Евангелие от Джимми - Страница 9
Когда старейший из клонов, японец с задатками невропата, созданный из генофонда Великого учителя школы дзен, угас в возрасте трех с половиной лет, инвесторы окончательно потеряли интерес к затее: нарциссическая мечта о создании себе подобного оказалась недостижимой. Прекратив бросать деньги на ветер в тщетной надежде на прижизненную реинкарнацию, они обратились к клонированию лошадей, не столь заманчивому в плане духовном, зато куда более прибыльному. И за более или менее успешными попытками создать генетические копии павших чемпионов отошли на задний план споры о моральной стороне дела и главный вопрос, единственно волновавший Ирвина: почему так и не удалось вырастить клон человека, было ли дело в чисто технических недочетах — ошибках программирования, неверном выборе объектов, активизации «спящих» генов — или проблема крылась в самой сути? Церковь, утвердившая в 1869 году догмат о наличии души у эмбриона с момента его зарождения, клонирование не приняла, но не нашла для этого иных теологических обоснований, кроме тех, которые шли в ход для запрета на аборты. Но если клон Иисуса-назаретянина жив, если врожденные дефекты и пороки, не давшие выжить его собратьям, его миновали и ему, как утверждает доктор Сандерсен, сейчас тридцать с лишним лет, что это может значить?
Как бы то ни было, оставив в стороне религиозные дискуссии, приходилось признать, что он, по всей вероятности, единственный взрослый клон человека на земле, а значит, и речи не может быть о том, чтобы столь уникальный образчик бросить на произвол судьбы или отдать в руки его создателя.
Ирвин открыл глаза и посмотрел на президента. Глава государства с картинно растрепанными волосами и белозубой улыбкой продолжал с гордостью перечислять свои успехи и дошел до внутренней политики: снижение уровня детской преступности благодаря запрету на компьютерные игры для лиц, не достигших пятнадцати лет, определенный позитивный эффект ужесточения мер наказания за попытку самоубийства и заметное уменьшение количества раковых заболеваний после начала кампании за курение, поскольку медики доказали, что недостаток витамина С у курильщиков препятствует образованию метастазов.
Ирвин пожал плечами. Уменьшение числа малолетних преступников объяснялось падением рождаемости. Самоубийц арестовывали реже лишь потому, что отчаявшиеся люди действовали наверняка. Новые экологически чистые сигареты, безникотиновые, в соевой бумаге, гарантированно не содержащие смол и синтетических добавок, были скорее победой успешного лоббирования, а процент онкологических больных снижался по той простой причине, что они теперь быстрее умирали. Несостоятельность системы здравоохранения и все более очевидное бессилие ученых перед новыми патологиями — таков был в глазах Ирвина Гласснера итог его деятельности, двух десятков лет бесплодных попыток достучаться до политиков. Причины были хорошо известны, но какой смысл сражаться с ветряными мельницами? Мир во всем мире в последние годы был завоеван вирусами, поскольку жизнь превратилась в сплошное минное поле: парниковый эффект, электромагнитное излучение, трансгены, синтетический белок, подсластители — все эти новые молекулы и нейробиологические факторы за неполные сто лет подорвали метаболизм человека. А на любое предложение Ирвина о мерах по предотвращению катастрофы разные правительства давали один ответ: нельзя повернуть историю вспять. Человечество выживет, приспособится, это закон эволюции. Или вымрет, возражал Ирвин, это оборотная сторона того же закона.
Во всех комитетах и комиссиях, где для сведения желали выслушать его авторитетное мнение, Ирвин доказывал, что микроволновые печи и прочно вошедшие в жизнь мобильные телефоны чреваты расщеплением ДНК, а это ведет к изменениям генокода, генным мутациям и росту раковых клеток, единственным же выходом будет создание препарата на основе антиоксиданта типа мелатонина. Но в фармацевтических лабораториях, связанных по рукам и ногам юридическими службами, призванными защищать их от потребителей, трудилось теперь больше адвокатов, чем ученых, — с них-то какой спрос, а вот новшества могут навлечь на вашу голову тысячи судебных исков невылечившихся или пострадавших от побочных эффектов больных.
В результате науку, которая по логике вещей должна была восторжествовать над религией, либо душил закон, либо извращали меркантильные интересы, и религия вновь набрала силу, оформившись в секты, тесно связанные с мафией, державшей в руках мировую политику и экономику. В таком контексте научное поприще стало для студентов поистине самоубийственным выбором, сулившим в лучшем случае работу архивариуса, и Ирвин Гласснер ждал смерти без особых сожалений или, по крайней мере, не изыскивал доводов для оправдания отсрочки.
Невозмутимо улыбаясь в микрофон, президент Нелкотт продолжал перечень побед: показатели ожирения тают на глазах, а ведь это приоритетная задача государственной важности; более того, благодаря обязательному наблюдению у психиатров число американцев, утверждающих, что их похищали инопланетяне, снизилось с трех миллионов до двух с четвертью — лучшая цифра за последние пятнадцать лет. С тех пор как норма, установленная Соединенными Штатами, была принята в международном масштабе, парниковый эффект удерживается на приемлемом для окружающей среды уровне; легализация клонирования человека под федеральным контролем дала новый стимул работе генетиков и со временем позволит компенсировать падение рождаемости, связанное с понижением способности мужчин к зачатию: все показатели подтверждают тенденцию к росту; итак, мы можем смотреть в будущее с надеждой, а сейчас для вас, господа, открыт буфет.
Высоко подняв руки, президент раскланялся под бурные овации, в которых, разумеется, потонули вопросы двух-трех газетных писак из демократов о внешней политике. Он спрыгнул с помоста, приложился к ручке экс-Первой леди, с кем-то обменялся рукопожатиями, кого-то похлопал по спине и встретил наконец взгляд своего советника по науке. Встревоженный выражением его лица, он стал пробираться сквозь толпу, на ходу спрашивая фотографов, как поживают их жены и дети. Из пяти президентов, которым служил Ирвин, этот был далеко не худшим: он ничего не знал, но ко всему проявлял интерес, с умом выбирал окружение и, управляя страной, задыхавшейся от нервной депрессии, сектантской морали и деляческого цинизма, буквально дышал здоровьем и искренне хотел разделить со своими соотечественниками кислород горних высот. Это был счастливый человек, а таких простые смертные в массе своей недолюбливают. Тем не менее его победа не удивила наблюдателей: после женщины-демократки американцы избрали республиканца и гея — это было в порядке вещей.
— Что-то случилось, Ирвин?
— Мне только что позвонили, господин президент. Еще не знаю, стоит ли принимать это всерьез, но…
Нелкотт опасливо оглянулся на санитарный кордон: секьюрити с автоматами якобы были призваны защищать буфет от попыток отравления. Чтобы окончательно завладеть вниманием президента, Ирвин не спешил его успокаивать, а служба безопасности тем временем концентрическим маневром оттеснила журналистов. Взрывы террористов-смертников были уделом бедных кварталов, в охраняемой же зоне больше в ходу были яды, и у администрации, неспособной накормить прессу без риска ее отравить, сильно падали шансы на переизбрание.
— Вы помните проект «Омега», господин президент?
— Терроризм?
— Биогенетика.
— Это касается буфета?
— Нет, но дело срочное. Вы могли бы уделить мне несколько минут после приема?
— Договоритесь с Антонио.
Гласснер обернулся к Первому лицу. Этот адвокат, специалист по налоговому праву и одержимый шахматист, будучи человеком незаурядного ума, сумел пропихнуть спутника жизни к вершине власти, а сам правил в закулисье Белого дома и держал страну железной рукой, оставив бархатные перчатки формальному главе государства.
Часом позже советник по науке был допущен в личные апартаменты президента, где тот переодевался для предстоящего уикенда в Кемп-Дэвиде. Антонио уже ввел его в курс дела, и он с трудом скрывал ребяческое возбуждение, которое его советник по связям с общественностью не рекомендовал ему демонстрировать в кризисных ситуациях. Герой Америки, завоевавший на Олимпийских играх в Пекине золотую медаль в тройном прыжке, Брюс Нелкотт незаслуженно слыл туповатым из-за своей привлекательной внешности, но умело этим пользовался, манипулируя теми, кто наивно считал его марионеткой в собственных руках. Уйдя из спорта в двадцать пять лет, он мог выбирать между кино, рекламой и созданием бренда спортивной одежды. Антонио, однако, предпочел политику и без особого труда посадил его в губернаторское кресло штата Кентукки. В дальнейшем, благодаря обвинениям, изрядно сократившим лагерь республиканцев, выдвижение кандидата оказалось чистой формальностью, но Нелкотт не питал иллюзий насчет причин своего триумфа. Его кампания под лозунгом «Америке побеждать» делала ставку не столько на президентскую программу, сколько на спортивные лавры.