффруа позвонил мне после того, как вызвал сюда магистра. Я пришел, чтобы предотвратить насилие. Но мы прибыли слишком поздно.

Малоун опустил оружие.

— Вы были частью того, что делал Жоффруа?

Тамплиер кивнул.

— Он не хотел вызывать де Рокфора, но дал слово покойному магистру. — Его голос смягчился. — А теперь отдал и свою жизнь.

Малоун спросил:

— Что здесь происходит?

— Я понимаю вашу печаль…

— Нет, не понимаете, — вмешался Хенрик. — Бедняга Жоффруа погиб.

— И я скорблю по нему. Он служил ордену с честью.

— Звонить де Рокфору было глупо, — сказала Кассиопия. — Он навлек на всех неприятности.

— В последние месяцы жизни наш покойный магистр инициировал сложную цепь событий. Он обсуждал со мной свои планы. Сказал, кем является наш сенешаль и почему он принял его в орден. Мне было известно об отце сенешаля и о том, что предстоит. И я принес ему клятву, как и брат Жоффруа. Мы знали, что происходит. А сенешаль не знал, равно как и не был в курсе того, что мы имеем к этому отношение. Мне было приказано не вмешиваться, пока брат Жоффруа не попросит помощи.

— Ваш магистр внизу вместе с моим сыном, — резко сказала Стефани. — Коттон, нам надо идти туда.

Он слышал нетерпение и тревогу в ее голосе.

— Сенешаль и де Рокфор не могут существовать вместе, — продолжил капеллан. — Они как небо и земля. Ради блага ордена должен остаться только один. Но мой покойный магистр сомневался, что сенешаль сможет сделать это в одиночку. — Капеллан перевел взгляд на Стефани. — Вот почему вы здесь. Он верил, что вы придадите сенешалю силу.

Стефани была не в настроении долго рассуждать.

— Мой сын может погибнуть из-за этих глупостей.

— Столетиями орден выживал в битвах и столкновениях. Таков наш путь. Покойный магистр лишь усилил существовавшую вражду. Он знал, что сенешаль и де Рокфор будут воевать. Но хотел, чтобы их война была ради чего-то, привела к какому-то результату. Поэтому он направил их обоих на поиски Великого Завещания. Он знал, что оно где-то здесь, но я сомневаюсь, что он действительно верил, что кто-то из них сможет найти его. Он знал, что конфликт неизбежен и что останется только один победитель. Магистр также знал, что, если победит де Рокфор, его сторонники вскоре отвернутся от него. Так и произошло. Смерти двух наших братьев лежат тяжелым грузом на нашей совести. Все понимают, что это не конец…

— Коттон! — перебила Стефани. — Я иду.

Капеллан не шелохнулся.

— Мы обезвредили людей де Рокфора, которые находились снаружи церкви. Делайте, что должны. Здесь больше не будет кровопролития.

И Малоун понял, о чем умолчал этот мрачный человек.

Но внизу все совсем по-другому.

Свидетельство Симона

Я рыбак. Я знаю, как ловить рыбу, но не умею писать. Пока время не стерло из памяти все, что я знаю про человека по имени Иешуа, я должен рассказать, а писец все запишет, чтобы люди знали правду про человека по имени Иешуа бар Йосеф.

Человек, называемый Иешуа, много лет ходил по Иудее и Галилее, проповедуя людям. Иешуа был хорошим учителем, а я был первым из его учеников. Но число учеников увеличилось со временем, потому что многие верили Иешуа сыну Йосефа. Мы, его ученики, шли за ним и видели, как наш учитель облегчает страдания, приносит надежду и дает веру. Люди восхваляли его или поносили, гнали и приветствовали как Мессию, но он всегда оставался собой, не зная гордыни, гнева и страха. В один день он сказал: «Мы все храним в себе образ Бога и Бог нас любит. Каждый может проникнуться духом Бога». На наших глазах Иешуа обнимал блудниц и прокаженных. Жизнь каждого была для него драгоценна. Он говорил нам: «Бог — наш отец. Он заботится о нас, любит и прощает. Это пастух, который не теряет своих овец. Откройте сердце свое Богу. Только искренняя душа обретет мир».

Человек, называемый Иешуа из Назарета, научил меня молиться. Он говорил о Боге, последнем суде и конце времен. Нам, его ученикам, казалось, что учителю стоит сказать волне «стой», и она застынет, стоит ему приказать, и ветер полетит вспять. Нас с детства учили, что боль и страдания — это Божья кара и нужно смиренно принимать Его гнев. Учитель Иешуа сказал, что это неправда. Он дал больному силу выздороветь, дал слабому поверить в свои силы, а неверующим помог найти веру. Каждое его слово звучало законом для нас. Каждый, кто слышал учителя, чувствовал душевное просветление.

Но в своих путешествиях Иешуа бар Йосеф нажил и много врагов. Старейшины завидовали учителю, потому что люди охотно верили ему. Старейшины видели, что Иешуа смущает народ. Если человеку по имени Иешуа будет дозволено и дальше распространять свое учение, думали старейшины, то священнослужители пострадают. Поэтому Иешуа оговорили, его арестовали за богохульство и Пилат приказал распять учителя на кресте. Я сам видел, что Пилат не хотел смерти Иешуа, но старейшины и священники требовали, и Пилат уступил.

Иешуа сына Йосефа и еще шестерых арестованных в канун праздника Пасхи привели на холм и привязали к крестам. В тот же день вечером троим из них по милости Пилата сломали ноги, и они задохнулись до наступления ночи. На следующий день к вечеру Бог послал смерть еще двоим. Но Иешуа был сильным человеком. И на третий день он все еще был жив, и римский солдат сжалился над ним и сломал ему ноги. Я не подходил к нему, пока он страдал. Я вместе с остальными его учениками боялся, что и нас повесят на кресты рядом с ним.

Праздник Пасхи закончился, тела остальных казненных выкупили родственники, а тело человека по имени Иешуа все еще висело на кресте, и птицы терзали его плоть. Наконец, на шестой день после наступления смерти, его растерзанное тело бросили в яму, сделанную недалеко от креста. Я видел, что истерзанные останки моего учителя преданы земле, и бежал подальше от Иерусалима в пустыню. Остановился в Вифании, в доме Марии, называемой Магдалиной, и сестры ее Марфы. Они знали Иешуа и были опечалены его страшной смертью. Они сердились на меня и говорили, что я должен был защищать учителя и поддержать Его, но не прятаться, оставив его страдать. Я оставил их дом и вернулся в покой и тишину Галилеи. Когда меня спрашивали про Иешуа и его учение — я говорил всем, что ничего не знаю об этом.