Этнос и ландшафт: Историческая география как народоведение - Страница 2

Понятие общество означает «совокупность, людей, объединенных общими для них конкретно-историческими условиями материальной жизни. Главной силой в этой системе условий служит способ производства материальных благ. Люди объединяются в процессе производства, и результат этого объединения – общественные отношения» [22, стр. 49].

Разумеется, общество окружено природой, и Ю. Г. Саушкин по этому поводу пишет: «В географической среде переплетается действие как природных, так и общественных законов. Это позволяет назвать се антропосферой» [2], [4], а науку, изучающую «в территориальном аспекте развитие производительных сил общества…», он именует «экономической географией» [4, стр. 147]. Отметим, что «антропосферой» Ю. Г. Саушкин называет «социосферу», описанную выше. Пусть так, но неизбежно остается механизм взаимодействия между саморазвитием общественных отношений и экзогенными влияниями природных условий. Очевидно, между ними должно находиться некое посредствующее звено.

Так оно и есть! Существуют так называемые «исторические общности людей (племя, народность, нация), которые образуют своеобразные явления, не относящиеся ни к базису, ни к надстройке» (Философский словарь. М., 1963, стр. 320). Именно они, называемые нами – этносы, являются предметом изучения потому, что связь антропосферы с природной средой осуществляется через посредство этнических коллективов [9], [10], [21].

Соотношение между закономерностями социальными, этническими и биологическими похоже на то, которое имеет место между мерами длины, веса и температуры. Разные науки изучают разные грани антропосферы как глобального явления, черпая необходимый материал из истории – науки о событиях в их связи и последовательности.

Наука история по предмету и методу лежит на рубеже наук гуманитарных и естественных, так как, получая первичные данные из источников, написанных людьми, она путем критики может делать выводы об истинном ходе событий. Мы в нашем анализе опираемся на уточненные и проверенные данные истории, применяя их для целей географии, в частном случае – народоведения. Поэтому предлагаемый нами аспект идет параллельно аспекту экономической географии, ни в коем случае не подменяя ее.

Справедлив тезис Л.С.Берга: «Географический ландшафт воздействует на организмы принудительно, заставляя все особи варьировать в определенном направлении, насколько это допускает организация вида. Тундра, лес, степь, пустыня, горы, водная среда, жизнь на островах и т. д. – все это накладывает особый отпечаток на организмы. Те виды, которые не в состоянии приспособиться, должны переселиться в другой географический ландшафт или – вымереть» [5, стр. 180-181].

Это целиком относится к этническим коллективам, которые непосредственно и тесно связаны с природой через свою хозяйственную деятельность. Этнос приспособляется к определенному ландшафту в момент своего сложения, а, приспособившись, при переселении или расселении ищет себе область, соответствующую его привычкам.

Так, угры расселялись по лесам; тюрки и монголы по степям; русски, осваивая Сибирь, заселяли лесостепную полосу и берега рек, англичане колонизовали земли с уверенным климатом, а арабы и испанцыс жарким. Исключения из правила встречаются, но только в пределах законного допуска. Характер культуры складывающейся народности определяется вмещающим ландшафтом, через его экономические возможности.

Большинство племен и народностей древности и средневековья вписывалось в ландшафт, не пытаясь его изменить. Таковы все охотники, рыболовы, скотоводы и собиратели, а также часть земледельческих племен, не применяющих искусственного орошения.

Исключение составляют народы, практиковавшие интенсивное земледелие: египтяне, шумеры, древние иранцы и китайцы. Они приспосабливали ландшафт к своим потребностям.

Так, развитие земледелия в Китае привело к уничтожению лесов в долине Хуанхэ, и к IV в. до н. э. сухие центральноазиатские ветры занесли песком мелкие речки и гумусный слой в Шэньси. Изобретение железной лопаты позволило в III в. до н. э. выкопать оросительные каналы из р. Цзинхэ, но река углубила свое русло, и каналы высохли. Борьба за воду кончилась победой ветра – работы по поддержке оросительной системы прекратились в XVII в. [24, стр. 52-55]. Зато кяризы (кериз (перс.) – подземная галерея для сбора грунтовых вод и вывода их на поверхность в целях орошения в горных и предгорных районах Ср. Азии, Ирана, Азербайджана) в долине Тарима, построенные древними иранцами, дали жизнь многим оазисам [7]. Созданный ландшафт влияет на этнос, так же как и естественный.

Факт воздействия на природу определяет характер, а не степень культуры. Древние греки и арабы жили экстенсивным хозяйством, подобно тюркам, монголам, индейцам или полинезийцам. Однако культура греков не уступает египетской, а арабов – иранской. Также следует рассматривать центральноазиатских кочевников, которые не заимствовали из Китая ни иероглифики, ни социальных институтов, ни обычаев, сохранив самобытность своего культурного облика [25, стр. 241-244].

Исключение, впрочем, весьма распространенное, составляют этносы, оторванные от своего ландшафта. Они начинают жить не за счет природы, а за счет этносов-аборигенов, образуя в их среде колонии. По поскольку наличие подобных этносов связано с их исторической судьбой, то нет необходимости останавливаться на анализе этого явления, не имеющего прямого отношения к ландшафту. Достаточно при практическом изучении вносить соответствующую поправку.

У сложившегося этноса адаптивные способности невелики, потому что к тому или иному ландшафту приспосабливаются даже общественные институты и некоторые идеологические представления, например мифология и фольклор. Это характерно не только для таких крупных различий, как между народами охотничьими, земледельческими и скотоводческими, но и внутри этих делений. Например, народы, населявшие Центральную Монголию, сохраняли характерные общественные учреждения в течение 2000 лет, а племена Семиречья за тот же промежуток времени имели другие, но столь же устойчивые институты [11, стр. 241-244], [8], [14].

При этом надо констатировать, что именно этнические коллективы приспособляются к тем или иным локальным условиям, а стадии развития – формации – глобальны и их связь с географической средой опосредствована мозаичной атропосферой, т.е. этносферой.

Общепринятое мнение, что влияние человечества на ландшафт (в смысле его преобразования) строго зависит от стадии развития человечества (формации), противоречит фактам. Если бы было так, то все феодальные или все рабовладельческие общества преобразовали бы природу единообразно. На самом деле совпадение наблюдается только в одном случае – капиталистическом обществе и то потому, что данная формация зародилась в едином, романо-германском этническом комплексе, распространившемся по всей ойкумене. Это частный случай, а не общее правило.

На протяжении пяти тысяч лет антропогенные изменения ландшафта возникали неоднократно, но с разной интенсивностью и всегда в пределах определенных регионов. При сопоставлении с историей человечества устанавливается четкая связь между антропогенными изменениями природы, как творческими, так и хищническими, и эпохами этногенеза (становления новых этносов) или этнических миграций. При этом стадия общественного развития, как правило, не играла существенной роли. Тут решает этническая, а не социальная принадлежность [20].