Это война, детка (ЛП) - Страница 47

Мой отец.

Повернувшись на голос, я вздрогнул. У меня болело все тело, в сердце была пустота. Словно не хватало куска. Я уже начал царапать грудь, чтобы собрать его по частям, когда папа схватил меня за челюсть. Едва я успел осознать, что он прикоснулся ко мне, и начать отбиваться, как мне что-то затолкали в глотку.

— П-папа, — выдохнул я, давясь от едкого вкуса таблетки, — что со мной происходит?

— Просто паническая атака. Я дал тебе кое-что, чтобы успокоиться. Вернись в постель и поспи, — он говорил тихо, успокаивая мое дико колотящееся сердце и набрасывая полотенце мне на плечи.

Но боль в груди…

Была невыносима.

— Папа, мне больно, — у меня в горле застряло рыдание. — Что-то пропало.

— Бейли в безопасности, — кивнул он, посмотрев мне в глаза. — Иди спать, и я попрошу ее проведать тебя, когда тебе станет лучше.

Бейли. Голубые глаза. Светлые волосы. Ослепительная улыбка. Ангел.

Кивнув, я доковылял до кровати и забрался под одеяло. Оно было теплым и ароматным. Как и Бейли. Как недостающий кусочек моего сердца.

Папа сказал, что она в безопасности.

Вздохнув от облегчения, я понадеялся также выдохнуть и свое замешательство. Спустя три долгих вдоха я провалился в темноту.

У меня раскалывалась голова. И падавшие на меня лучи солнца практически слепили. Прищурившись, я попытался вспомнить прошлую ночь.

Какого черта я чувствовал себя так, словно побывал в аду?

Почему у меня ломило мышцы, словно я пробежал проклятый марафон?

И, черт возьми, почему я чувствовал себя так, словно мог проспать всю неделю?

Я сел и осмотрелся. Дверь в ванную была распахнута настежь, свет включен. Между ней и кроватью на полу лежало полотенце. Издалека доносились голоса.

Глубокий, низкий, любящий.

И нежный, тихий, мелодичный.

Я обожал эти голоса и хотел слышать их как можно больше. Словно по команде, раздались тяжелые грохочущие шаги, и они звучали все ближе. Вскоре они стихли, и я увидел на пороге папу. Сегодня он носил обычную одежду — джинсы и футболку. Волосы его были растрепаны, под глазами темнели круги.

— Привет, пап. Что ты здесь делаешь?

Прежде чем подойти к кровати, он нахмурился и бросил взгляд через плечо.

— У тебя был очередной приступ бредового расстройства. Я остался убедиться, что ты не навредишь себе и…

Я уставился на него, не понимая намека.

— Бейли. Я также не хочу, чтобы ты причинил боль Бейли.

— Мне нужно ее увидеть, — мое сердце ожило и рвалось поскакать из спальни по коридору. Я уже выбрался из постели и голышом пошел к шкафу.

— Уоррен, ты много помнишь о прошлой ночи? — папа начал заправлять постель, зная, что я не выйду из комнаты, пока она не будет прибрана.

Я помнил ужин. Помнил платье. Прекрасное тело Бейли. Помнил, как занимался с ней любовью и крепко обнимал. Это был рай.

— Мы занимались любовью, — признался я, одеваясь.

Папа молчал, пока я не вышел из гардеробной. Застегивая рубашку, я посмотрел на него, выгнув бровь.

— В чем дело? Ты просил подождать, пока ей не исполнится восемнадцать. И ей исполнилось. И, — продолжил я почти застенчиво, — мне кажется, что я ее люблю.

— Ты помнишь, как ударил ее? — он потупил взгляд и стиснул зубы.

— Что? — изумился я.

— Прошлой ночью, — принялся пояснять папа, — у тебя начался приступ паранойи и бреда. Ты ударил Бейли, Уоррен. А потом оттолкнул.

— Н-нет, — от моего лица отхлынула кровь, и у меня закружилась голова. — Ты ошибаешься. Я бы никогда не причинил ей боль.

— Сынок, у нее синяк на руке, — нахмурился папа, подойдя ко мне. — И она прихрамывает при ходьбе. Бейли пытается сделать вид, что ничего не случилось, но ей больно. Что бы ты с ней ни сделал, причинил ей боль.

Я ударил свою Бейли.

Женщину, с которой занимался любовью не один раз, а три.

Этого просто не могло быть.

— Мне нужно ее увидеть, — рявкнул я и босиком помчался по коридору. Когда я ворвался в гостиную, Бейли сидела, поджав ноги, на диване и пила кофе. Глаза ее были красными, и она, похоже, плакала. Опустошение, с которым Бейли посмотрела на меня, разрывало мне душу.

— Бейли, — я пошел к ней, но остановился. Мне хотелось схватить в свои руки, обнять и поцеловать. Но стоило мне протянуть руку, как я понял, что не смогу. — Прости меня. Что я сделал?

— Ты проголодался? — ее глаза блестели от слез, и она смотрела мимо меня на моего отца.

Меня нервировала ее вялая попытка сменить тему. Конечно, я не проголодался. Меня беспокоило, что я обидел единственную женщину, которая меня исцеляла.

— Нет. Господи, Бэй. Что случилось? Что бы я ни наделал, прости меня.

— Я знаю, — кивнула Бейли, и по ее щекам потекли слезы. — Я не обижаюсь на тебя, Вар. На самом деле это был не ты.

Проведя пальцами по волосам, я чуть не завопил от ярости.

— Ты боишься меня? — если да, я бы сей же час собрал ее вещи и отправил ее домой, под защиту родителей.

— Я боюсь за тебя, — покачала Бейли головой, продолжая плакать. — Все было идеально, а потом… — она замолкла и тяжело вздохнула, — тебя не стало.

Крепко зажмурившись, я попытался вспомнить, что произошло.

Как мне снились мама и Констанс.

Как я залез в обжигающий душ.

Как Бейли пыталась мне помочь. Я ее ударил. Оттолкнул от себя. Я был уже Гейба. Гнилая мерзость земли. Я был болен и не заслуживал такого совершенства как Бейли.

Всего-то требовалась одна пуля.

Такая же, как та, что забрала маму.

Никакой боли от выкидыша. Никакой депрессии и горя из-за потери ребенка. Ничего.

Щелк и бум.

Покончив с жизнью, мама стала всего лишь липкой кровью, расписавшей мою рубашку алым цветом.

Меня передернуло. Мог ли я снова провести отца через подобное? Забрызгать мозгами стены и вынудить его их оттирать. Что почувствовала бы Бейли? Почему-то мне казалась, что мое самоубийство ее не осчастливит. На самом деле, она, скорее всего, была бы раздавлена и разбита. У меня перехватило дыхание от страха ее сломить.

Идеальную, чистую, душистую гардению.

И все, что я делал — давил ее кулаком.

— Уоррен, я хочу есть.

Бейли вырвала меня из моих мрачных мыслей, и я посмотрел на нее. Она уже встала, и лившиеся из окон солнечные лучи окружали ее своим светом, создавая ей ангельскую ауру. Прекрасное видение.

— Я хочу пиццу, — твердо заявила Бейли. — Либо ты можешь приготовить мне свою вегетарианскую фигню, либо я позвоню в пиццерию. Раз уж у меня день рождения, думаю, ты мне должен, — она нежно улыбнулась, и я не мог не ответить ей тем же.

Разумеется, я бы что-нибудь приготовил.

Я бы дал ей все, чего бы она ни пожелала.

Подняв руку из воды, я вздохнула. Сегодняшний день начался ужасно, но закончился неплохо. Когда Вар перед рассветом проснулся и сорвался, я не знала, что делать. Он смотрел на меня дикими глазами и говорил безумные вещи. Мне хотелось успокоить его.

Но Вар был далек от спокойствия.

Он ударил меня, когда я попыталась повернуть кран, что не остановило меня, несмотря на его силу. Из-за этого у меня остался большой фиолетовый синяк. Но я действительно испугалась, когда Вар меня толкнул. Я с размаху приземлилась на задницу, и у меня из легких выбило воздух. Я не придумала ничего иного, кроме как позвонить Лэнду и попросить помощи. Оказалось, он жил меньше чем в пяти минутах от нас и был здесь даже прежде, чем я успела спросить, что мне делать. Я была благодарна ему за то, что он вломился в ванную, заставил Вара принять «Ксанакс» и уложил спать.

В присутствие Лэнда я чувствовала себе в безопасности. Не то чтобы я боялась Вара. Я боялась монстра, жившего в его голове. Монстра, которого я на самом деле не знала и не понимала, но была бы рада убить, как ни крути. Вар был жертвой зверя, который смог лишь ненадолго побыть в стороне, прежде чем вернуться в ярости, с оскаленными клыками и жаждой крови.