Этносфера: история людей и история природы - Страница 11

Конечно, общность исторической судьбы способствует образованию и сохранению этноса, но и историческая судьба может быть одной у двух-трех народностей и разной для двух половин одной народности. Например, англосаксы и уэльсские кельты объединены с XIII в., однако они не слились в один этнос, что, впрочем, не мешает им жить в мире, а у армян восточных, подчиненных еще в III в. Ирану, и западных, связанных с этого же времени с Византией, судьбы были различны, но этническое единство не нарушилось. В XVI – XVII вв. французские гугеноты и католики весьма различались по своим историческим судьбам, да и по характеру культуры как до издания Нантского эдикта, так и после отмены его. Однако этническая целостность Франции оставалась неизменной, несмотря на кровопролитные войны и драгонады.

Следовательно, этническое становление лежит глубже, чем явления исторического процесса. История может помочь этнологии, но не заменяет ее.

9. Многие этносы делятся на племена и роды. Можно ли считать это деление обязательной принадлежностью этноса, или хотя бы первичной стадией его образования, или, наконец, формой коллектива, предшествовавшей появлению самого этноса? Имеющийся в нашем распоряжении достоверный материал позволяет ответить – нет!

Прежде всего, далеко не все современные народы имеют или имели когда-либо за все время своего существования родовое или племенное деление. Такового нет и не было у испанцев, французов, итальянцев, румын, англичан, турок-османов, великороссов, украинцев, сикхов, греков (не эллинов) и многих других. Зато клановая или родовая система существует у кельтов, казахов, монголов, тунгусов, арабов, курдов и ряда других народов. Считать клановую систему более ранней стадией трудно, так как византийцы или сасанидские персы, народы, образовавшиеся на 1000 лет раньше, чем монголы, и на 1200 лет раньше, чем казахи, великолепно обходились без родов и фратрий. Конечно, можно предположить, что в древности система родов была повсеместной, но даже если это так, то к историческому периоду, когда народы (этносы) возникали на глазах историка, такое допущение не имеет отношения.

То, что господствующими во всем человечестве формами за все время существования вида Homo были разные формы семьи: групповой брак, семья пуналуа, парный брак, моногамная семья [176, стр. 77], – и общественные системы – формации, достаточно обосновано и доказано, но к нашей проблеме не имеет непосредственного отношения, так как этническая целостность не совпадает ни с семейной ячейкой, ни с уровнем производства и культуры. Поэтому в нашем исследовании мы должны искать другие критерии и другие опознавательные признаки.

Вместе с тем необходимо отметить, что у народов с родо-племенным устройством деление на кланы (у кельтов), фратрии, кости («сеок» у алтайцев) и племенные объединения (джус у казахов) и т.п., эти внутриэтнические единицы необходимы для поддержания самого этнического единства. Путем разделения на группы регулируются отношения как отдельных особей к этносу в целом, так и родовых или семейных коллективов между собою. Между прочим, только этим способом вводится и сохраняется экзогамия, предотвращающая кровосмесительные браки. Представители родов выражают волю своих соплеменников на народных собраниях и создают устойчивые союзы родов для ведения внешних войн, как оборонительных, так и наступательных. В Шотландии, например, клановая система выдержала набеги викингов в X в., нападения феодалов в XII – XV вв., войну с английской буржуазией в XVII – XVIII вв., и только капиталистические отношения смогли ее разрушить. А там, где клановая система была менее выражена, например у полабских славян, немецкие и датские рыцари расправились с ними за два века (XI – XII вв.), несмотря на бесспорную воинственность и завидное мужество бодричей, лютичей и жителей острова Руги. Деление этноса на племена несет функцию скелета, на который можно наращивать мышцы и тем самым набирать силу для борьбы с окружающей средой.

10. Но как же восполняется отсутствие родо-племенных групп у народов вполне развитых, находящихся на стадии классового общества? Классовая структура общества и классовая борьба – факт, установленный и не подлежащий пересмотру. Следовательно, деление на классы не может быть функционально аналогично делению на племена. И действительно, параллельно делению общества на классы мы обнаруживаем деление этносов на группы, отнюдь не совпадающие с классовыми. Условно их можно назвать консорциями, но это слово соответствует понятию лишь в первом приближении.

Например, в феодальной Европе внутри одного этноса, скажем французского, господствующий класс состоял из разных консорций: 1) феодалов в прямом смысле слова, то есть держателей ленов, связанных с короной вассальной присягой; 2) рыцарей, объединенных в ордена; 3) нотаблей, составляющих аппарат королевской власти (nobless de robe); 4) высшего духовенства; 5) ученых, например, профессоров Сорбонны; 6) городского патрициата, который сам делился по территориальному признаку, и т.д. Можно по принятой степени приближения выделить больше или меньше групп, но при этом надо обязательно учитывать еще их принадлежность к партиям, например, арманьякской и бургундской в начале XV в. А по отношению к народным массам такое разделение применимо в еще большей степени, так как каждая феодальная провинция носила тогда ярко выраженный индивидуальный характер.

В буржуазном обществе мы наблюдаем уже не те консорций, но принцип остается неизменным. Внутри этносов и помимо классов есть для каждой особи люди «своего» и не своего круга.

То, что «консорций», как мы их условно назвали, неизмеримо менее стойки и длительны, чем родо-племенные группировки, бесспорно, но ведь и последние не вечны. Значит, разница между теми и другими не принципиальна. Сходство же их в том, что они несут одинаковую функциональную нагрузку, поддерживая единство этноса путем внутреннего разделения.

И самое важное и любопытное – это то, что при возникновении «консорции» отличаются друг от друга лишь нюансами психологии, но со временем различия углубляются и кристаллизуются, переходя в обычаи и обряды, т.е. в явления, изучаемые этнографами. Например, старославянский поцелуйный обряд трансформировался в России в целование руки замужним дамам и сохранился у поместного дворянства, но исчез из быта других слоев населения.

A.M. Горький, наблюдавший в крупных городах Поволжья быт мещан и интеллигентов-разночинцев, констатирует такие глубокие различия, что предлагает рассматривать эти недавно сложившиеся группы населения как «разные племена» [53, стр. 81]. В том смысле слова, в котором он его употребляет, т.е. как различия в быте, нравах, представлениях, он прав, и наблюдение его плодотворно. В наше время эти различия почти стерлись. Они были характерны для короткого периода около 80 лет, но мы уже говорили, что продолжительность явления не влияет на принципиальную сторону дела.

Еще характернее другой пример – старообрядцы. Как известно, это небольшая часть великороссов, не принявших в шестидесятых годах XVII в. некоторых реформ церковного обряда. Тогда они еще ничем не выделялись среди прочего населения. Во втором поколении, при Петре I, они составляли определенную изолированную группу населения. К концу XVIII в. у них появились, а отчасти сохранились, обычаи, обряды, одежды, резко отличные от тех, которые стали общепринятыми. Екатерина II прекратила гонения на старообрядцев, но это не повело к обратному слиянию их с основной массой этноса. В новообразовавшуюся внутриэтническую целостность входили и купцы-миллионеры, и казаки, и полунищие крестьяне из Заволжья. Эта единица, сначала объединенная общностью судьбы – consortia, постепенно превратилась в единицу, объединенную общностью быта – сопѵіхіа, и лишь в XX в. постепенно стала рассасываться, так как повод для ее возникновения давно перестал существовать, а оставалась только инерция.

Примеры, приведенные нами, ярки, но редки. Чаще функции внутриэтнических группировок принимают на себя естественно образующиеся территориальные объединения – землячества. Наличие таких делений, как и при родовом строе – существование фратрий, не подрывает этнического единства.