Этюды для Голливуда(СИ) - Страница 1

ОЛИК ЛЕН

ЭТЮДЫ ДЛЯ

ГОЛЛИВУДА

ДВА ВИТКА ОДИНОЧЕСТВА

- Профессор, не томите, рассказывайте, что такого пикантного вы услышали в Мюнхене? - поинтересовался подтянутый, франтоватого вида молодой человек.

- Карл, это невежливо, у тебя совершенно нет сострадания к старику, ты не даешь мне сделать даже глотка чаю, не то что съесть пудинг. И, в конце концов, молодой человек, имейте выдержку, - парировал седовласый мужчина в элегантном шерстяном костюме.

Зигмунд Хоффман еще немного подразнил Карла Нормана, своего любимого ученика, а потом, когда часы пробили шесть, профессор удобно развалился в кресле и начал свой удивительный рассказ.

- Карл, вы хорошо помните тот тревожный утренний звонок из Мюнхена? Я вам тогда не все сказал, вечером мне вновь перезвонили. Только после долгого разговора я принял решение выехать в Германию. Этот журналист, Мартин, он был не просто расстроен, он был разбит. Совершенно не владел собой, пребывал в глубочайшей депрессии и готов был на самые серьезные поступки. Когда я его встретил, мне показалось, что он находится в трауре. Потом, спустя несколько мгновений, я понял, что не все так трагично. Причиной всего стала женщина, точнее - ее отсутствие. Говоря начистоту, она оставила Мартина.

- Профессор, вы хотите сказать, что у какого-то известного журналиста в Германии произошла трагедия, от него ушла женщина, и, чтобы восстановить былую идиллию, мой уважаемый учитель потащился в Мюнхен? Побеседовать, успокоить, а если надо, то и погладить по голове. Дорогой профессор, вам мало этих несчастных в Вене? Я понимаю, что психоанализ всемогущ, вы всячески культивируете эту идею, но мы не сможем всем помочь - больных слишком много.

- Не горячитесь, мой друг, то, что я вам расскажу, будет стоить потраченного времени, а может и войдет в анналы психоанализа как пример необычной фобии. Кстати, вам, Карл, должно быть вдвойне интересно - в этой истории одного из героев звали так же, как и вас. В общем, наберитесь терпения и слушайте.

*****

На вокзале суетились провожающие. Ноябрьский дождь стучал по перрону, а в купе было уютно и тепло. Возле окна сидел представительный мужчина лет пятидесяти. Он прислонился головой к стеклу и рассеянно следил за происходящим.

- Когда мы уже поедем? - одинокий пассажир окинул взглядом здание вокзала. Звали пассажира Мартин. Он был высоким стройным мужчиной с открытым лицом и твердым взглядом. Мечта женщин, одним словом. Мартин посмотрел на часы: до отправления оставалось пять минут. Дурное настроение и дождливая погода вызывали странные мысли: "Скорее бы умчаться отсюда..."

Днем он встретился с Натали. Диалог во время обеда заставил мужчину остро почувствовать бесконечное непонимание и вину, поверить в массу надуманных недостатков и комплексов.

- Теперь томиться в купе одному, - Мартин от досады сжал губы. Натали устроила ему "жаркий" денек, вечер же предвещал скучную ночную поездку. Вот уж не везет, так не везет.

Вдруг дверь купе открылась. Носильщик по-хозяйски кивнул Мартину и пробормотал что-то про лучшее место в этом вагоне. Достойно приняв чаевые, поклонился и удалился, а в купе осталось прелестное создание.

- Добрый вечер! - ее голос заставил Мартина очнуться. Он резко поднялся, выпрямился и произнес давно приевшуюся фразу:

- Добрый вечер, располагайтесь. Меня зовут Мартин, могу ли я быть чем-то полезен?

Ничего замысловатого, как теннисная подача, когда мяч отбивают на другую половину корта. Прелестное создание с любопытством глянуло на Мартина.

- Жанна, - игриво улыбнулась она.

В волосах и на одежде поблескивали капли дождя. Женщина сняла плащ. Светлая блузка обволакивала тонкую талию, а юбка не смогла скрыть красивые бедра и точеные ноги. Мартин завороженно смотрел на нее, в горле перехватило, запершило. Он так и не решился предложить свою помощь. Жанна расположилась напротив.

Поезд отдалялся от Парижа, то ускоряя, то сбавляя ход. Фонари отбрасывали причудливые тени на стены купе. Дождевые нити застилали оконное стекло. Стук колес и легкое покачивание создавали необыкновенное состояние уюта, тепла и, черт возьми, радостного возбуждения.

Глядя украдкой на свою нечаянную попутчицу Мартин с удовольствием отмечал мягкие и соблазнительные формы, чувственные губы, четко прорисованные скулы и выразительные карие глаза, в которых было море обаяния и харизмы. Ее внешность ассоциировалась с дорогими шикарными тканями, приятными на ощупь драпировками. Движения были наполнены элегантностью, аристократизмом и одновременно чем-то волшебным и чувственным.

Мартин попробовал начать разговор:

Вы в Мюнхен? - В новостях передавали, что там тоже скверная - погода.

- Не совсем. До Мюнхена, а потом в Вену, - ответила Жанна, оставив без внимания информацию о погоде.

- Что заставило вас отправиться в такой неблизкий путь?

- Исключительно бизнес, - был ее ответ.

- Хотел бы я работать в вашей конторе, если все сотрудники так прекрасны и легки на подъем.

Неприкрытый комплимент подчеркнул желание Мартина превратить долгую поездку в приятное времяпрепровождение. Жанна не заставила себя ждать. Обычный вопрос о профессии застал Мартина врасплох, но после небольшой паузы он ответил:

- Моя специальность слишком редкая, и я давал подписку о неразглашении. Жанна удивленно подняла брови.

- О, Боже, вы - разведчик? Я еду с секретным агентом? А вы за кого, за них или за нас? - этот шутливый вопрос окончательно расшевелил обоих, и остроты стали сыпаться одна за другой.

- На самом деле, я журналист, - с улыбкой произнес Мартин.

Через полчаса знакомства казалось, что эти люди давно знают друг друга. Красивая, умная собеседница с невероятным чувством юмора все больше и больше нравилась Мартину.

- Как представитель высшего командования, - начал Мартин важно, - предлагаю в нашей службе возглавить департамент погоды и немедленно приступить к своим прямым обязанностям.

- А контракт будем заключать? - едва сдерживая улыбку, спросила Жанна.

- Никаких бумаг, агенты не оставляют следов. В качестве гарантии деловых отношений в нашей тайной организации поднимают бокалы на брудершафт, и громко говорят "клянусь", - он медленно запустил руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда изящную плоскую флягу. Этот жест напоминал выхватывание пистолета агентом 007 в знаменитой Бондиане. - У меня есть все полномочия принять у вас экзамен экстерном, и по прибытии в Мюнхен вас зачислят в штат с вручением шпаги и автомата прямо на вокзале. - Жанна не удержалась и громко засмеялась. Между тем Мартин открыл флягу и достал из крышки две металлические стопки, поставил их на стол и наполнил темным содержимым. По купе разлился приятный запах виски, что было более чем уместно в этой обстановке.

Пристально посмотрев Жанне в глаза, Мартин подал ей стопку. Улыбка быстро таяла, уступая место совершенно другим эмоциям и настроению.

- Нужно встать, переплести наши руки, выпить до дна и поцеловаться три раза. Шутливая игра становилась пикантнее и острее. Виски обжег язык и горло, дыхание перехватило, а по телу медленно растеклось тепло. На губах остался чувственный поцелуй. Мартин прильнул к ней нежно и жадно, словно изнывающий от жажды путник, дошедший до родника. Он все сильнее впивался в губы, Жанна почувствовала его язык. Её накрыла волна страсти. Мартин целовал её шею. Жанна запрокинула голову, наслаждаясь происходящим. Поезд входил в затяжной поворот, и будто неведомая сила подтолкнула их к сиденьям. Словно предупреждая: "Хватит". Мартин одной рукой обнял и прижал к себе Жанну, а другую положил на бедро, тихонько подкрадываясь к нижнему краю юбки. Его пальцы коснулись колена, он, словно художник, провел линию, сделал зигзаг, нарисовал пружину, ладонь как-то незаметно оказалась на внутренней стороне бедра. Дыхание Жанны стало глубоким, от его прикосновений закружилась голова. Она резко сомкнула бедра, как будто хотела поймать эти несносные пальцы, затаилась, а потом медленно стала раскрываться, предлагая путешествовать дальше. Пальцы в своем головокружительном танце все ближе и ближе подкрадывались к самому сокровенному. Тело Жанны задрожало, губы слегка приоткрылись, ее рука крепко обхватила кисть Мартина, а затем прижала к бедру и повела, увлекая все дальше и дальше под юбку, словно указывая путь. Кончики его пальцев продолжали рисовать замысловатые узоры на шелковистой коже бедра. Рисунок становился все более отчетливым и откровенным. Мартин почувствовал секундное головокружение, когда руки, скользнув по тонкому шелковому белью, коснулись влажной расщелины.