Это! Моя! Земля! (часть 1) - Страница 59

Тут, майор, похоже, прав. Хоть и штабной, но в корень зрит. Помимо решительности и желания защищаться всем этим людям еще б и умения. Не все ведь в спецназе служили, есть такие, что автомат только на Присяге держали, да потом, в лучшем случае, по три патрона куда-то в сторону мишеней пальнули. При Союзе таких поменьше было, все-таки и НВП в школе преподавали, и к боевой подготовке в войсках относились серьезнее. А вот после девяносто первого все совсем тускло стало. А сколько среди тех, кто сейчас в очереди стоит, тех, кто вообще в армии не служил и оружия в руках никогда не держал? Да, пожалуй, автоматическое оружие всем подряд раздавать — не самое мудрое решение. Подозреваю, что когда ситуация хоть чуть-чуть устаканится, придется еще и какие-нибудь подготовительные курсы устраивать. Палить в белый свет, как в копейку — дело нехитрое, а вот чтоб результат был — уже сложнее.

— Слушай, — придерживает меня за локоть Желандинов. — Вы ведь из Москвы сейчас? Что там? А то я как в первый день вечером по приказу на ЗКП [89]в район РСО [90]убыл, так и все, одни слухи, да беженцев лепет перепуганный.

Прежде чем ответить, на всякий случай уточняю.

— Семью вывезти успел?

Майор кивнул в ответ.

— Весь комплекс ДОСов [91]еще позавчера вывезли, централизованно.

— Повезло тебе, ты, думаю, даже сам пока не понимаешь, насколько. В Москве — полная жо… Кхм. Нету больше Москвы, короче. Съели. Кое-где еще выживших вывозят, кто-то еще сам спасается, как может, но города уже нет. Это все агония. Все, кто не выберутся оттуда сегодня-завтра — обречены. Этих тварей там уже миллионы.

Вспомнив толпы мертвецов на улицах, их обвисшие серо-зеленые лица, наполненные нечеловеческой, потусторонней злобой глаза, мерзкий, тошнотворный запах разложения, смешивающийся с резкой, химической вонью, я зябко передернул плечами. Всю жизнь никаких проблем с психикой не было, а тут, того и гляди, невротиком станешь, с нервным тиком, как у той саблезубой белки из мульта. Майору мой рассказ оптимизма явно не добавил. Он как-то скомкано попрощался и, сославшись на неотложные и срочные дела, куда-то исчез. Да и нам, пожалуй, пора. Ноги размяли, на интересное поглядели, нужно дальше ехать.

На подъезде к Пушкино, когда стоящих вплотную к шоссе домов стало заметно меньше, я разрешил открыть верхние люки и сам выбрался на броню и, сев на край командирского люка и свесив вниз левую ногу, уж больно жаркое, совсем не мартовское, висело над головами солнце, обозревал окрестности. Картинка вокруг по-прежнему безрадостная: вроде и небо над головой голубое, чистое, с маленькими белыми облачками, и солнце жарит, будто не конец марта, а середина мая на дворе… А по сторонам смотреть неприятно. Испуганные лица за стеклами идущих параллельно нам по шоссе машин, мертвецы на обочинах. Закопченные стены выгоревшего магазина "Дом оружия" перед эстакадой на Ногинск, несколько еще слегка дымящихся автомобильных остовов и обугленные тела на площадке перед ним, мерзостная вонь горелого мяса. Нормально! Это кто ж тут так лихо резвился? Подозреваю, что вряд ли кто-то мне сможет ответить.

Не доезжая Софринского поста ГИБДД, километра за два, примерно, меня легонько тронул за плечо высунувшийся из-под брони по пояс Буров и ткнул вперед пальцем.

— Борян, гляди-ка — у некоторых даже после смерти привычки не меняются.

Я, прищурившись, поглядел в ту сторону, в которую он указывал Там, на правой полосе и обочине — довольно внушительная и, явно, свежеобразовавшаяся автомобильная свалка: грузовик "Вольво" без прицепа сгреб сразу несколько легковушек и сам прилег набок, а уже в него вписался автобус. Рядом — все еще мигающая проблесковыми маяками "Приора" ДПС. И все это столпотворение, пугливо прибавляя скорость и прижимаясь как можно ближе к металлическому отбойнику, объезжают едущие со стороны Москвы машины.

Нет, Андрей точно подметил! Лучше, пожалуй, и не скажешь: высокий и дородный зомби в "гаерской" форме размеренно колотит кулаками по высокому борту туристического автобуса.

— Угу, блин, отворяйте, сцуки, двери и готовьте ваши бабки!

Я уже собирался заржать, когда вдруг сообразил, что просто так мертвец в автобус лезть не будет. Чего бы он там забыл?

— Стоп, колонна! В автобусе живые! — скомандовал я в гарнитуру рации, а потом пригнулся к открытому люку и встретился глазами с глядящим на меня в ожидании команд Угрюмцевым. — Витя, давай туда помалу и метрах в пятидесяти встань.

— Может, поближе?

— Не, не стоит. Видишь, у него вся рожа в крови аж по брови? Как бы на очередного шибко шустрого "отожранца" не налететь. А на "полтиннике" он на нас, наверное, и внимания не обратит.

Виктор понятливо кивнул, и бронетранспортер неспешно покатил вперед. С дистанцией я, похоже, угадал, мертвяк в нашу сторону даже не обернулся. Видно, действительно, для него далековато, не наводится он на цель. Когда "коробочка" окончательно остановилась, я обернулся к Бурову.

— Андрей, у тебя коллиматор стоит. Давай, аккуратненько сработай.

Вообще-то из "Тигры" на пятидесяти метрах я в голову грудной мишени и без оптики не промажу, но, то мишень. Она никуда не дергается. А тут пусть и не очень, но все-таки подвижный мертвец, позади которого — автобус с людьми. Стабильность же пули калибра пять-сорок пять, мягко говоря, оставляет желать лучшего. В какую сторону она может рикошетом уйти — "тайна сия великая есть". Не хотелось бы, чтоб в автобус. Потому что в салоне точно есть нормальные, живые люди. Нас уже заметили, в окна руками машут.

— Ухи береги, — хмыкнул за моим плечом Андрей и я послушно отодвинулся, прижавшись к стволу КПВТ. На мне хоть и шлем, но автоматный выстрел прямо возле плеча по барабанным перепонкам долбанет — дай боже. Нет, здоровье беречь нужно, его у меня после стольких командировок не так уж много осталось.

Грохнул одиночный, зомби мешком рухнул на асфальт, забрызгав борт содержимым черепа.

— Работаем, мужики! Осматриваемся вокруг, чистим, если нужно, автобус берем на буксир и тащим за собой.

— Может, сначала завести попробуем? — ехидно подначивает Гумаров.

— Мог бы он завестись — сам бы давно уехал. Все, потом похихикаем, погнали!

Гнать особенно не пришлось: кроме застреленного Буровым мертвеца в зимней гаишной форме со светоотражающими полосами и старлейскими звездами на погонах, с сильно, почти до костей погрызенными руками, возле автобуса мы отыскали еще семерых зомби, но всех их угомонили еще до нас. Причем, судя по раскатившимся по дороге гильзам, и лежащему возле трупа "макарову", прицепленному к ремню тренчиком с длинным кожаным пистолетным ремешком и пустому магазину к нему, уделал их всех этот самый старший лейтенант. Мало того, одного из мертвецов убила не пуля — из его левой глазницы торчит вверх вбитый в череп почти по рукоять полосатый деревянный инспекторский жезл.

— Ни черта себе! — высказывает вслух общее офигение Вальмонт. — Это, получается, он в них сперва стрелял, а потом, — Евгений выщелкивает из пистолетной рукояти второй магазин, который пуст так же, как и первый, — когда патроны кончились, в рукопашную пошел? Не ожидал я от гаишника…

Да уж, блин, никто не ожидал. С одним-то пистолетом на семерых мертвецов. Отчаянный малый был. Вот, кстати, интересно, в какую "светлую" голову пришла недавно "гениальная" мысль снять с вооружения подразделений ГИБДД автоматическое оружие? Кому за нее в рожу плюнуть? Раньше хоть один автомат или пистолет-пулемет на пост или экипаж, но был, как в той же патрульно-постовой службе. А теперь, случись чего — остается бравый гаишник против всего мира с пистолетом и шестнадцатью патронами. Как хочешь — так и воюй. Этот старший лейтенант и воевал. Как мог, как умел… Я переглядываюсь с Буровым. По глазам вижу, ему за нашу шутку теперь тоже стыдно. Понятное дело, что старшему лейтенанту уже все равно, но вот нам как-то не по себе. Получается, незаслуженно смелого, погибшего спасая людей, человека обидели. И, хотя, кроме нас никто ничего не слышал, самим теперь неприятно.