Евангелие от Ивана - Страница 1

Итак, Главный Московский Лукавый, придя в ужас не от содеянного им и его присными, а от намерений населения столицы и прилегающей одной шестой планетной суши, обменялся историческим рукопожатием на крыше ресторана «Седьмое небо» с Главным Московским Домовым. И молниевое молоко заструилось по Останкинской телебашне. Телевизионная наркоигла празднично заискрилась, исторгая из себя гигантскую вольтову дугу, — в ней Лукавый и Домовой, он же Великий Дедка Московского посада, истаивали как два снеговика. Но пахло жареным.

Великому Дедке такая процедура была внове. За двадцать пять веков домовой службы он и не слыхал о чем-то подобном. Ему было интересно: а что потом будет? (Лет десять спустя из башни повалит дым, как бы подтверждая мнение тех, кто считал, что в стране установлен режим дымократии. Публикатор).

Между тем, как только Лукавый и Домовой приступили к составлению знаменитого меморандума о том, что Зло должно быть Злом, а Добро — Добром, и что они никогда не должны меняться местами, выдавать себя за другое, поскольку это неизбежно приведет к Хаосу, за которым наступит Ничто, Вселенский Сатана в чрезвычайном порядке созвал заседание бесовского генерального штаба. Строго спросил насчет того, все ли на одной шестой части суши соответствует предсказанию Нострадамуса, поскольку лучшего прикрытия для сатанинских планов даже им, бесам в лампасах, было не под силу. Генштаб заверил Дьявола, что все идет в соответствии с предсказаниями. Специально уполномоченные толкователи Нострадамуса подготовили общественное мнение ко дню Икс. Население Третьего Рима и прилегающих пятнадцати республик жаждет этого дня.

Лампасникам захотелось внести в сценарий собственную пакостную отсебятину. Например, предлагалось неустанными заботами меченого генерального президента присоединить Советский Союз к Аляске совершенно бесплатно, дабы всем намекнуть, что он по первой профессии все-таки прицепщик. Тем более что десятки тысяч квадратных километров шельфа в советской экономической зоне, в недрах которого находилась седьмая часть всех нефтяных запасов планеты, он уже отдал. И, как утверждали ироничные языки, тоже совершенно бесплатно. Вселенский Сатана кисло поморщился, и генштаб оцепенел в предчувствии крутой взбучки.

— Предлагаете мелкое хулиганство, господа нечистые. Присоединение СССР к Аляске будет напоминать анекдот о чукчах. Хотя наш подопечный М. Дойчев осуществил бы этот аншлюс с великим перестроечным пафосом, — изрек Вселенский задумчиво.

Выволочки не последовало. Напротив, рассматривая смету расходов и набор оборудования в старой кладовке новенькой форосской резиденции, где охранники найдут части допотопного детекторного приемника, по которому сановному махинизатору надлежало узнавать новости о событиях в стране, князь Тьмы был почти благодушен. Наиглавнейшему управлению научно-технического прогресса дал строжайшие указания проследить за состоянием видеоаппаратуры и качеством видеопленки, которая должна быть прежде всего влагостойкой, чтобы фарс с посланием состоялся. Распорядился даже насчет качества трусиков для одной из ближайших сотрудниц генерального президента — в них намечалась телерепортация м.дойчевского видеопослания, которое будет всем и в прямом, и переносном смысле, что называется, до…… Той самой дамской штучки, хотя тут было употреблено совсем простонародное слово, вызвавшее похабное ржание бесовского генералитета.

— А какая бывает самая большая задержка? — вдруг спросил Сатана.

— Смотря какая, — замялся начальник оперативного управления генштаба. — У дам, например, более девяти месяцев задержки не бывает.

— У слоних — три года, — добавил начальник разведки.

— Я имею в виду не внутриутробное, а политическое созревание. Скажем, хватит М. Дойчеву пятнадцати лет для того, чтобы сообразить, насколько были сильны социал-демократические настроения в его партии? Все-таки это в пять раз медленнее скорости мышления даже жирафа.

— Так ведь у него же новое мышление! — опять возник начальник разведки, который внедрил среди западных интеллектуалов, а затем и всего западного пипла, моду приветствовать генерального президента кричалками: «Мути! Мути! Мути!»

— Мышление — оно или есть или же его нет, — заметил падший ангел, и на его вечно молодом лице промелькнуло подобие саркастической усмешки — ни один из заметных государственных деятелей на Земле не удостаивался столь позорной политической смерти. Хотя своими проделками М. Дойчев, казалось бы, мог заслужить в сатанинских сферах исключительное признание. Вселенский, чуя соперника, относился к нему с презрением: из его рати никто меченого по-настоящему не искушал. Тот сам изворачивался, хитрил, предавал, лгал, мошенничал и подличал, ведя огромную страну к гибели столь успешно, что Главный Московский Лукавый от безделья впал в блажь, подрастерял профессиональное мастерство и даже засомневался — такое и представить невозможно! И пугалу этому огородному, домовому, лапу протянул…

— На вечную каторгу, со сверхсветовой скоростью! — дал, наконец, выход злости Сатана. — 666-Бес-2! Нах Москау!

В момент отдания этого приказа Великий Дедка почувствовал, как лихо рванул вверх Лукавый, увлекая турбулентным вихрем и его за собой. Откровенно говоря, Дедка надеялся таким образом дезертировать с московской должности — как-никак двадцать пять веков без отпуска. Причем двадцать из них даже без кикиморы — домовым его ранга запрещалось жениться во избежание неизбежного предательства со стороны слабого пола. Еще в первом веке доброжилы знали, что в конце века двадцатого слабый пол будет зомбироваться в рекламе женских прокладок так называемым двадцать пятым кадром, чтобы разрушить институт семьи, растоптать модным каблучком остатки морали и мечтать о карьере валютной проститутки. Ибо остервенить и развратить женщин — это разрушить общество и уничтожить народ.

Вот и жил Великий Дедка две тысячи лет байбаком. Тоска давно его заела: у людей она хоть смертной бывает, а тут одно и то же, одно и то же… Так что расправы со стороны Дьявола он ничуть не страшился, напротив, было бы интересно пообщаться с самим Вселенским — ну хоть что-то из ряда вон выходящее. В последние времена хоть волком вой: мелкота пошла, перхоть, тля не человеко-, а какая-то рельсиноидная или ельциноидная, самобеснующаяся, выдающая себя за прорабов перестройки, отцов и светочей демократии. Отцов — чтобы та не осталась сиротой что ли? Короче говоря, стадия карликов, как выразился звездочет Итак из Больших Синяков. Даже Московскому Лукавому осточертели, а что говорить о нем, Великом Дедке, который обязан заботиться о пресловутых Добре и Традиции? Охо-хо-хо-хо…

На высоте нескольких километров то, что осталось от лукавого землячка перешло на вторую комическую скорость, может, и на десятую — в мгновение превратилось в еле заметную искорку, взявшую курс на астероид возле свеженькой черной дыры. Черт на палке, который служил при Великом Дедке офицером связи, в отчаяньи завизжал — убоялся, что лукавые в Москве при так называемых демократах переведутся?!.. Великий Дедка хотел швырнуть посох с чертом вслед землячку, но того и след простыл. А сам завис в небесах, и это обстоятельство отметил не без сожаления. Приключения и на этот раз отменялись.