Этюд со смертельным исходом (сборник) - Страница 14
Виноградов разубеждать его не стал, тем более, что и сам не знал, как одеться, — поэтому в конце концов выбрал плащ и старую добрую спутницу — дорожную сумку.
Вообще они беспокоились зря — в аэропорту царила такая суета, неразбериха и бестолковщина, что на внешний вид двух сотрудников Коммерческого кабельного телевидения, каковыми по документам являлись Владимир Александрович и Славик, никто внимания не обратил. Тем более, что в дополнение к великолепно всего за час сделанным «коркам» мнимый оператор бережно прижимал к себе черный пластиковый футляр видеокамеры, а у «завотделом зарубежной информации» из кармашка сумки торчала бархатная груша студийного микрофона.
По идее, рейс был специальным — для прессы, изголодавшейся по непосредственной, самополученной информации из Халкарии, вотчины загадочного генерала Гадает. Однако никто не удивился — включая видавших наши виды иностранных корреспондентов — когда перед самым носом представителей «четвертой власти» в салон по трапу, крича и толкая друг друга баулами, поднялись десятка полтора разнополых и разновозрастных детей гор.
— Вах! Люди домой едут, а? — осадил что-то съязвившего по этому поводу репортера питерской «Смены» представитель доблестной халкарской гражданской авиации, наблюдавший за погрузкой в багажный отсек многочисленных холодильников, стиральных машин и прочей бытовой техники. — Совесть есть, а?
Места тем не менее хватило всем…
Совсем близко, внизу, заискрилось под солнечными лучами теплое море, почти сразу же сменившееся густой зеленью прибрежных плантаций. Огромные горы, почти касаясь дрожащих белых крыльев самолета, чуть расступились, пропустив его в узкий створ ущелья: полет подходил к концу.
Пробежав по посадочной полосе положенное расстояние, машина подрулила к предназначенному ей месту. Вежливые иностранцы похлопали прошедшему по салону экипажу, наши коллеги торопливо поддержали их — и пестрая «команда» представителей прессы потянулась к выходу…
Аэропорт столицы Халкарской Республики представлял собой две параллельно вытянутые бетонные ленты взлетно-посадочных полос, дальний конец которых почти упирался в зубчатую громаду скалы. Такие же отвесные каменные стены ограничивали пространство справа и слева, оставляя совсем немного места для боковых рулежных дорожек и бело-красных технических сооружений. Кроме «АН-двадцать четвертого», только что совершившего посадку, на летном поле, устало опустив лопасти, отдыхал вертолет гражданской авиации, рядом с которым зеленели камуфляжными пятнами два его боевых собрата. Поодаль, прикрытые огромной маскировочной сеткой, угадывались остроугольные силуэты современных истребителей.
— Работай, Славик, работай! — прошипел напарнику Виноградов, заметивший, что настоящие корреспонденты уже вовсю щелкают объективами. Только что облегченно вступивший на землю «оператор» судорожно завозился с футляром видеокамеры, но в этот момент все замерли, повинуясь громкому и сочному голосу человека, привыкшего и любящего командовать:
— Внимание! Господа! Уважаемые гости!
Говоривший, высокий мужчина с чисто выбритым лицом, был одет в безупречный серый костюм, легкие лакированные туфли и белоснежную рубашку. На галстуке скромно искрилась бриллиантовая заколка. Самое странное, отметил Виноградов, что, несмотря на этот вид, он каким-то непонятным образом абсолютно гармонировал с двумя своими спутниками — грязными, заросшими щетиной автоматчиками в солдатских ватниках и кепках-«афганках», пропахших потом и порохом.
— Мы рады приветствовать вас на прекрасной земле гордого и мужественного народа Халкарии! Меня зовут Артур Гадаев, и я являюсь министром иностранных дел нашей Республики.
Затем, немного рисуясь, он повторил то же самое по-английски и по-французски. Иностранцы вновь похлопали, пару раз щелкнули фотоаппараты.
— Племянник генерала, — услышал за спиной голос кого-то из сведущих репортеров Виноградов, — был аспирантом в Дипакадемии…
— Прошу! — И представители прессы двинулись вслед за хозяевами. Под пиджаком министра иностранных дел капитан наметанным взглядом увидел плотные складки перекрещенных ремней — очевидно, ношение подмышечной кобуры не противоречило местному дипломатическому протоколу.
Миновав одноэтажный барак аэровокзала, все очутились на пыльной и основательно заплеванной площади. Те, с кем они делили недавний полет, — из числа местных жителей, уже разместились вместе со своим многообразным багажом в тени гипсового монумента, ожидая, очевидно, оказии, чтоб разъехаться. Памятник был кому-то в пиджаке, держащему перед собой раскрытую книгу — определить точнее было невозможно, так как на месте снесенной головы торчал коричневый металлический штырь.
Помимо милиционеров в привычной советской форме и пары одетых в армейские обноски юношей с пистолетами — как понял капитан, они охраняли непосредственно административное здание, но сейчас покинули пост, чтобы поглазеть на прибывших, — напротив входа красовался бронетранспортер с развороченными колесами, приспособленный под стационарную огневую точку. Вокруг него курили еще несколько бойцов, увешанных оружием. Проследив за взглядом Славика, Виноградов увидел наверху, на крыше, торчащие вверх стволы счетверенной зенитной установки, запиравшей воздушное пространство над аэропортом.
Вне зависимости от исполнения, замысел и потенциал военного обеспечения объекта были на должном уровне.
Относительно ухоженный «икарус» принял представителей прессы в свое раскаленное нутро, заурчал и почти сразу же накренился, выписывая первый вираж на причудливом горном серпантине…
Это было великолепно! Ошалевших от духоты и тряски гостей высадили перед розовым с белыми колоннами зданием сталинской постройки. Посреди изумительного парка, журча, сеял свежие брызги хрустальный фонтан, а по выметенным песчаным дорожкам степенно вышагивали глупые павлины.
Разместившись — по двое в номере, — представители прессы первым делом кинулись в душевые…
Лежа в одних трусах поверх простыней, Виноградов сквозь полуприкрытые веки разглядывал напарника. Тот только что вымылся и теперь стоял в нерешительности посреди комнаты в намотанном на бедра полотенце.
— Владимир Александрович! — наконец негромко позвал он.
— Ну? — нехотя отозвался капитан.
— А че дальше делать? Может — достать? Распаковаться?
— Не суетись. Успеем.
Виноградов понимал, что имеет в виду Славик: помимо смены белья и дорожных мелочей, в «дипломате» степаненковского охранника лежал не слишком новый, но надежный репортерский диктофон «Сони». Впрочем, от диктофона тут присутствовал только пластиковый, обклеенный изнутри фольгой корпус — пустующее пространство было заполнено двумя пистолетами — боевым и газовым, аккуратно проложенными мягкой кожей кобур.
— Господа! — донеслось из висящего над шифоньером динамика. — Ровно в двенадцать часов вы будете приглашены на обед, который дает Президент Республики. После этого — пресс-конференция. Всего хорошего!
Виноградов и Славик прослушали то же самое еще на двух языках, после чего Владимир Александрович с чистым сердцем окунулся в живительный сон. Молодой напарник последовал его примеру, и в следующие полтора часы специалисты по подслушиванию, если таковые вдруг решили заняться своим грязным делом, не уловили бы ничего, кроме сочного храпа двух здоровых русских мужиков…
Столы были накрыты прямо на улице, позади розового корпуса — о нем вездесущий корреспондент «Московских вестей» сказал, что это бывшая резиденция республиканского ЦК.
Президента еще не было, и Артур, как по-свойски просил называть себя министр, вел застолье. Сложив на предусмотрительно расстеленный в сторонке ковер аппаратуру и прочее журналистское оснащение, представители прессы налегали на угощение. Предпочтение, конечно, отдавалось местной экзотике: «седло барашка», минеральная вода в запечатанных кувшинчиках из глины, всевозможная свежая зелень, которую северяне к началу зимы успевают подзабыть… Но не забывалось и традиционное — бутерброды с икрой и рыбой, крохотные тарталетки, а равно и водка, привозной коньяк и пиво «Фалькон» — единственный алкогольный напиток, который позволял себе изредка употреблять сам глава традиционно исламского народа.