Эсминцы. Коса смерти - Страница 7

БЧ-5 возглавлял старший механик Сергей Иванович Штейн. Он являлся самым старым по возрасту на всем корабле – ему недавно перевалило за сорок. При этом дослужился он почему-то только до капитан-лейтенанта. Штейн обладал вспыльчивым характером, не однажды излишне резко высказывался при начальстве, за что, видимо, получал взыскания. Большую часть времени он проводил в машинном отделении в глубине корабля, а если и появлялся на палубе, то чаще в рабочей робе, измазанной машинным маслом, чем в офицерском кителе. Штейн отвечал за содержание в исправности машинной установки, электрооборудования и всех остальных корабельных механизмов, кроме вооружения. Ему помогали специалисты: механики, электрики, котельные машинисты, турбинисты и машинная команда матросов-мотористов. По национальности Штейн был немцем.

Еще на эсминце имелся судовой врач, руководивший медицинской службой. Михаил Моисеевич Гринберг, еврей, брюнет среднего роста. Он не так давно окончил военно-медицинскую академию и к 28 годам успел дослужиться до старшего лейтенанта. Гринберг заведовал медпунктом и лекарствами, отвечал за здоровье экипажа, за питание и качество пищи, за гигиену личного состава, за санитарное состояние всего корабля. И конечно, он должен был уметь оказывать помощь раненым в боевой обстановке.

Службой снабжения на корабле заведовал мичман Гиви Георгиевич Монтадзе, чернявый, активный, верткий и пронырливый тридцатилетний человек небольшого роста, уроженец Грузии. Он отвечал за доставку и хранение всех корабельных припасов. Под его руководством наполнялись провизионные кладовые и топливные цистерны, распределялось шкиперское имущество, тросы, канаты, одеяла, белье, униформа и прочее. Он также отвечал за денежное довольствие экипажа, хранил судовую кассу и был одновременно бухгалтером и казначеем. Под началом у Монтадзе служили пара коков, баталеры и стюарды.

К каждой службе по боевому расписанию был приписан дивизион борьбы за живучесть из состава экипажа корабля. В подчинении командира каждого дивизиона находились мичманы, старшины и матросы, прошедшие специальную подготовку. Первый и второй палубные дивизионы были составлены из боцманских команд, рулевых, плотников, строевых матросов и так далее. Боцманом на корабле был главный старшина Игорь Викторович Мочилов. Суровый тридцатилетний мужик, которого все матросы боялись.

В рассуждениях о эсминце и людях, его населяющих, Александр Лебедев пришел в кают-компанию и принялся за обед.

В кают-компании за обедом офицеры эсминца, которые пока официально назывались не офицеры, а командиры-краснофлотцы, тоже говорили о предчувствиях скорого начала войны. Все были озабочены успехами немцев и ждали их вторжения. Никто особенно не верил в пакт о ненападении, подписанный с Германией. Послушав такие разговоры, Лебедев попробовал продвигать свои взгляды на необходимость срочных мер для подготовки к боевым действиям. Но его никто не слушал. Все спорили о минных позициях и защите баз. Об усилении противовоздушной обороны, о подготовке к активным действиям на коммуникациях врага и к взаимодействию с сухопутными силами речь даже и не шла.

Побеседовав с несколькими моряками после обеда, Лебедев отправился к себе в маленькую каюту. Был «адмиральский час», послеобеденное время, когда по флотской традиции можно немного отдохнуть. В каюте он нашел фотографию своей молодой жены Наташи, свадьбу с которой они сыграли в марте. С небольшой черно-белой фотографии на него смотрела большеглазая блондинка с модной прической. Подумать только! У него же есть красивая молодая жена, которая ждет его на берегу, в городе, в квартире на Петроградской стороне. Жаль только, что она погибнет под бомбежкой. Впрочем, в этот раз он постарается сделать все возможное, чтобы она не погибла. Но после разговоров в кают-компании сомнения начали терзать Лебедева. Сумеет ли он убедить тех, кого собирался, в неотвратимости войны и в необходимости скорейшей подготовки к обороне?

Ровно в 16:00 Александр поднялся на мостик и заступил на вахту, приняв ее от старпома. Уже при Петре Первом в морском уставе 1720 года вахты были определены. Всю корабельную команду делили на три части и приписывали к какой-нибудь вахте. Первую вахту несли с восьми утра до полудня и ночью с восьми вечера до полуночи. Эта вахта считалась самой удобной и легкой, и совсем не сонной. Потому ее стоял сам капитан. Вторую вахту, самую сложную, потому что днем она разбивала день пополам с полудня и до четырех, а ночью приходилась на самое сонное время с полуночи до четырех утра, нес старпом. Третью вахту с четырех и до восьми дня и с четырех до восьми утра на эсминце обычно доверяли малоопытным молодым мореходам, каким пока считался Лебедев. И разумеется, его действия тщательно контролировали старшие товарищи.

Вахта обещала быть не совсем простой. Эсминец готовился сняться с якоря и встать у пирса судоремонтного завода для небольшого ремонта. Несколько дней назад, во время перехода из базы в Ханко, расположенной в устье Финского залива на его северном берегу и построенной после войны с финнами согласно мирному договору, эсминец попал в небольшой шторм, и вышел из строя один из генераторов. Сгорели провода распределительного щита, и чуть было не начался большой пожар в машинном отделении. Который, к счастью, трюмная команда вовремя потушила.

Теперь нужно было поменять сгоревшее электрооборудование. Утром они пришли в Кронштадт и встали на якорь, потому что возле судоремонтного завода оказалась небольшая очередь. Другой однотипный эсминец занимал место на траверзе у заводского причала. Впрочем, он, закончив мелкий ремонт, должен был отвалить в самое ближайшее время. И через полчаса Лебедев наблюдал, как на противоположном эсминце запустили машины, о чем говорил дым, который пошел из труб.

Вскоре Александру как вахтенному, предстояло командовать проводкой своего корабля от рейда к пирсу и швартовка там. Давненько он корабли не водил, если считать, что он старый, а если считать, что он молодой, то совсем недавно, в прошлую вахту. Александру Евгеньевичу было странно, что он и старый, и молодой одновременно. Физически он ощущал себя молодым, но вот психологически, скорее, старым. Хотя, получив снова свою молодость, он все меньше чувствовал себя именно стариком, а все больше ощущал себя молодым, но мудрым не по годам человеком.

Неожиданно на мостик поднялся командир корабля. Он не слишком доверял молодому второму помощнику с репутацией папенькиного сынка и хотел проконтролировать, как тот будет выполнять маневрирование в узкостях и швартовку. Капитан Малевский был внешне суровым, а на самом деле очень ответственным и опытным мореходом. Он участвовал в недавней Зимней войне с финнами и хорошо помнил ее опыт.

Помнил он и директиву наркома ВМФ Кузнецова в начале ноября 1939 года, в которой Балтийскому флоту вменялось в обязанности прикрывать собственные силы, чтобы не допустить нападения на них шведского флота и блокировать вражеское побережье. Вменялся в обязанности флота и захват островов в восточной части Финского залива, и высадка десантов, и оказание огневой поддержки войскам Красной армии. Малевскому нравился молодой нарком Кузнецов, потому что и сам он был сторонником активных действий флота и считал, что эсминец на войне должен действовать в атакующей манере.

И в той войне флот действовал довольно решительно. Тогда в течение первых четырех дней военных действий силы Балтийского флота успешно захватили острова в восточной части Финского залива. В конце ноября 1939 взяли острова Сейскари и Лавенсари, а в начале декабря – Нерви и Сомери, Сур-Тютярсари и Гогланд.

Армейские части, наступавшие вдоль побережья Финского залива, поддерживали огнем канонерские лодки. Авиация Балтфлота тоже действовала активно. Она успешно подавляла береговые батареи противника, устраивала налеты на острова, наносила бомбовые удары по финским военно-морским базам, по гражданским портам, аэродромам, оборонным предприятиям и коммуникациям противника. А еще авиация флота эффективно прикрывала собственные базы.