Этот Странный Новый Мир - Страница 43

К концу сентября вернулась с победой маленькая армия. В ходе внезапного ночного штурма ее бойцам удалось взять Железнодорожное и уничтожить остатки находившихся в нем "духов". Правда операция не обошлась без потерь, в ходе скоротечного, жаркого боя, погиб один из пограничников, другой был легко ранен. Более тяжелое ранение получил один из Лесозаводских милиционеров.

Впрочем, уничтожение одиночек эмиров прошло куда — как более гладко и без досадных потерь. В результате, желание уйти на спокойные восточные земли выразило население еще одного из освобожденных поселков, таким образом, прибытие второй волны переселенцев ожидалось к концу октября — началу ноября. Остальные поселения разгромленных Эмиратов в соответствие с союзным договором передавались под протекторат Лесозаводцев и входили в состав так называемых Западных территорий.

Во всей этой череде плохих и хороших новостей почти затерялась одна не менее важная для обитателей Спиридоновки. Группа Шевченко до позднего вечера шла по следам беглого Мусы — Капитана но никак не могла его настигнуть. Наконец когда надежда догнать врага была уже потеряна, в нескольких километрах впереди, послышались сначала отдаленный, приглушенный расстоянием волчий вой, затем суматошные автоматные очереди. К утру, преследователи обнаружили лишь АКСУ с пустым магазином россыпь стреляных гильз куски одежды и бурые пятна крови на земле. Все были уверены, что неуловимый Капитан, нашел, наконец, здесь свою смерть. Впрочем, особых переживаний и сожалений никто не выразил, кроме разве, что Ильи Пермякова, мечтавшего поквитаться со злодеем собственноручно. Постепенно жизнь вошла в мирное русло и потекла по нему размеренным, неспешным потоком. 

 Ласковый теплый ветерок гнал волну по зеленому морю разнотравья, в котором по самое брюхо утопали низкорослые, мохнатые лошаденки.

— У меня жена, ой красавица.

— Ждет меня домой, ждет, печалится — во всю глотку распевал восседающий на гнедом жеребчике Шевченко.

Весна, солнце, бескрайний степной простор, верный конь, что еще нужно для хорошего настроения? Сам себе прапорщик виделся себе этаким лихим казаком, настоящим степным орлом, хотя, вне всякого сомнения, истинные казаки, скорее всего, умерли бы от смеха при виде Виктора неуклюже елозящего на холке своего скакуна, да и сравнить его могли не с гордой птицей, а разве что с собакой, сидящей верхом на заборе. Но к счастью для себя, истинные казаки в обозримом пространстве отсутствовали напрочь, и развеять простодушные заблуждения спецназовца было просто некому. Двое остальных всадников входящих в состав патруля, в седлах, а вернее на заменяющих их попонах из толстой кожи зубра, держались также как и их командир, если не хуже, и значит испортить Виктору настроение ехидными замечаниями и критикой, никто не мог. Да и чисто внешне на каких-нибудь донцов или кубанцев маленькая кавалькада походила весьма отдаленно. Коренастые, неказистые, степные мустанги несли на себе наездников, чьи довольно живописные наряды напоминали скорее одеяния североамериканских индейцев из ГДРовских вестернов, в которых сиих славных туземцев с успехом изображали югослав Гойко Митич и набранные в качестве массовки сыновья и дочери казахских степей. Разве что на головах всадников красовались не птичьи перья, а пошитые из звериных шкур остроконечные колпаки, а загорелые, обветренные, гладко обритые физиономии украшали длинные усы, как отличительный признак воина-дружинника. У каждого воина при себе имелся арбалет мейд ин Петрович с тремя десятками болтов, а на поясе мачете в ножнах и кобура с ПМом. Боеприпасов к огнестрелу, даже с учетом трофеев взятых в "эмиратах" оставалось крайне мало и берегли их для экстренных случаев, только каждый дружинник уходящий на патрулирование восточной границы, брал с собой пистолет и одну полную обойму к нему. Четвертый боец маленького отряда в оружии не нуждался вовсе, мать природа и породистые родители щедро одарили его крепкими мышцами, тонким слухом, прекрасным обонянием и острыми клыками. Абрек, а именно так звали достойного сына Черныховской Пальмы и ухнувшего в неизвестность вместе с пограничным нарядом чистокровного "немца" Аслана, являлся полноправным членом находившейся в подчинении Виктора патрульной группы.

— Я вернусь домой, на закате дня.

— Обниму жену напою коня — между тем продолжал немилосердно фальшивить пребывающий в лирическом настроении прапорщик, нимало не беспокоясь по поводу музыкальных пристрастий едущих позади подчиненных. Впрочем, Илья Пермяков и Валерий Камлоев давно уже привыкли к причудам своего командира и даже пытались подтягивать по мере своих более чем скромных возможностей. Абреку же вся эта какофония, производимая спутниками, была абсолютно, что называется "по барабану", поскольку, несмотря на свои большие, мохнатые, чуткие уши, в музыке он совершенно не разбирался.

Шевченко же пребывал на седьмом небе от счастья, еще — бы, в очередной раз сумел под благовидным предлогом (мол служба, ничего не поделаешь) смыться из дома, где его с нетерпением ожидала не одна, а целых две жены, окружавшие его двойной любовью и заботой и одновременно с удвоенным рвением треплющие несчастному нервы. Чуть более полутора лет назад Жанна подарила бывшему спецназовцу шустрого карапуза названного Святославом. Немногим раньше Виктору удалось, наконец, побороть ревность Жанны, и сломив сопротивление гордячки Оксаны взять ее в дом в качестве второй жены. Двоеженство прапорщика нареканий и косых взглядов не вызвало, поскольку большинство мужчин — основателей Спиридоновки и Замка пребывали в аналогичной ситуации, то — есть имели по две законные супруги.

После долгих трений и конфликтов девушки смирились со своим положением, нашли общий язык, и уже совместными усилиями принялись воспитывать и "пилить" непоседливого благоверного. Народная мудрость гласит: "Первый год жена — милочка, второй-пилочка, на третий год — лесопильный завод", и если мягкую и покладистую Жанну еще можно было на третьем году совместной жизни назвать "пилочкой", то бывшая пристав-исполнитель в силу своего ершистого характера, к тому — же находясь на шестом месяце беременности, уже сейчас с большим успехом заменяла деревообрабатывающий комбинат. Впрочем, несмотря на обычные в каждой семье трудности и проблемы Шевченко был вполне счастлив в браке, тем паче, что имел вполне законную возможность время от времени отдохнуть от своего счастья.

На горизонте показалась черная точка, которая, постепенно увеличиваясь, превратилась в груженую корзинами и тюками арбу, влекомую уныло плетущимся осликом. На облучке, повесив солидных размеров нос так, что он едва не задевал землю, и надвинув на глаза огромную кепку-аэродром, дремал Карен, земляк почтенного Ашота Александровича, некогда бывший водителем автобуса ныне переквалифицировавшийся в водителя ишака.

— Эй, извозчик — окликнул маленького армянина весельчак Илья — подними голову, а то носом борозду пропахал. Правила дорожного движения запрещают спать за рулем. Как здоровье? Спина не болит?

Ослик флегматично остановился подозрительно кося взглядом на невозмутимо усевшегося рядом Абрека, кепка слетела, а возница встрепенувшись схватился за арбалет, но узнав всадников успокоился и спрыгнув с повозки пошел им навстречу.

— Здравствуйте уважаемые — носатая физиономия озарилась заискивающей улыбкой — как поживаете?

— Здорово Карен. Твоими молитвами — откликнулся Шевченко — далеко путь держишь?

— Вот товар в спиридоновскую лавку везу, ложки, плошки, одежду женщины нашили.

— Не боишься один ездить?

— Днем не страшно Витя-джан. У нас как большая деревня, все друг друга знают, чужих людей не бывает. А от зверья отобьюсь. В прошлый раз шакалы за мной увязались, одного подстрелил, остальные отстали. А вот ночью я один в степь не сунусь.

— В новое селище не ездил? Что там за народ живет?