Этюд со смертельным исходом (сборник) - Страница 23

Обошлось… Входя в уже знакомый кабинет Тарасевича, капитан уже вполне владел собой.

— Проходите. Присаживайтесь.

Незнакомых не было. Курящий у окна Тарасевич, следователь прокуратуры — тот самый, покладистый… На одном из двух свободных стульев — Сашка Кошель, адвокат и веселый пьяница. Представитель защиты старался выглядеть невозмутимым.

За руку Виноградов поздоровался только с Кошелем.

— Начнем?

— Да, пожалуй…

Следователь прокуратуры обратился к Владимиру Александровичу:

— Вы подтверждаете показания, данные в качестве свидетеля до задержания сотрудниками милиции?

— Какие показания? — уточнил Виноградов.

— По поводу обмена чеков в Пароходстве… Вот протокол допроса, вот оперативник, который его писал…

— Подтверждаю.

Следователь придвинул к себе бланк и начал переписывать сначала установочные данные, а затем и сам текст протокола, составленного в первый вечер Тарасевичем. Он делал это молча, не задавая, к удивлению Виноградова и его адвоката, никаких уточняющих вопросов, только поинтересовался номером ордера на ведение дела Кошелем…

Процедура заняла минут десять, и вышедшее из-под пера следователя заняло едва ли больше стандартного листа.

— Прочитайте. Если все верно — напишите и поставьте подпись.

Внимательно, выискивая подвох, Владимир Александрович ощупал глазами протокол — строчку за строчкой.

— Все верно, — он передал его адвокату.

Кошель не менее тщательно прочитал процессуальный документ и вернул его подзащитному:

— Подписывай.

Выполнив необходимую формальность, Виноградов вернул протокол.

— Ознакомьтесь…

Следователь достал из папки два экземпляра типографского бланка, с заготовленным заранее машинописным текстом. Прежде чем передать его подозреваемому, проставил дату от руки.

«Следователь по особо важным… рассмотрев… установил… в действиях отсутствуют признаки… для задержания не имеется оснований…»

— Не прокомментируете? — вежливо поинтересовался Кошель.

— В каком смысле? A-а… Я, собственно, хотел сделать это еще два дня назад, как только получил от оперов материалы. Нужно было только формально допросить Владимира Александровича — и нет проблем… А он, понимаете, отказался без адвоката… Что же, гражданские права — дело святое!

— А потом?

— Потом? Потом выходные были — суббота, воскресенье… У вас есть основания для жалобы?

Кошель тихо скрипел зубами. Виноградов чувствовал себя сопливым пионером. Тарасевич улыбался…

Следователь обращался к защитнику:

— Видите ли, коллега, квалификация действий Владимира Александровича — вопрос весьма сложный и спорный…

Сыщики считают так, я — так, а мое начальство, может быть, совсем иначе… Милиционеры, конечно, несколько перестарались — можно было обойтись без крайних мер, но… Закон дает органам внутренних дел такие права. Можете, впрочем, написать в горпрокуратуру…

Виноградов стонал и плакал — про себя, разумеется, не выпуская позор наружу: гады, как классно обгребли! А он-то думал…

— Можем идти?

— Разумеется! О! Как раз ровно трое суток… — ответил за следователя Тарасевич, с радостным удивлением посмотрев на часы. — Надо же, как удачно.

— А вещи? Изъятые при обыске? Удостоверение? — От злости Виноградов почти пришел в себя. — Сюда меня на машине привезли…

— Тихо-тихо! Не нервничай, — придержал подзащитного за рукав Кошель и обратился к уже стоящему в дверях следователю: — Действительно… Как бы с документами решить вопрос, с вещами…

— Все вопросы — вот, к оперативнику. Он пропуск выпишет и вообще… Договоритесь, когда надо будет подъехать, если есть какие-то проблемы. Всего доброго! — Следователь эффектно покинул поле выигранного боя. — Слышь, не при адвокате… Ты думаешь — ты умный, да? Всех обставил — и отскочил? Не-ет… Это только начало! Мы тебя и без прокуратуры… — Тарасевич не угрожал. Он просто обрисовывал реальные перспективы дальнейшей милицейской судьбы Виноградова.

Утром Виноградова разбудил телефон.

Он привычно вынырнул из-под огромного теплого одеяла, свесил на пол босые ноги — и вдруг замер, не в силах сделать больше ни одного движения… Отголосок пережитого страха противно заныл в груди.

Телефон продолжал надрываться.

Владимир Александрович посмотрел на темный циферблат в углу: скоро двенадцать. Жена уже отвела детей. Может быть, она — с работы? Вряд ли…

Телефон замолк, и Виноградов внезапно понял, что это теперь всегда будет с ним — ощущение кого-то третьего «на проводе», боязнь неурочных визитов, жизнь без долгосрочных планов…

Началась новая серия звонков, и, пересилив себя, он снял трубку:

— Слушаю.

— Доброе утро. Извините. Эю Владимир Александрович?

Голос был незнакомый — пожилой, интеллигентный.

Не страшный.

— Да.

— Вас беспокоит… Моя фамилия Гессен, Анатолий Михайлович. Я адвокат господина Степаненко.

— Очень приятно! Только вы знаете — у меня телефон очень плохо работает… Помехи! Почти ничего не слышу…

— Я в курсе, Владимир Александрович! Поэтому и хотел спросить — не найдется ли лишних полчаса? Где угодно, когда угодно…

— Конечно, конечно! Господин Степаненко говорил о нас, — Виноградов импровизировал на ходу, страхуясь от любопытных ушей и заодно примериваясь к партнеру. — Это ведь вы интересовались книжкой Фрайберга по игло-рефлексотерапии?

— Да-да, совершенно верно! — моментально подыграл Гессен. — Я понимаю, что, может быть, несколько несвоевременно…

— Что ж поделаешь… Недоразумение — я надеюсь, что…

— Ради Бога! Ни слова об уголовном деле! Я, знаете, очень строг в вопросах адвокатской этики…

— Разумеется! Я вам дам книжку почитать, договоримся, когда вернете, — и все! У меня, знаете, своих проблем хватает.

— Прекрасно! Итак, где мы встретимся?

Анатолий Михайлович с сожалением заглянул в пустую рюмку и отставил ее:

— Хороший коньяк.

— Можно заказать еще.

— Нет, не стоит. Я за рулем…

Адвокат Гессен был худощавым и рослым, с некрасивым, но породистым лицом немецкого барона. Слегка грассирующая речь, хорошие манеры — он был вполне уместен в этом шикарном кафе в центре города. Виноградов выглядел заметно бледнее.

— Значит, по поводу Степаненко…

— Тут можете не беспокоиться. Завтра его выпустят.

— А оружие?

— Лично при нем не было ничего. А то, что нашли в машине, — ребята взяли на себя. Мастер, чистая душа, — ни сном ни духом.

— Насчет «прослушки»?

— Все не так просто… Вы закон об оперативно-розыскной деятельности читали? Читали… Вот если бы вы язык распустили, да мой клиент на себя наговорил, да еще бы кто-нибудь — тогда да, эти стенограммы — вещдоки убойной силы. А так — воздух, ерунда! Они чего-нибудь стоят, только если «обставлены» по всем правилам процессуального кодекса… А на это время нужно. А его у ваших бывших коллег нет!

— Почему — бывших?

— Ах, простите! — расхохотался Гессен. — Нет, серьезно… Они ведь хотели нахрапом, как и в случае с вами — авось что выйдет. У господина Степаненко прицепились якобы к оружию, у капитана Виноградова — к якобы хищениям валюты… И думали «раскрутить» под шумок.

— Когда я встречусь с Мастером?

— А нужно?

— Я думаю — да. Мои обязательства выполнены, хорошо бы получить кое-что…

— Собственно, финал истории с тем… изделием известен уже из газет.

— Ну, если вы в курсе нашей с Мастером договоренности…

— Только в общих чертах.

— Он должен мне не за результат. Он должен оплатить сам процесс.

Гессен пожал плечами:

— Сколько? Я уполномочен рассчитаться.

— Да то-то и оно… Если относительно первого, как вы выразились, изделия, все ясно, то вот что касается второго…

— Простите? — поползли вверх брови адвоката.