Эта свирепая песня - Страница 12

Шарлотта побелела.

– Ты еще ненормальнее, чем я думала! – выдохнула она.

На миг Кейт задумалась, не причинить ли Шарлотте серьезную боль. Не потому, что это послужило бы какой-то цели – вовсе нет! Просто сама идея показалась Кейт весьма неплохой.

Но если ее исключат, все ее старания пропадут впустую.

«Он вышлет вас из Истины. Навсегда».

– Когда директор узнает…

– А разве он что-то узнает? – парировала Кейт, прижимая лезвие к щеке Шарлотты. – Ты ведь ему ничего не скажешь, верно?

Ее тон был ровный и уверенный.

Кейт однажды смотрела документальный фильм про лидеров разных культов и про качества, которые делали их столь эффективными. Самым важным здесь являлось умение поставить себя как командира. Многие считали, что для этого надо сотрясать воздух оглушительными возгласами. Что за чушь, какое заблуждение! Истинный лидер способен управлять стадом, не повышая голоса. Отец Кейт был именно таким. Кейт изучала его в те краткие моменты, когда они были вместе.

Келлум Харкер никогда не кричал.

Значит, и Кейт не будет.

Она чуть-чуть ослабила хватку на горле Шарлотты, поднесла нож к медальону, болтающемуся поверх форменной рубашки девушки, и небрежно постучала лезвием по выгравированной букве «И».

– Я хочу, чтобы ты кое-что запомнила, Шарлотта Чэпел, – произнесла Кейт. – Может, подвеска и защитит тебя от монстров, но от моего ножа она тебя не спасет.

Зазвенел звонок. Кейт отодвинулась и мило улыбнулась. Клинок спрятался в зажигалку, а рука отпустила горло девушки.

– Давай беги, – презрительно и холодно сказала Кейт. – А то опоздаешь на урок.

Шарлотта закашлялась и заковыляла прочь из туалета.

Кейт повернулась к раковине, снова вымыла руки и пригладила волосы. На мгновение она встретилась взглядом со своим отражением. Она увидела за грозовой синевой еще одну свою версию – ту, что принадлежала иной жизни – безмятежному и доброму миру.

Но той Кейт не было места в И-Сити.

Она сделала глубокий вдох, покрутила головой, разминая шею, и отправилась на урок.

Несомненно, она добилась успеха в свой первый школьный день.

Августу полагалось находиться в спортзале.

По крайней мере, третьекурсникам полагалось сейчас находиться в спортзале, и, возможно, там они и были, но благодаря состоянию здоровья – астме, согласно его документам, – Августу разрешили отправиться в библиотеку и поработать самостоятельно.

У Августа не было астмы, зато он мог похвастаться четыреста восемнадцатью отметинами на своем теле. Они заняли всю его руку и уже начали появляться на спине и груди.

Генри опасался, что они будут привлекать внимание.

В общем, вместо спортзала Августу следовало находиться в библиотеке. Но сегодня был первый день занятий, уроков пока не задавали, так что Август отпросился у наблюдающего за порядком дежурного выйти в туалет.

Обратно Август не вернулся.

В данный момент он застыл у двери кабинета, где выдавали личные карточки.

По пути он пытался придумать легенду, которая объясняла бы его нежелание фотографироваться.

Например, он читал про племя, члены которого верили, что камера крадет их души. Может, подобная отговорка сойдет?…

Но Августу повезло: кабинет оказался пуст. Свет горел, и когда Август попытался повернуть ручку двери, выяснилось, что она не заперта. Август нервозно огляделся, шагнул через порог и прикрыл дверь за собой. На экране компьютера по-прежнему красовалась форма карточки, и Август вбил в нее данные.

«Фредерик Галлахер, 16, третий курс, пять футов десять дюймов, черные волосы, серые глаза».

Пустой прямоугольник ожидал недостающей информации. Август напрягся, сглотнул, нажал на кнопку отсроченной съемки и застыл перед светлым задником. Он посмотрел прямо в объектив камеры. Сработала вспышка. Август моргнул, задержал дыхание, обогнул стойку – и когда он увидел фотографию на экране, сердце у него упало.

Выражение лица показалось ему рассеянным, зато подбородок, рот, нос, скулы были самыми заурядными. Обычный мальчишка – во всем, кроме глаз. Там, где полагалось находиться глазам, зияли черные пятна. Как будто кто-то нарисовал портрет Августа углем, после чего замалевал область глаз.

«Сунаи, сунаи, глаза словно угли», – пропел голосок у него в голове.

У Августа заныло под ложечкой.

«Переделать?» – предложил компьютер.

Август нажал «Да». На сей раз он смотрел не в объектив, а чуть выше камеры. Безрезультатно. Черные пятна никуда не исчезли. Август предпринимал одну попытку за другой, перемещая взгляд то левее, то правее, то выше, то ниже. Пятна смещались, иногда они даже светлели, но никуда не пропадали.

У него ничего не получалось, но он пробовал еще и еще… Многочисленные вспышки изводили его: Август жмурился и кусал губы, а камера продолжала фиксировать лицо с непроницаемыми черными дырами вместо глаз.

Теперь на его лбу появилась морщинка, признак раздражения. Августу нельзя было переживать. Ему следовало знать, что никакие трюки не сработают, но он надеялся… на что?

«На шанс поиграть в то, что ты человек?» – поддел его голос брата.

«Споет он и душу твою украдет».

Август тряхнул головой.

«Взрыв».

Слишком много голосов.

«Повторить?» – предложил компьютер.

Август нацелился на «Нет», но почему-то нажал на «Да». Еще разок. Он встал перед задником и приготовился к неизбежной вспышке, к разочарованию и к полному провалу своей миссии. Но вспышки не было: Август услышал только тихий щелчок камеры.

Август с колотящимся сердцем кинулся к экрану.

У него перехватило дыхание.

Монитор показывал подростка, который стоял, засунув руки в карманы. Парень не смотрел в камеру. Веки его были наполовину опущены, голова повернута, черты лица смазаны – камера поймала его в движении. Но это был он! Без черных пятен. Без жутких невидящих глаз.

Август судорожно дернулся и нажал на «Печать». Через тридцать секунд принтер выплюнул его идентификационную карточку. Август несколько долгих мгновений с замиранием сердца смотрел на фотографию, затем сунул карточку в карман и выскользнул из кабинета в тот самый миг, когда звонок возвестил начало обеденного перерыва.

Он уже был на полпути к своему личному шкафчику, когда кто-то позвал его по имени.

То есть окликнули, конечно, новенького – Фредди.

Он обернулся и обнаружил Колина. Рядом с ним стояли парень и девушка.

– Алекс, Сэм, это Фредди, – представил его Колин. – Фредди, это Алекс и Сэм.

Август не понял, кто – Алекс, а кто – Сэм.

– Привет, – сказал один из спутников Колина.

– Привет, – подхватила вторая.

– Привет, – пробормотал Август.

Колин обнял его за плечи – а это было не так просто, учитывая, что Колин был на шесть дюймов ниже.

Август напрягся от внезапного контакта и затаил дыхание.

– У тебя видок какой-то несчастный.

Август собрался возразить, но Колин ему помешал.

– Есть хочешь? – весело спросил он. – Я умираю с голоду. Давай перекусим.

– …у меня мурашки побежали.

– …вечеринка на выходных…

– …ну и ужас!

– …Джек и Шарлотта фигурируют?

Август уткнулся носом в свою тарелку.

В столовой царил хаос. Стук подносов и смех – как стаккато или стрельба. Но Август старался не думать о шуме и сосредоточился на зеленом яблоке, которое он вертел в руках. Яблоки ему нравились, но не из-за вкуса, а из-за тактильных ощущений, которые они вызывали. Прохладная гладкая кожица, увесистость. Но Август чувствовал, как Сэм – как выяснилось, это девушка – поглядывает на него, поэтому он поднес яблоко ко рту и откусил немного, стараясь не кривиться.

Август мог есть. Но не любил. Процесс не был отвратительным, но…

Люди разговаривали о декадансе шоколадного торта, о сладости персика, об утробном наслаждении хорошим стейком. Для них всякая еда являлась переживанием.