Евангелие отца - Страница 12
Я бы написал такой сценарий, если бы не боялся. Не маленьких человечков в черных костюмах, а самого себя – я слишком много лет боялся, чтобы перестать это делать. Это стало сутью и смыслом существования – испытывать страх. Когда уходит страх – тебя уничтожают. И наступает конец. Всему. А главное, становится ненужным завтрашний день – так умирают служебные псы, которых учили убивать и служить хозяину. Если дать такому псу все что ему надо, но перестать использовать его по назначению – он или подохнет, или убьет своего хозяина – таких псов, уничтожают пока они еще сильны.
У людей есть еще один выход – спиться и исчезнуть. Я выбрал этот путь. Когда наступил день, которого все боятся – день, когда надо решить: умирать или жить – я выбрал первое. Прав я или нет – я смогу понять потом, когда может быть уже будет поздно…
А мистер Андреас прекрасен в своих шелковых трусах. В руках тонкая сигарета, на ногах желтые шелковые туфли…. Что я привязался к его шелку? Какая мне разница? Не в шерстяных же трусах ему ходить, а мне осталось совсем недолго это видеть.
Яхта пристанет в последнем порту на одну ночь, когда хозяин спит – терпеть он не может вонь и грязь портов, крики людей, грохот и всякое другое, что напоминает ему о том, что есть еще кто-то, кто может неожиданно для него надеть такие же шелковые трусы. Мы пополним запасы топлива, воды и пищи и отойдем еще на 3 недели в море. Где-то у какого-то греческого острова (это держится в секрете) кто-то очень важный должен прилететь на яхту, поэтому последняя партия белокурых птичек будет в этом сезоне последней.
Чем занимается этот шелковый человек? Пустой вопрос. Зачем я рассказываю о нем? Еще более глупый вопрос: а как рассказать о себе, не противопоставив себя хорошего, кому-то плохому? Вы делаете не так? Ну, конечно, я поверил.
Что может приносить большие деньги, а их владелец старается находиться только посреди моря, постоянно передвигаясь в нейтральных водах? Сами думайте – мне за это не платят. Но когда такому человеку приходится все время двигаться по морю и не иметь постоянного адреса, когда навигационные приборы его корабля зашифрованы так, что вычислить местонахождение его не представляется возможным, что можно думать о таком человеке? Правильно – он умный бизнесмен.
Он сократил все возможные личные неприятности до минимума – чтобы с ним встретиться, нужен вертолет – у вас есть вертолет? Чтобы его уничтожить – нужна подводная лодка или крейсер – у вас есть? Ну, если человек все время перемещается – значит, есть те, кто интересуется, где он. Ну, или он - идиот. Но это вряд ли.
Кстати, когда прилетит тот, кто должен прилететь – я уже улечу. В смысле, что меня куда-то денут, чтобы я не видел того, кто прилетит. Жду, не дождусь этого дня. Улететь желаю с последней партией белочек, но я уже видел улетающих – у них на лицах написано, что они еще месяца три не захотят видеть мужчин. Ни в шелковых трусах, ни без оных.
Осталось еще три недели.… А стоит ли ждать? Впереди последний порт и последняя ночь, когда есть шанс уйти. Мне просто надоело…
Что я теряю? Последний чек на три тысячи долларов? Это много, согласен. В моем положении – мне нужны эти деньги, а в Танжере на них можно жить полгода, особенно не задумываясь. Но три недели рядом с мистером Андреасом? Еще три недели видеть вокруг себя море и тупых (правда, красивых, но одинаковых) белочек? Да и не совсем понятно, куда меня собираются деть перед прилетом того, кого ждут. Я ухожу сегодня. Не забывайте, что чеков скопилось много, но их еще надо успеть обналичить. Пока это просто красивые листочки с добрыми словами и цифрами. Обналичить и превратить в еще более красивые бумажки…. Вот проблема. Успеть. И вот как раз это и не просто.
Гл. 10
Великий Мастер Джонатан Тиз плохо спал в эту ночь. Ему редко снятся сны – сегодня была редкая ночь – он увидел сон, который поднял его с постели в четыре утра и не прекратился. Все на месте: стол, Руководство для офицеров и Братьев Ложи, пачка сигарет, фотография дочери, список Великих Офицеров и недописанное вчера вечером письмо Великому Надзирателю.
Сон не отступал. Человек из сна продолжал стоять перед его глазами. Он все говорил и говорил, и говорил. Голова Великого Мастера не просто болела – её, словно сдавили горячим медным обручем. Не хватало воздуха, и не было сил подойти и открыть тяжелые дубовые ставни, чтобы впустить свежий ветер из долины.
Возможно, то, что случилось вчера, и было первопричиной сна – случилось невероятное, и это было. И это был не сон, и это не приснилось…
Все было правильно: Братья и он стояли по разные стороны алтаря в центре зала собраний. Рядом с алтарем, обитом старинной тканью, стояли Три Малых Светоча. Он говорил, и вот тут что-то случилось – совершенно невероятное. Тень. Это точно была странная длинная тень, как тень от человека, стоящего в проеме двери пересекла пространство между алтарем и Востоком. Внезапно открылась дверь в преддверие: Привратник, которому не только не дозволялось входить в зал собрания ложи без разрешения Второго Эксперта, но и подавать свой голос из-за двери, резко распахнул двери. Досточтимый Мастер, Обрядоначальник, все Великие Офицеры находились внутри, и никто даже не представлял, что без предупреждения, нарушая все законы этикета и хорошие манеры, в зал войдет бывший Мастер Великой Ложи. Тишина звенела. Джонатан Тиз просто слышал этот звон - он и до сих пор в его голове. Но то, что случилось потом, превзошло все самые ужасные ожидания, порожденные этой минутой появления Дайса Ледуайена.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и как будто что-то почувствовав, из зала собраний тенями стали исчезать все Братья. Бывший Великий Мастер обошел алтарь и стал рядом с Джонатаном.
Дайс вел себя, как сумасшедший, но Великий Мастер знал, что все что делает Ледуайен, заслуживает доверия. Дайс очень медленно взялся за концы ткани, покрывавшей алтарь, и резким движением рванул ее на себя. Дальше Великий Мастер услышал стон. Чей? Собственный? Ледуайена? Чей?
На алтаре, святом месте Великой Ложи, который неукоснительно требовалось содержать в идеальной чистоте, на котором даже треснувшая краска была предметом тяжелых разговоров с Обрядоначальником, на алтаре каким-то острым предметом было нацарапано слово «СВЕРШИЛОСЬ».
- Этого не может быть, Дайс. - Слова Великого Мастера звучали глухо в пустом зале собраний. Ледуайен молчал. Он как-то криво усмехался. Или это гримаса? Гримаса боли? «Похож на паралитика, он похож на паралитика».
- Там просто написано «свершилось», Джонатан. Или ты думаешь, что это глупая шутка, месть отвергнутого кандидата? Открой глаза.
- Я не про алтарь, Дайс. Я не про алтарь. Теперь это не имеет значения: кто это сделал. Это сделано.
- Ты понял это, Джонатан. Теперь пора уходить. Всем. Надо, чтобы ты об этом сказал. Наше время пришло – нам надо поговорить…
Горел камин. Давно горел. Треск дров заменял разговор. Бутылка виски была наполовину пуста, а они не сказали ни слова друг другу. Джонатан привез Ледуайена к себе домой час назад после того, как Заместитель Великого Мастера объявил Братьям, что завтра утром Великий Мастер сам выступит с речью. У Джонатана Тиза была в запасе одна ночь.
- У меня есть письмо, Джонатан. - Тяжело, словно выдохнув, проговорил Ледуайен. – Оно у меня в кармане пальто. Возьми.
Тиз встал и подошел к брошенному на спинку кресла пальто.
- Трудный день случился, Джонатан? – Ледуайен повернул голову к Тизу, рука которого застыла в воздухе, так и не дотянувшись до кармана пальто. Он посмотрел на Дайса.
- Ты ждал этого?
- Всю жизнь. Так же, как и ты. И так же, как и ты, не верил. Теперь это случилось. Бери письмо.
Джонатан достал сложенный вчетверо листок бумаги. Руки предательски дрожали. Не должны так дрожать руки у человека в его положении. Он должен был быть готов к этому дню, но руки дрожали.